Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон

– Но ты ведь отказался? – спросил Шеф.

Торвин кивнул.

– Сперва надо было уладить кое-какие дела Пути. А вообще-то, все неожиданно успокоились. Король Олаф взял и показал всем, каков он на самом деле. Вы никогда не задумывались, – спросил Торвин, – почему короля Олафа зовут Geirstatha-alfr, Альв Гейрстадира?

Безмолвные слушатели отрицательно покачали головой. Квикка, поразмыслив, высказался:

– Alfr – это то, что мы произносим «альв» или «альф», как в именах Альфред или Альфвин. Кто-то из потаенного народа, но не безобразный и злобный, как болотные чудища и горные тролли. Говорят, женщины эльфов иногда соединяются с мужчинами людей, и наоборот. Эльфы мудрые, но у них нет души. – Он оглянулся и увидел, что слушатели неуверенно пожимают плечами и покачивают головой.

– И что же с ними происходит, когда они умирают? – продолжал Торвин. – Никто из нас толком не знает, хотя кое-кто рассказывает, что они уходят в свой собственный мир, один из Девяти Миров, в которых наш – средний. Но другие считают, что эльфы умирают. А потом возрождаются. А еще некоторые говорят, что то же самое может случиться с мужчиной, рожденным от женщины. Вот таким себя и считает король Олаф. Он утверждает, что уже был в этом мире раньше и что еще вернется в облике человека из своего рода. А если нет – ведь в живых не осталось людей его крови или крови его брата, – тогда его жизнь перейдет в какое-нибудь другое вместилище. Он поведал, Шеф, что вместе с Вальгримом устроил для тебя испытание, которое ты выдержал. Он сказал, что удача его рода перешла к тебе, и с этих пор удача Олафа и его дух вольются в твою удачу. Еще он велел передать, что, раз ты прошел устроенную им и Вальгримом проверку, он теперь будет править Восточным и Западным Фолдом для тебя. Как твой король-вассал. – Торвин встал, сделал несколько шагов и осторожно вложил свои руки в ладони сидящего Шефа. – Олаф приказал мне это сделать в знак его подчинения. Он признает тебя как единого короля, того, кто должен прийти с Севера, и просит вернуться, чтобы занять подобающее место в его королевстве и в святилище Пути.

Шеф оглядел круг лиц, изумленных не менее его самого. Сама идея насчет короля-вассала была одинаково трудна для понимания как норвежцев, так и англичан. Король по определению – тот, у кого нет сюзерена. Как же король-вассал, признающий над собой власть короля-сюзерена, вообще может быть королем, а не ярлом или хэрсиром?

– А как к этому отнесся его народ? – осторожно спросил Шеф. – Олафа много лет поддерживал брат Хальвдан, так ведь? Говорят, Олаф отдал ему свою удачу. Если какие-то земли захотят отделиться, сможет ли Олаф этому помешать? Особенно после того, как он объявил себя вассалом иностранного короля.

Торвин улыбнулся:

– Никто и пикнуть не успел. Столько лет Олаф никак себя не проявлял и вдруг налетел на своих недругов, как… как Рагнарссоны. Он сжег братьев Рагнхильды в их замке, те даже обуться не успели. Всех мало-мальски заметных людей Восточного Фолда, кто говорил об отделении и независимости, он выстроил перед собой в одних рубахах и с веревками на шее заставил молить о пощаде. Он созвал всех жрецов Пути в ритуальный круг с костром и вынудил Вальгрима рассказать всем, как они тебя испытывали, и подтвердить, что ты не ударил в грязь лицом. Против него никто не пойдет. А сейчас он в пути, разъезжает по своим землям от тинга к тингу, в каждом заставляет признать его власть – и твою тоже.

– А что насчет Рагнхильды? – спросил Шеф. – Как Олаф обошелся с ней?

Торвин вздохнул:

– Она исчезла. Прячется где-то на землях своего отца. Думаю, и Вальгрим уехал вместе с ней. Его сторонников Олаф по большей части переубедил, но ненависть Вальгрима к тебе слишком велика. Он не может простить, что ты его обвел вокруг пальца.

– Ладно. Значит, нам открыт путь для возвращения. Возвращения в Каупанг, а там и в Англию. Когда будем готовы к отплытию, Бранд?

Тот поскреб в затылке:

– У нас тут два корабля, мой «Морж» и «Чайка» Гудмунда. Но за время разъездов по стране ты набрал кучу народу, для всех нужно запасти провизию. Через два дня после ближайшего рассвета.

– Пусть будет так, – сказал Шеф. – Мы возвращаемся на юг через два дня после завтрашнего рассвета.

– Когда мы впервые встретились, – вспомнил Торвин, – ты сказал, что пришел с Севера. А теперь не задумываясь хочешь вернуться на Юг. Ты уверен, что уже достаточно прошел по Northr Vegr, по Северному пути?

– Хочешь сказать, есть еще что-то к северу отсюда? – раздался голос одного из англичан. – Я-то думал, там живут только тролли.

* * *

За много сотен миль к югу, в огромном дворце архиепископа Кёльна, снова собрались заговорщики, которые устранили папу Николая. Не все участники первой встречи были здесь: не хватало Хинкмара из Реймса, которого задержали какие-то дела. Но его отсутствие с лихвой восполнялось толпой менее значительных прелатов, епископов и аббатов со всех концов германской земли, мечтающих сблизиться с основателями и руководителями знаменитого ордена Копья. Архиепископ Гюнтер взирал на них и с удовлетворением, и с презрением. Приятно было обнаружить такое множество последователей, вдобавок это был добрый знак – власть нового папы настолько слаба, что многие готовы присоединиться к тем, кого прежний папа, Николай, объявил бы, самое меньшее, изменниками. И все же по мере роста рядов чистота помыслов терялась. Эти люди были охотниками за удачей. Им подавай только успех. К счастью, в успехах недостатка не было.

Арно, капеллан и помощник Гюнтера, заканчивал чтение отчета, который ему поручили сделать.

– Итак, – сказал он, – число принятых в орден Копья постоянно увеличивается. Отряды священников и их телохранителей направлены во все северные страны. Множество пленников были освобождены или выкуплены и вернулись домой, среди них немало наших братьев во Христе, обращенных язычниками в рабство много лет тому назад. И хотя мы свободно посещаем невоцерковленные страны, набеги язычников на нас и наших французских братьев прекратились или ослабли.

«Потому что боятся подойти к проливу, – угрюмо подумал Гюнтер. – Они боятся английских еретиков, а не нас». Он не допустил, чтобы сомнения отразились на его лице во время аплодисментов. Когда те затихли, другой голос стер с лица Арно удовлетворенную улыбку. Голос Римберта, аскетичного архиепископа Гамбурга и Бремена, вдохновителя и создателя нового ордена.

– И, несмотря на все это, – сказал он, – несмотря на новых членов, деньги и множество спасенных от рабства, мы ни на шаг не приблизились к истинной цели нашего ордена. Мы не нашли Копье, священную реликвию