Кровавые Ангелы: Омнибус - Джеймс Сваллоу

"Археохорт" продолжал приближаться к планете.

"НЕЙМОС" уже перемещался, когда Рафен бегом залетел в пещероподобный пусковой ангар. Теперь, находящийся в длинной, приземистой люльке, которая каталась по стальным рельсам, корабль можно было полностью рассмотреть. Детство, проведенное в мире пустынь, означало, что океаны и животные, населяющие его, были для него незнакомыми, но на каком-то уровне он понимал внешний виды лодки — касатка с плавниками и обтекаемым телом. "Неймос" напоминал ее, но Рафену было легче воспринять очертания судна как силуэт оружия. Подводная лодка была подобна дубине, тяжелой и опасной — устройство грубой атаки, готовое избить врага до потери сознания.

Стремительно сократив дистанцию, он заскочил в люльку, разбросав по пути слишком медленных сервов экипажа, и вскарабкался к люку рядом с задним крылом. Ботинки Рафена клацали по слою изогнутой, чешуйчатой плитки, дополнительной абляционной броне, которая будет служить кораблю щитом от жара прохода через атмосферу. Он бросил взгляд вдоль кормы, мимо Х-образных крыльев в то место, где должны были стоять двигатели, но сейчас они были спрятаны в корпусе субмарины, дабы развернуться в воде.

Рафен проскользнул в люк и закрыл его за собой. Новые пятна от сварки и куски изоляции отмечали места, где воздушный шлюз был расширен, чтобы пропустить громаду бронированного космодесантника. Вращая колесо замка, он проворно произнес литанию оружию.

Внутри пространство "Неймоса" было тесным и замкнутым. Построенные для обычных людей коридоры и камеры судна были тесны даже для них, а для Адептус Астартес в силовой броне даже похожий на гроб интерьер десантной капсулы казался просторнее.

— Берегите голову, сэр, — сказал Туркио, призывая его спуститься в люк, — проходим очень плотно, это уж точно.

Сержант последовал за ним, отмечая места, где блестел яркий металл, указывая, что панели были срезаны, а настил палубы был убран. Все было приспособлено для прохода космодесантника. Это было быстрое и временное решение, но если эта миссия и дала что-то Рафену, так это понимание, что самый целесообразный образ действий редко был самым простым.

Он вошел в контрольную комнату и увидел сервиторов на постах, в то время как остальные Астартес сгрудились вокруг поднятой надстройки в центре комнаты. Он заметил, как Кейн наблюдает за двумя илотами у рулевого поста, перед которыми стояла стена черных экранов и неподвижных верньеров. Весь корабль трясся и дико раскачивался, пока дергалась на месте транспортная люлька.

— Где брат Мохл? — спросил Сов, и его бородатое лицо напряглось. Нокс тоже взглянул на Рафена. Сержант наверняка с самого начала знал намерения своего брата из отделения, но ничего не сказал.

— У Мохла еще есть работа. У нас есть своя.

Глаза Сова вспыхнули, как будто отсутствие технодесантника было его виной, а затем он отвернулся.

— Корабль герметизирован, — произнес Аджир, — хорошо это или плохо, но этот антиквариат станет или нашим спасителем, или гробом.

— Доложить о состоянии, — Рафен спросил Нокса.

Мертвые глаза Расчленителя взглянули на него.

— На борту у нас двадцать илотов, лучшие из команды Зеллика, стоят на всех постах. Я боюсь, что наш достопочтенный логик Беслиан впал в истерику, когда до него дошло, что мы собираемся сделать.

Рафен огляделся, но не увидел адепта Механикус.

— И как вы с ним все уладили?

— Он в одной из спусковых стоек, — ответил Нокс, — Гаст уложил его седативными из лазарета "Неймоса". Я посчитал, что ему там будет лучше вместо того, чтобы скакать по лодке, словно паникующий грокс.

Когда Рафен кивнул, он окинул жестом остальных.

— Призовая команда вернулась на "Тихо". Все остальные здесь.

Он нахмурился.

— Конечно же, не считая Мохла…

Кровавый Ангел всмотрелся в лицо окружающих воинов. Группа в темно-красном и золотом, боевые братья Кейн, Туркио, Аджир и десантник-опустошитель Пулуо. Рядом с ним в своей броне цвета индиго стоял псайкер Церис. С другой стороны — в своей темно-красной броне с черной чеканкой сержант Нокс и остатки его отделения, брат Эйген, Сов и клерик Гаст. Десять воинов, десять Сынов Сангвиния против целого мира, изобилующего прожорливыми ксено-тварями, и против бессердечного отпрыска Хаоса Неделимого. Рафен улыбнулся, и его клыки обнажились.

