Эта безумная Вселенная - Эрик Рассел

Ярбридж, не торопясь, прошел в центр базы, наблюдая за белым меловым кольцом — меткой на трубе. Труба вращалась, метка опускалась.

— Как дела? — спросил Ярбридж, хотя его это не слишком занимало.

— Потйхоньку продвигаемся. — Бурильщик откусил кусочек сломавшегося на большом пальце ногтя. — А какие новости с Земли?

— Штормовое предупреждение в Атлантике. Началось извержение Везувия, итальянцы эвакуируют близлежащие населенные пункты. Разбился чешский стратоплан, семьдесят жертв, все сгорели заживо.

— Хм-м! Ничего из ряда вон… — Бурильщик поплевал на палец, чтобы оставить на трубе влажный след, и объяснил: — На удачу.

— Что за удачу ты ждешь? На золотую жилу выйти надеешься?

— Надеюсь, что в ближайшее время нам не придется менять сверло.

Ярбридж кивнул. Он понимал, что это значит. Трудная работа — поднимать наверх трубу, свинчивая одну секцию за другой, пока они не доберутся до стершегося бура. А потом — все повторить в обратном порядке, загнав трубу до дна скважины. Придется это делать не раз и не два, однако никто не мечтает о такой каторге.

Довольно скоро ему надоело смотреть на трубу, и он начал «прогулку в Синг-Синге»[32] — так здесь называлось скучное, бессмысленное хождение под куполом вокруг буровой установки. День и ночь кто-нибудь из членов экспедиции разгуливал по кругу. Когда этим занимались сразу двое и встречались в десятый раз, каждый подумывал о рукоприкладстве.

Ярбридж не стал бы слоняться без дела, но сейчас Земля повернулась к ним азиатской стороной. Огромная полусферическая антенна на вершине купола не ловила ничего интересного над Китаем, Малайзией и Монголией. Так, всякая ерунда — кошачий концерт в Шанхае, цены на олово в Сингапуре и буги-вуги в Токио. Тысячи людей, с которыми он переговаривался, сейчас не могли связаться с ним. Для электронного бога наступили часы сиесты.

Наконец Ярбридж уселся на ящик возле буровой установки, наблюдая, как Холланд занимается проверкой генератора, обеспечивающего обогрев, работу механизмов и освещение.

— Джеймс, — сказал он, — почему мне не нравится на Луне?

Холланд обратил к нему веснушчатое лицо.

— А ты сам не знаешь?

— Может, все дело в том, что мне скучно. — Ярбридж немного подумал и спросил: — А тебе нет?

— Нет.

— Почему?

Теперь Холланд ненадолго погрузился в размышления.

— Как и у тебя, у меня есть свой интерес. Но мой не связан с внешними условиями. Он каким был, таким и остался.

— Наверное, ты прав. Быть может, я стал слишком зависим от своего хитрого ящика. Пожалуй, нужно научиться играть в покер.

— Когда все закончится, ты получишь много денег, — заметил Холланд. — Их придется отдать этим четверым.

— Или я заполучу их денежки.

— Очень сомневаюсь.

— Да, если вспомнить, как часто они предлагали составить им компанию. — Ярбридж огляделся. — А где старый ворчун? Слоняется по кратеру?

Кивнув в сторону люка в стене купола, Холланд сообщил:

— Надел шлем и вышел наружу, чтобы еще раз взглянуть на последние керны. Он что-то бормотал относительно бурой полосы в дюйм шириной — будто бы это окись железа.

— И что это означает?

— Ничего существенного. Нет никакого смысла добывать здесь гематит. Слишком мало и слишком глубоко.

— Мне кажется, ему наплевать на породу, — предположил Ярбридж, — Просто он старается держаться от нас подальше, поскольку мы ему смертельно надоели. Запас кислорода позволяет ему хотя бы на два часа от нас избавиться. И почему этот человеконенавистник не завербовался в Иностранный легион?

— Старому псу уже не выучить новые трюки, — серьезно ответил Холланд. — Я, молодой пес, оказавшийся в таком же положении, ему сочувствую.

— Ему должны были разрешить возвращение домой, — заметил Ярбридж. — А вместо него прислали бы гитариста. Или, того лучше, полдюжины хорошеньких брюнеток. По слухам, ученые выбрали еще двадцать мест для бурения. Если это правда, то нам здесь еще очень долго куковать.

— А меня вполне устраивает. Я занят серьезным делом, никто не подбивает на всякие шалости, я тут учусь и зарабатываю деньги. — Холланд хитро ухмыльнулся. — Поскольку у меня нет жены и я умею обходиться без брюнеток, то могу и подождать.

