Дневники русской женщины - Елизавета Александровна Дьяконова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не знала, что отвечать… Я чувствовала, что здесь надо выйти из рамок общепринятого буржуазного понятия о «приличии» и, так сказать, суметь воспринять эту новую атмосферу.
И в то же время мое артистическое чувство было польщено. У меня совсем нет женского самолюбия, но есть любовь к искусству, к прекрасному и понимание его. И мне приятно было слышать, что я своею внешностью могу возбудить художественный восторг, – дать идею…
Madame Tessier взглянула на часы и поднялась. Ей пора было идти приготовлять обед своему Шарлю. Я встала тоже. Кларанс ласково простилась с нами, прося не забывать ее вторников.
– Ну что, понравилось вам? – спросила madame Tessier, поднимаясь по лестнице. – Они держат себя немного вольно, но в общем милые люди.
И я искренно ответила, что весьма благодарна за такое знакомство и что это все действительно милые люди…
Среда, 13 ноября.
Зашла сегодня к Муратовым. Уходя с вечеринки, мы встретились на лестнице, и они звали зайти, жаловались, что плохо устроились. Я побывала у них – и действительно неудобно и нехорошо. Предложила им переехать в наш пансион, там как раз есть две свободные комнаты, сводила, показала, поторговались с мадамой и упросили ее отдать комнаты именно им, а не другому семейству, которое тоже имелось в виду. Они были очень довольны, я тоже: оказать услугу таким людям считаю за честь и очень рада, что теперь у меня в пансионе есть такое симпатичное знакомство.
Четверг, 14 ноября.
Сегодня утром получила от него визитную карточку –
Е. Lencelet.
Interne en médecine des hôpitaux195.
А его почерком внизу написано: sera à Boucicaut jeudi vers quatre heures, si ce jour vous agrée196.
«Si ce jour vous agrée!» – да будь y меня хоть тысяча дел – все брошу и пойду!
Сегодня начало лекций на нашем факультете. Когда я появилась в аудитории в парижском зимнем костюме, не то что в прошлом году – в черной шляпе и нескладной русской жакетке – студенты устроили овацию. Я несколько растерялась от такого выражения симпатии. Положим, я одна на своем факультете, и это немало занимало их…
Я рассеянно слушала профессоров, заглянула в библиотеку и после завтрака, чтобы убить время – зашла и в Guild на уроки, которые мне страшно надоели своей скукой и элементарностью. Нет, мне решительно нечего делать в этом учреждении для учительниц языков: я настолько хорошо знаю язык, что практически говорю очень бегло, а изучать грамматику – не хватает терпения, и я умираю от скуки на уроках.
Потом поехала в Бусико. Горничная отворила дверь.
– Monsieur Lencelet vous fait des excuses, il n’a pas pu vous attendre; on lui a téléphoné de chez un malade, il a été obligé de partir. Il vous donnera un autre rendez-vous197.
– Bien merci, madame198.
Я ушла. Сердце мучительно сжалось. Ну, что ж? il a été obligé de partir…199 значит, нельзя было остаться. Но если бы… он все-таки захотел остаться… Ведь мне он нужен не меньше, чем тому больному.
Суббота, 16 ноября.
И опять по-прежнему жду письма… напрасно буду ждать! Но нет, – ведь он же сказал горничной, что назначит другой день.
Сегодня, по окончании лекции, Бертье по обыкновению вышел со мной в коридор. Бедный мальчик не отходит от меня ни на шаг. К нему подошел высокий, стройный, красивый брюнет, очень хорошо одетый.
– Позвольте вам представить моего товарища Danet, – сказал Бертье. – Брюнет почтительно поклонился.
– Впрочем, он не столько студент, сколько художник.
– Ну, просто любитель, вы ему не верьте, он и впрямь расскажет так, что можно подумать, будто я настоящий художник, – перебил его Danet.
– Вы много рисуете? – спросила я.
– Да. Во всяком случае – это интересует меня гораздо больше, чем юридические науки. Особенно теперь работы много: с одним художником рисуем ложу в Госпитале Брока для бала интернов.
Я вся насторожилась.
– Это еще что такое – бал интернов?
– А это очень интересно. Видите ли, интерны дают бал в зале Бюлье. И вот некоторые госпитали делают ложи и устраивают процессии. Мы выбрали текст из Тита Ливия: богатый помпеянец дает праздник в честь освобождения своего любимого раба. После празднества он отправился в храм Юпитера и возвращается к себе домой, окруженный друзьями. Вот мы и рисуем вид Помпеи у подошвы Везувия, – наша ложа должна быть римская. И оденемся все в античные костюмы.
– О, как это должно быть очень интересно! – воскликнула я.
– Да, будет весело, – улыбаясь, отвечал Danet.
Значит, он будет на этом балу, я могу увидеть его…
– А мне можно попасть на этот бал? – робко спросила я.
Danet рассмеялся, и на детском лице Бертье отразился явный ужас.
– О, нет, нельзя… это бал веселый и… очень свободный. Жаль отказать, но, право, это не для вас. До свиданья, спешу в Брика. Работы много.
Он пожал нам руку и скрылся в толпе.
– Надеюсь, вы спрашивали Danet о бале интернов несерьезно? Ведь вам же нельзя туда идти… – сказал Бертье, тревожно заглядывая мне в лицо.
– Конечно, конечно, нет… я пошутила. А вы сами туда не пойдете?
Детское лицо Бертье приняло совсем испуганное выражение:
– Я-то? Да как это можно?! Меня родители не пустят. Danet живет самостоятельно; у него нет отца, он очень богат, что хочет, то и делает. А я не могу, у меня родители очень строгие.
Я успокоила бедного мальчика, но уже решила, что буду на этом балу. Если я не могу видеть его нигде, – неужели потеряю такой случай?
А вечером сидела у румынок и слушала рассказы медички о больнице и интернах. Отчего бы и мне не сходить с ней в Hôtel Dieu, – это так напомнит его – вдруг сообразила я. И попросила la belle Romaine взять меня с собою.
– С удовольствием, – любезно согласилась она. – Это действительно очень интересно. Одного Dieulafoy стоит посмотреть.
– Это, кажется, знаменитость? – неуверенно спросила я.
– Еще бы! – воскликнула медичка, чуть не негодуя на мое неведение светил медицинского мира. – Еще бы! Вот вы увидите – замечательный красавец и как сохранился для своего возраста! Tout a fait chic!200 Он читает по средам и субботам. Пойдемте в среду. Заходите за мной к 9 часам утра. Понедельник, 18 ноября.
Поздно встала сегодня: накануне у Кларанс был вечер.
Она прислала мне с утра записку. И madame Tesseir – пока я одевалась – заботливо следила, все ли хорошо. Когда я сошла вниз, небольшая гостиная была уже полна. Молодые люди – пианист, скрипач и виолончелист