— Наша победа там внизу, братья. Нам нужно только добраться туда и взять ее.

Еще одна волна с грохотом прокатилась по палубе "Неймоса".

— Начинается, — молвил Церис.

ЗЕЛЛИК орал с кляпом во рту, его аугметические глаза были широко открыты и вращались. Все его тело вибрировало от разъяренного потрясения, когда он дергался в путах со всей силой безумия и отчаянья. Его имплантированная антенна — одна из тех, что были глубоко в мускулах и костях, которую неуклюжие Астартес не нашли и не вырезали — ловила коротковолновые передачи речи меж младшими сервиторами у ближайших консолей. То, что Зеллик услышал, и, судя по поведению Кровавого Ангела и этого вредного технодесантника Расчленителей, он быстро собрал общую картину. Всех этих данных было достаточно, чтобы вызвать уколы настоящих, искренних эмоций глубоко в разуме технолорда. Очень много времени прошло с тех пор, как он чувствовал истинный, реальный страх. Остальным эмоциональным состояниям, таким как жадность или желание иметь, ненависть и гнев, он потворствовал часто. Маттхан Зеллик не принадлежал тем, кто отказывается от всех эмоций, в отличие от множества рожденных на Марсе родичей. Те сторонились их, веря, что только холодная логика может найти совершенство. Зеллик же верил, что эмоции, как и любые другие абстрактные системы, можно свести к познаваемым уравнениям, если бы у него было время и достаточно интеллекта. Он использовал эмоции как игрушки, включал и выключал их, дабы увеличить свое удовольствие от каждого приобретения, использовал их, чтобы обострить свой разум во время противоречий.

Ранее его почти поглотила ненависть, после того как он открыл, что Беслиан предал его Астартес. Но она быстро стихла от осознания, что если бы обстоятельства поменялись, он поступил бы точно так же с этим мелким, раздражающим нулевым блоком. Поначалу ее сменил обжигающий, сверкающий гнев. Ярость от того, что его заставили ничего не делать, когда эти идиоты с пудовыми кулаками ломали и опустошали его драгоценный "Археохорт". Но он не жалел о своем решении сдаться, по крайней мере, поначалу. На каком-то уровне он понимал, — он всегда это понимал, — что коллекция в его власти гораздо важнее, чем любая отдельная жизнь, даже намного важнее, чем его собственная. Зеллик смирился с этим, он бы с радостью позволил себя уничтожить, чтобы коллекция выжила. Всегда найдутся другие, которые продолжат его работу по сбору техно-реликвий прошлого. Каждая найденная приближала его к Богу-Машине, и он ни о чем не жалел.

Но сейчас у него все отобрали, и в его механическом сердце поселилось такое огромное и бесконечное горе. Он слушал через свои антенны и слышал приказы, он осознал чудовищность того, что делали Астартес. Он дергал путы, орал и орал, но технодесантник Мохл, всего лишь в паре шагов по палубе, полностью игнорировал его.

И именно в тот момент появился новый голос. Вокс сигнал, передаваемый с планеты ниже, нес шифр, который привлек внимание Зеллика. Передача была четкой, голос Гарана Серпенса исходил из колоколообразных рожков громкоговорителей.

— Мой дорогой Маттхан, — рокотал он, — Ты впечатлил меня. Как ты умудрился рискнуть подобраться так близко незамеченным… Я всегда знал, что ты человек великого ума.

Голос размеренно вздохнул. И пока Зеллик слушал, он задумался, насколько безумен был Кровавый Ангел, делая такое заявление.

Гаран Серпенс не мог быть мертв, это было невозможно! И, кроме того, чтобы не кого-то, а самого Зеллика, мог обмануть агент Хаоса, взяв себе личину мертвого? Он бы смеялся над этим, если бы его рот не был забит рваной тряпкой. Фабий Байл, ага, как же! Сама эта идея была апофеозом идиотизма!

— Ты ответишь мне, Маттхан? — спросил голос. — Нет? Твой корабль приближается, и ты ничего мне об этом не сказал. Что мне думать? Разве у нас не взаимовыгодные отношения? Или это посеянное в тебе семя жадности, которое я всегда видел, теперь принесло свои плоды? Да. Думаю, так и есть.

— Нет! Нет! — с огромными усилиями Зеллик заставил крошечные манипуляторы в ротовой полости наконец-то разрезать кляп, что и позволило ему заорать. Он передал этот рев на всех доступных ему частотах, но к нему вернулись только статические помехи. Технолорд буравил взглядом Мохла, который все еще не двигался и не отреагировал ни на йоту, пока "Археохорт" падал к планете все с большей и большей скоростью.

— Гаран! — орал Зеллик. — Это не я делаю! Услышь меня!