История русской армии - Антон Антонович Керсновский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Теперь началась агония Артура!» – сказал вечером этого дня Кондратенко. Овладев Высокой, японцы с 25 по 28 ноября расстреляли и окончательно добили нашу эскадру. Командиры кораблей не приняли никаких мер к уничтожению своих судов. Один лишь Эссен вывел свой «Севастополь» за Ляотешан и пять дней держался против всего японского флота, отразив 44 минные атаки, а затем затопил свой броненосец на большой глубине. Ноябрьские штурмы обошлись японцам в 20 тыс. человек, зато они добились решительного результата. Дни Порт-Артура отныне были сочтены.
На штурмах одной лишь Высокой горы японцы лишились 288 офицеров и 7730 нижних чинов. Наш урон на Высокой доходил до 4500 человек, а на всем фронте превысил 6 тыс. «Борьба за Высокую гору была битвой гигантов; ни одна страна в самую славную эпоху своей истории никогда не выставляла в поле солдат, которые дрались бы с таким упорством, храбростью и презрением к смерти, как русская и японская пехоты в те дни», – писал французский генерал Гранпре.
К началу декабря гарнизон насчитывал еще 14 тыс. обессиленных недоеданием, но все еще твердых духом бойцов. Рацион составляло по полфунта конины четыре раза в неделю – «люди стали тенями». В лазаретах находилось свыше 10 тыс. раненых и цинготных. Положение фортов было отчаянным: японцы подвели под них мины, и взрыва их надо было ждать с часу на час. 2-я оборонительная линия («Орлиные гнезда») и 3-я (у самого города) были гораздо слабее, и долго на них удерживаться не было возможно.
2 декабря не стало Кондратенко, убитого на II форте разрывом 11-дюймового снаряда. Отныне Артур был коченеющим телом, от которого отлетела душа…
5 декабря форт II взорван, и после отчаянной, геройской обороны «баянцами» очищен – из 350 защитников лишь 30 осталось в живых (японцев положено 800). 15 декабря взлетел на воздух форт III… Линия фортов пала. Интервалы между ними – Китайская стенка оставалась еще в наших руках. Созванный Стесселем военный совет постановил удерживаться на «стенке» до последней возможности ввиду слабой пригодности 2-й и 3-й линий.
Однако уже 18 декабря японцы, взорвав промежуточное укрепление № 3, утвердились на его развалинах и открыли продольный огонь по Китайской стенке, которую пришлось оставить. Остатки наших войск отошли на 2-ю линию, которую японцы немедленно и атаковали. Весь день 19-го шел отчаянный бой за 2-ю линию и на Западном фронте, тоже в этот день атакованном. С падением к вечеру Большого Орлиного гнезда и открытием оттуда японцами фланкирующего огня пала и 2-я линия… Войска отступили на 3-ю и последнюю линию.
Старшие начальники пали духом, найдя дальнейшее сопротивление невозможным, и когда 20 декабря генерал Стессель заявил о своем намерении вступить в переговоры о сдаче, то на совете не раздалось ни одного протестующего голоса. 23-го заключена была капитуляция, согласно которой гарнизон в составе 23 тыс. человек (считая с больными) сдавался военнопленными со всеми запасами боевого снаряжения. Офицеры могли вернуться на Родину, дав честное слово, что не будут участвовать в военных действиях. Некоторые воспользовались этим условием, идущим, однако, вразрез с воинской этикой. За время осады сухопутный гарнизон лишился 6634 убитыми, 24 146 ранеными и без вести пропавшими. 4 тыс. умерло от ран и болезней, и вместе с моряками убыль геройского гарнизона достигла 110 процентов наличного состава.
* * *
Блокада Порт-Артура длилась 239 дней, осада в тесном смысле этого понятия – 159. Крепость девять месяцев (до февраля) задерживала III японскую армию и отвлекла на себя в общей сложности 170 тыс. неприятелей – около трети всех сухопутных сил Японии. Урон армии Ноги за всю осаду составил 110 тыс. человек, из коих 85 тыс. в боях и на штурмах. Таким образом, гарнизон отвлек на себя силы, вчетверо большие, и причинил им кровавые потери, вдвое превышавшие его численность. Иными словами, каждый порт-артурец сразился с четырьмя японцами и двух из них убил.
Результаты в военной истории доселе неслыханные. Гази Осман притянул к Плевне «только» тройные силы на четыре месяца и причинил им потери, значительно уступавшие численности гарнизона. В Плевне турецкий гарнизон насчитывал в общей сложности около 60 тыс. (9 тыс. погибло в Горном Дубняке и Телише, до 7 тыс. убито за осаду, 44 тыс. сдалось). Он притянул на себя 170 тыс. русско-румынских войск и вывел у них из строя около 36 тыс. человек. Защитники Артура свою задачу выполнили с честью – и нет награды более заслуженной, чем девять георгиевских знамен, пожалованных за доблестную оборону Порт-Артура.
Общественное мнение и соратники сурово отнеслись к генералу Стесселю. Его обвиняли в преждевременной сдаче до истощения средств крепости, что позволило армии Ноги поспеть к Мукденскому сражению. Генерал Стессель был отдан под суд, приговоривший его к расстрелу, но со смягчающими вину обстоятельствами. Смертная казнь была ему заменена 10 годами заключения в крепости. Все остальные старшие начальники были оправданы.
Упреки эти, исходившие от современников, не могут показаться убедительными. Прежде всего генерал Стессель командовал не автоматами, а живыми людьми. Физические и моральные силы этих живых людей достигли в декабре предела, поставленного им природой.
Крепости к этому времени больше не существовало: то, что носило название «3-й оборонительной линии», не могло бы продержаться и несколько дней, даже будучи занято свежими войсками – эти стрелковые окопчики и китайские импани были бы разбиты одной полевой артиллерией.
Если даже исходить от очевидного абсурда, а именно, что сданная «преждевременно» крепость могла бы своим сопротивлением задержать еще на месяц армию Ноги, то стратегического положения в Маньчжурии это все равно не изменило бы при тех условиях, в которых вынуждены были сражаться наши маньчжурские армии. Не подоспей генерал Ноги к Мукдену в феврале, он подошел бы в марте – дата генерального сражения была бы графом Ойямой отодвинута на месяц и только. Правда, генерал Куропаткин проектировал сам перейти в наступление в середине февраля, однако операция эта, воспроизводившая все ошибки январского наступления на Сандепу, ничем хорошим не могла