Ярбридж встал, потянулся и сделал гримасу:

— Ну, скоро мы окажемся над солнечной стороной.

Холланд прекрасно понял, что имел в виду собеседник. Они перемещались над темным полушарием Земли к светлому. А это означало, что приближался особо ценный момент. Какой-то добрый чиновник оставил в списке экспедиционного оборудования небольшой телескоп, с двухсоткратным увеличением и линзами диаметром четыре дюйма. Оказалось, что он удивительным образом поднимает настроение. Человек мог часами смотреть в телескоп на Землю, после чего рассказывал коллегам о том, что ему якобы удалось разглядеть на собственном заднем дворе.

Лунные бурильщики холили и лелеяли свой телескоп и нежно любили его за то, что он приближал далекую Землю, дарил иллюзорное утешение. Очень скоро все изменится и начнет вызывать настоящую боль. Если прежде телескоп безучастно дарил картины мира и красоты, то теперь он будет с тем же равнодушием умножать трагедии и страдания.

А пока ни семеро обитателей Луны, ни огромные массы людей на Земле не подозревали о приближении катастрофы. Даже привлеченные к расследованию ученые пока испытывали лишь легкое беспокойство, а не тревогу. Известие, которое удалось получить из города Дубьюк, штат Айова, было таково:

«Эксперты из Департамента сельского хозяйства в Вашингтоне прилетели на ферму Бартона Магийра, расположенную возле Дубьюка. В своем интервью Магийр заявил, что трава у него на ферме начала гнить».

Об этом сообщении забыли еще до того, как радиостанция Дубьюка вышла из зоны приема. Ярбридж поискал что-нибудь интересное на соседних частотах, наткнулся на веселую «Ла Кумпарситу» из Рио-де-Жанейро и принялся напевать себе под нос знакомую мелодию. Рядом на надувном матрасе лежал

Уилкин и хмуро смотрел на него сквозь очки. Два свободных от смены бурильщика с исключительно серьезным видом играли в карты.

Два дня спустя Балтиморская станция сообщила:

«…Знаменитые ботаники и биологи из Продовольственной комиссии ООН слетаются на ферму Бартона Магийра в Айове».

Джеймс Холланд, который смотрел в телескоп, поскольку подошла его очередь, оторвался от окуляра и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— А кто такой Магийр? Кажется, я недавно слышал это имя.

— Да их миллион, — ухмыльнулся один из бурильщиков и побил дамой девятку противника. — Они вылезают из земли в День святого Патрика.

Холланд пропустил шутку мимо ушей и вновь посмотрел на Землю. В солнечных лучах это было зрелище, от которого он никогда не уставал. С таким удовольствием не могло сравниться созерцание звезд и других планет. Да к тому же изображение не дрожало — благодаря отсутствию атмосферы на Луне. Более того, если долго и пристально смотреть в одну и ту же точку, то начинают мерещиться самые разные вещи. Мозг берет контроль над зрением, и вдруг различаешь несуществующую точку посреди Атлантики и называешь ее пассажирским лайнером. Или превращаешь черточки на дороге в движущиеся автомобили.

На следующий день, когда он вновь смотрел в телескоп, Ярбридж поймал голос, который уже давно бубнил:

— Ярбридж! Ответь, Ярбридж!

В течение нескольких минут Ярбридж обменивался репликами со своим приятелем, передавал приветы Маргарет и Джинни. Затем внимание Холланда привлек голос далекого радиолюбителя, который говорил совершенно серьезно:

— У нас происходят очень подозрительные вещи. Распространяются самые разнообразные слухи. Говорят, что войска с огнеметами направились на север. Один приятель рассказал мне, что ему позвонил из окрестностей Дубьюка национальный гвардеец. Он считает, что приземлилась летающая тарелка, но власти держат случившееся в секрете. Можно ли этому верить? Вот ты, Ярбридж, сколько тарелок у себя на Луне видел?

— Ни одной, — ответил Ярбридж.

— Рано или поздно что-нибудь похожее должно было случиться, — отважился предположить радиолюбитель. — Но мне что-то не очень верится в козни пришельцев. История с летающей тарелкой — дымовая завеса, не иначе. Но все-таки у многих подозрения возникли: происходит нечто такое, о чем не хотят рассказывать широкой публике. Попробуй связаться с кем-нибудь из тамошних ребят.

— Но ты и сам можешь это сделать. — Вынув блокнот из нагрудного кармана, Ярбридж пробежал глазами свои записи. — В Дубьюке и его окрестностях десятка полтора радиолюбителей.

— Ха! И это ты мне говоришь! Карточки с их частотами и позывными висят у меня на стене. Попробуй с ними связаться!