Кукольник. Куколка. Кукольных дел мастер - Генри Олди

Окно было небрежно зашторено. В просвет виднелась решетка, перекрывавшая оконный проем. Решетку ковал настоящий мастер-кузнец: вензеля, листья, граненые прутья смотрелись произведением искусства.

— Присаживайтесь!

— А спирт? — обнаглел Лючано, опускаясь в кресло.

Шубу он скинул прямо на пол, не в силах искать вешалку.

Альгвасил расхохотался и полез в стенной шкаф, звеня посудой. Раздалось приятное бульканье. Лючано улыбнулся в ответ, предвкушая глоток жгучего, пахнущего ягодой наслаждения.

И услышал слабый щелчок.

Сидеть в кресле сразу стало неудобно. Удочка шлема качнулась вниз, давая обзор. В кровь волной хлынул адреналин, смывая усталость. Офисное кресло, самое обычное на первый взгляд, оказалось коварной ловушкой. Вынырнув из подлокотников, силовые «ленты» плотно охватили запястья спасенного. То же самое произошло с ножкой кресла: щиколотки Тартальи стянула мерцающая петля.

Два щекотных усика, объявившись из подголовника, забрались под шлем и плотно прижались к шее. Они не столько фиксировали голову, сколько считывали какие-то физиологические параметры пленника. Без предупреждения засветился визор. В темно-фиолетовой сфере началось движение оранжевых, как абажур, цифр и текста: кровяное давление, пульс, частота дыхания…

— Что это значит? Немедленно освободите меня!

Усач не ответил. Он закрыл дверцу шкафа и подошел к столу. В руках альгвасил держал странный прибор, похожий на церебральный парализатор «Хлыст» — такой был у Тартальи, когда он прилетел с гастролями на Китту. Вместо ствола из «парализатора» торчали два тонких и длинных штырька, с ворсинками на концах.

Засунув штырьки себе глубоко в нос, усатый нажал на спусковой крючок. Раздался еле слышимый хруст. Альгвасил дернулся, закатив глаза. Из ноздрей у него потекла кровь, пачкая кафтан. Лючано с ужасом наблюдал за происходящим. Казалось, он заснул, не дождавшись вожделенного спирта, и видит кошмар.

Вытащив штырьки наружу, альгвасил некоторое время стоял молча. Кровь быстро сворачивалась. На виске усача билась синяя жилка. Лоб изуродовали морщины: глубокие, словно раны. Усы превратились в багровую, слипшуюся массу. Лишь «винты» по краям торчали проволокой. Сейчас этот человек выглядел до ужаса знакомым, как знакомы детские страхи и взрослые неврозы.

— На помощь! — окончательно теряя самообладание, завопил Лючано.

— Не надо кричать, — хрипло ответил усач. — Кабинет звуконепроницаем. Вас никто не услышит. А даже если услышит, не станет помогать. Властью, данной мне…

Он вдруг зашелся хохотом, как минуту назад, когда лез в шкаф. Лоб разгладился, жилка на виске замедлила биение. Чудесное настроение снизошло на альгвасила. Можно было предположить, что он принял наркотик. Хотя что за наркотик вводится столь мучительным и противоестественным способом, Тарталья не знал.

И уж тем более не знал, зачем усач показал ему кукиш.

— Давайте визор поглядим, — предложил сумасшедший альгвасил. — Устроим семейный просмотр. У меня есть дивные записи. Уверяю вас, получите истинное удовольствие…

— Я требую, чтоб меня освободили! Вы не имеете права!

— Дивные записи! — усач и глазом не моргнул. — Ну-ка подготовимся к сеансу.

Он подошел к пленнику вплотную и принялся снимать с него шлем МОРСа. Лючано дергался, пытался сопротивляться, но альгвасил пренебрег его суетой. Минута, и Лючано ослеп: отключилась камера на удочке. В темноте отчетливей проявились запахи: лаванда — освежитель воздуха, пот альгвасила, что-то неприятное, вроде нафталина…

— Папочка умоет малыша! Вот, теперь мы красивые…

Влажная губка заскользила по лицу, смывая «замазку», покрывавшую глаза. Веки трепетали, силясь открыться. Кожу неприятно пощипывало. Тарталья представил, как выглядит со стороны, и чуть не залился истерическим смехом, сопя и повизгивая.

— Моем, моем, умываем…

Слепота сгинула. Лючано заморгал: тусклый свет лампы с непривычки показался вспышкой сверхновой. Зрение восстанавливалось, хотя он бы предпочел увидеть другую картину. Пусть без матраса и одеяла, пускай даже без спирта с брусникой — но и без маньяка-альгвасила!

Кафтан, феска, бляха, штырьковый «парализатор». Усы слиплись от крови, натекшей из носа. Одежда безнадежно испачкана. Бурые потеки на бляхе. Рядом с альгвасилом психир Кавабата смотрелся бы тишайшим обывателем.

— Итак, слегка устаревшие новости!

Швырнув использованную губку в утилизатор, маньяк приблизился к визору. Секунда, и он вложил горошину инфокристалла в ячейку приемника записей. Биометрические данные Лючано никуда не исчезли — текст с цифрами сместился в верхнюю часть сферы, не мешая изображению.

— Продолжаем выпуск эскалонских новостей, — приятным контральто мурлыкнула информателла. — Сегодня, в 12:45 по местному времени, вилла маркиза Рибальдо Сота подверглась нападению религиозных фанатиков. Нападающими руководил Хосенидес IV, пророк так называемых Ревнителей. Маркиз Рибальдо в момент нападения отсутствовал, находясь в межпланетном круизе. Он предоставил виллу в распоряжение Юлии Руф, гражданки Помпилии…

В сфере возникла знакомая вилла. Ограда, парк, химеры на крыше дворца. У ворот стояли двое полицейских в форме. Детектив в штатском расспрашивал Антония, начальника охраны. Поодаль ждала кучка эскалонцев в мантиях и шляпах четырехугольной формы. Чего они ждали, Лючано не знал.

— По сведениям, полученным властями Эскалоны, во время штурма виллы фанатики испытали пси-воздействие неизвестного характера. В итоге зафиксировано двадцать четыре летальных исхода. Пророк Хосенидес умер в 6-й городской лечебнице, не приходя в сознание. Более ста Ревнителей находятся в медицинских учреждениях города, с телесными и психическими повреждениями разных степеней тяжести. Король Бенуа выразил свое…

Альгвасил взял пульт дистанционного управления, коснулся сенсора — и звук прервался. Изображение замерло. В возникшей паузе усач прошелся по кабинету туда-сюда. Лючано молчал, задыхаясь от страха. Что сказать? Что про осаду виллы он знает и без выпуска новостей? Что был в эпицентре событий?

Так в этом нет никакого криминала!

— Это у нас номер один, — усатый маньяк разговаривал сам с собой. — В сущности, рутина. Пророки вечно тащат толпу на приступ чужих вилл. За исключением маленькой несуразности…

Плоский ноготь отковырнул корку крови под носом. С коркой выдрался и клок усов, но маньяк даже бровью не повел. С минуту он разминал бурую массу в пальцах, роняя крошки на пол, и наконец продолжил рассуждения: