100 великих дипломатов - Игорь Мусский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В начале 1980-х годов западная пресса писала, что после скандала, связанного с отставкой с поста федерального канцлера, и перенесенного инфаркта Брандт переживает «вторую весну»: он много ездил по свету, выступал в печати, на митингах.
Брандт несколько раз приезжал в Советский Союз — побывал в Москве, Ленинграде, Крыму, Узбекистане и Сибири. После того как в июне 1987 года Брандт решил оставить пост председателя СДПГ и стал ее почетным председателем, он дважды приезжал в Москву как председатель Социнтерна — в апреле 1988-го и октябре 1989 года; встречался с М.С. Горбачевым, другими представителями советского руководства.
Как только «пала» Берлинская стена (1990), Брандт активно включился в политическую жизнь ГДР. Речь шла об объединении Германии, о решении «германского вопроса». Брандт встречался с представителями социал-демократической партии ГДР, выступал на митингах и собраниях. Кое-кто заговорил о «третьей весне» Брандта.
Западноберлинский съезд СДПГ принял документ-заявление «Немцы в Европе». В нем, в частности, говорилось: «Мы благодарим… также мужественных и дальновидных политиков, таких как Вилли Брандт и Михаил Горбачев, и наших друзей на Западе, которые вместе с нами трудились в интересах разрядки». Берлинская стена была разрушена; объединение Германии стало реальностью.
Умер Вилли Брандт в 1992 году.
БУТРОС БУТРОС ГАЛИ
(род. 1922)
Египетский дипломат. Государственный министр иностранных дел Египта (1977–1990). Генеральный секретарь ООН (1992–1996). С1997 года — генеральный секретарь Ассоциации франкоязычных государств.Бутрос Бутрос Гали происходит из старинного коптского рода. В отличие от большинства египтян-мусульман он — христианин. Родился Бутрос Гали 14 ноября 1922 года в Каире. В годы монархии представители этой богатейшей христианской фамилии были послами, камергерами, министрами… Дед Бутроса Гали в начале XX века был премьер-министром Египта. В 1910 году он пал от руки арабского националиста. Дядя Бутроса Гали — Вазиф в 1919 году был назначен на пост министра иностранных дел.
Бутрос учился в Каирском университете, затем продолжил образование в Сорбонне. Он прекрасно изучил французский язык, знал и английский. В дальнейшем это дало ему преимущество в борьбе за пост генерального секретаря ООН.
В 1949 году Бутрос Гали защитил в Сорбонне докторскую диссертацию по международному праву. Так что Париж для Гали — город его молодости. Туда он и вернулся на склоне лет.
В университетских кругах Бутроса Гали знали как человека острого ума, крайне язвительного. Профессор всегда элегантно одевался. Бутрос Гали был женат на еврейке из Александрии. Ее родители эмигрировали в Египет из Румынии, спасаясь от антисемитизма.
Как рассказывает Бутрос Гали в своих мемуарах «Египетский путь в Иерусалим», его судьба резко изменилась 25 октября 1971 года.
Этот день 55-летнему профессору Каирского университета не предвещал ничего необычного. Утром — лекции на факультете экономики и политических наук Каирского университета, днем — редактирование очередной статьи в полуофициальной газете «Аль-Ахрам», в которой профессор вел постоянную рубрику «Внешняя политика». Но именно 25 октября. Бутросу Гали неожиданно позвонили из администрации президента Анвара Садата и сообщили, что он назначен шефом внешней политики Арабской Республики Египет. Уже на следующий день в старинном королевском дворце Абедцин Бутрос Гали присягнул на верность республике. Именно ему надлежало сыграть важнейшую роль в опаснейшей игре, которую затеял президент Анвар Садат. После многочисленных войн начался период первых в истории мирных переговоров арабов с Израилем.
Бутрос Гали, изучив президентский указ, был несколько разочарован. В указе говорилось о том, что он назначается «временно исполняющим обязанности министра иностранных дел». Таковым он оставался и при жизни Садата (египетский президент был убит мусульманскими фанатиками в 1981 году), и еще долгие годы при новом президенте Хосни Мубараке. «На работе это не сказывалось, министр я иностранных дел или временно исполняющий обязанности министра иностранных дел. Круг проблем один и тот же», — пишет в своих мемуарах Бутрос Гали.
Бутрос Бутрос Гали серьезно готовился к своей первой встрече с Моше Даяном — министром иностранных дел Израиля. Каирский профессор решил начать знакомство с разговора о том, что он, как и Даян, увлечен археологией и у него дома — прекрасная коллекция антиквариата. Израильский министр, улыбнувшись, отвел Бутроса Гали в сторону и сказал: «Господин министр, нас с вами роднит нечто большее, чем археология. У нас жены — еврейки».
Дипломаты почувствовали симпатию друг к другу, что, впрочем, никак не сказывалось на ходе переговоров. Они шли тяжело. Бутрос Гали призывал рассматривать возможное заключение соглашения лишь в контексте всего арабо-израильского урегулирования. Он объяснял израильтянам, что Египет в силу своего размера, географического положения, истории является центром всего арабского мира. Израильтяне же полагали, что все, о чем говорит глава египетского МИДа, — демагогия и попытка набить цену в торге. Прагматики до глубины души, они не могли принять романтической убежденности египетского министра.
Таким образом, переговоры между главами внешнеполитических ведомств Египта и Израиля зашли в тупик. Бутрос Гали все чаще приходил к мысли, что подлинный мир с Израилем невозможен до тех пор, пока израильтяне не интегрируются в политическую, экономическую, культурную жизнь Ближнего Востока. Прожив в этом регионе уже несколько десятков лет, евреи так и не извлекли никаких уроков из своих ошибок, совершенных на заре становления Израиля. Бутрос Гали не мог не вспомнить, как израильтяне не нашли ничего лучшего, чем послать в начале 1950-х годов на переговоры с иорданским королем Абдуллой женщину — Голду Меир. Возмущению короля, который собирался заключить мирный договор с Израилем, не было предела. Переговоры, разумеется, были прекращены, фактически не начавшись. У Садата и его министра все чаще стали возникать разногласия. Бутрос Гали увязывал ход переговоров с интересами всего арабского сообщества, активно лоббировал интересы палестинцев. Израильтян это раздражало.
В конце 1970-х годов они даже слышать ничего не хотели об Организации освобождения Палестины, о правах палестинцев, об их самоопределении. «Они, — вспоминает дипломат, — вели себя примитивно и прямолинейно: палестинцы — это коммунистические террористы. И все тут!» Между тем по палестинскому вопросу израильтяне нашли неожиданную поддержку в лице египетского президента. Анвар Садат явно ставил на первое место вопрос о возвращении Египту оккупированных Израилем территорий. Палестинскую проблему он временно задвигал на второй план.
Бутрос Гали продолжал настаивать на необходимости заключения глобального мира в регионе. Даян спрашивал египетского дипломата: «Каким образом вы можете вести переговоры от имени палестинцев, сирийцев, иорданцев, которые отвергают саму идею переговоров?» Египетский дипломат настаивал на своем: «Великая миссия Египта как раз и заключается в том, чтобы убедить арабов и израильтян в необходимости сесть за стол переговоров». Но Даян не сдавался. У него был еще один козырь в колоде дипломатических карт: «Вы все время говорите об арабском единстве. Но разве у богатых саудитов и бедных палестинцев могут быть единые устремления?» Бутрос Гали парировал вопрос, утверждая, что израильтяне правы в том, что есть, скажем, бедные и богатые арабские страны, но их объединяет главное — принадлежность к единой арабской общности со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Но Анвар Садат спешил в переговорном процессе и ради конечной цели — установления добрососедских отношений — был готов на любые компромиссы. Именно за способность к компромиссам Садат и Бегин получили Нобелевскую премию мира.
Переговоры шли долго. Их участники встречались в Иерусалиме, Каире, Лидсе, Вашингтоне, Кемп-Дэвиде… Стороны заговорили о мирном сосуществовании. Даян признавался, что мир жизненно необходим Израилю, ибо ресурсы страны истощены. Бутрос Гали в свою очередь заявлял, что мир неизбежен, так как Египту необходимо сосредоточить усилия не на гонке вооружений, а на решении экономических и демографических проблем, на борьбе с ежедневно набирающим силу исламским фундаментализмом. Однако египтяне с подозрением относились к военным приготовлениям Израиля.
В день убийства Садата (14 октября 1981 года) Бугрос Бутрос Гали находился на отдыхе в Александрии, на берегу Средиземного моря. «Садат пал жертвой такого же фанатика, который когда-то убил моего деда», — сказал он. Дипломат и профессор ошибался: то был не акт одиночки-фанатика, а широкомасштабный заговор, направленный, в частности, и на срыв мирного процесса на Ближнем Востоке. Бутрос Гали не ведал, что руководители заговора включили его в первую десятку лидеров Египта, предназначенных на уничтожение.