Мао Цзэдун - Александр Панцов

В конце сентября 1954 года Хрущев созвал специальное заседание Президиума Центрального комитета КПСС, чтобы получить одобрение своей политики в отношении КНР со стороны всех членов советского руководства. Он заявил: «Мы упустим исторический шанс построить и закрепить дружбу с Китаем, если… не поможем проведению в жизнь важнейших мероприятий в предстоящем пятилетии по социалистическому индустриальному развитию Китая»51. Именно его энтузиазм заставил остальных руководителей СССР снять все возражения.

Вскоре после этого, 29 сентября, Хрущев во главе советской партийно-правительственной делегации прибыл в Пекин, чтобы принять участие в торжествах по случаю пятой годовщины образования народной республики. Во время встречи на высшем уровне была подписана серия соглашений, по которым советская сторона предоставляла Китаю долговременный заём на сумму в 520 миллионов инвалютных рублей, расширяла техническую помощь в строительстве 141 промышленного предприятия на 400 миллионов рублей и оказывала содействие в возведении дополнительных 15 индустриальных объектов. Более того, Хрущев отказался от советской доли участия в четырех совместных предприятиях[104] и возвратил Китаю военно-морскую базу в Люйшуне, на территории которой до тех пор находились советские войска. (В обстановке корейской войны СССР и КНР 15 сентября 1952 года согласились продлить время пребывания советских войск в Люйшуне. Их вывод будет завершен 26 мая 1955 года.) Он также аннулировал секретные соглашения, предоставлявшие СССР ряд привилегий в Маньчжурии и Синьцзяне. Наконец, согласился помочь Китаю в разработке атомного оружия и подготовке специалистов-атомщиков52. Не будет преувеличением сказать, что визит Хрущева в целом внес колоссальный вклад в ускорение темпов реализации китайских планов социалистической индустриализации53.

Мао был удовлетворен: как он сам заявлял впоследствии, «во время первых встреч с товарищем Хрущевым у нас были очень приятные беседы… мы установили отношения взаимного доверия»54.

Однако Хрущев, похоже, слишком далеко зашел в своей щедрости. Дипломатом он не был, и там, где следовало проявлять разум, руководствовался эмоциями. По словам Александра Исаевича Солженицына, он вообще «по характеру и сердцу выпрыгивал в стороны неожиданно, как не может себе позволить равномерная тоталитарность»55. Ему всегда хотелось посмотреть мир, но Сталин не пускал его за границу. Вождь вообще никому из своего ближнего круга, кроме Молотова и Микояна, не позволял выезжать за рубеж. И вот, как только представилась возможность, Хрущев с головой, будто в омут, кинулся в новое для него дело. Роковую ошибку он совершил с самого начала: ему ни в коем случае нельзя было первым наносить визит Мао. Следовало добиваться того, чтобы Мао Цзэдун вначале приехал к нему. Но Хрущев, поняв, что может увидеть Китай, пришел в необычайное возбуждение и унять своего игривого и восторженного волнения никак не мог. Он радовался, как ребенок[105]. При отлете из Москвы каламбурил, подтрунивал над Микояном, предлагал Николаю Михайловичу Швернику, председателю ВЦСПС, «готовиться кушать змея»56. В общем, был весел и возбужден. В таком же приподнятом настроении находился он и в Китае. Не соблюдая протокола, лез обниматься и целоваться с Мао, что повергало китайцев в шок, балагурил, рассказывал о любовных похождениях Берии, много обещал и, как мы видели, по-купечески много давал.

В итоге его поведение, как и излишне дорогие подарки, возымели обратное действие. Верный ученик Сталина, Мао уважал только силу. Он был просто не в состоянии по достоинству оценить хрущевское радушие и, похоже, воспринял его как признак слабости. Встреча на высшем уровне убедила Председателя, что новый советский лидер «большой дурак»57. Это чувство подогревалось сознанием того, что Хрущев нуждался в его моральной поддержке58. Во время переговоров на высшем уровне Мао и Чжоу все время испытывали Хрущева, бомбардируя его бесчисленными просьбами. Мао даже попросил раскрыть ему секрет атомной бомбы и построить Китаю подводный флот59. Хотя Хрущев и отклонил большинство просьб, впечатление о нем как о слабом партнере осталось. В ответ на наивное радушие советского руководителя, державшегося с Мао просто, запанибрата, тот не спешил с изъявлением горячих чувств. Он даже не захотел познакомить Хрущева со своей женой. И когда Чжоу Эньлай, следуя протоколу, попытался подвести Цзян Цин к Никите Сергеевичу (это было под сводами дворцовой башни Тяньаньмэнь во время парада 1 октября), тот быстро взял ее под руку и отвел в дальний конец трибуны60.

А напоследок Мао просто не мог удержаться, чтобы не «подколоть» Хрущева. Зная о начавшейся в Советском Союзе «оттепели», он демонстративно подарил ему и Булганину по двенадцать томов сочинений Сталина, переведенных на китайский язык, в особом переплете и со своими автографами. Причем перевод был сделан специально к прибытию в Пекин советской делегации.

Интересно, что, не желая вести тома в Москву, советские лидеры сделали вид, что «забыли» их в своей резиденции. Бывший советский контрразведчик, генерал Михаил Артемьевич Белоусов, являвшийся в то время начальником особого отдела советского гарнизона в Порт-Артуре, вспоминает, как через три дня после проводов советской делегации к нему в особый отдел привезли упаковки этих книг. По словам Белоусова, курьер, доставивший ценный груз, сокрушался: «Когда уезжали из особняка, забыли там этот подарок». Белоусов, однако, сразу все понял: «Забывчивость несколько странная: Хрущев и Булганин жили в разных комнатах, а забыли одно и то же — книги, преподнесенные им Мао Цзэдуном». Белоусов обсудил ситуацию с генеральным консулом СССР. «„Забытые“ сувениры, — ответил дипломат, — вопрос большой политики, поэтому я не оставлю их у себя, ибо не желаю вмешиваться в беспардонный поступок своих руководителей. Ясно же: не забыли они это в гостинице, а умышленно оставили, точнее — выбросили… Этим самым они хотели выразить свое неуважение к Сталину, которому теперь уже все равно. А выразили неуважение к себе и к Мао Цзэдуну. Так что ты теперь с книгами поступай как знаешь». Белоусов вынужден был отправить подарки начальнику Третьего главного управления КГБ вместе с письмом, в котором, по его словам, объяснил: «Так-то и так-то, книги подарил Мао Цзэдун Хрущеву и Булганину, а они забыли их в порт-артурской гостинице. Через восемь месяцев — уже в Москве, — завершает свой рассказ Белоусов, — я спросил: „Дошли ли сувениры до адресатов?“ — „Лучше бы ты их мне не присылал!“ — печально ответил начальник главупра»61.