Звёзды - Юэ Ци

В ответ на древнее изречение «Сделанного человеком не переделаешь» правительство вроде бы окончательно решило все снести и восстановить древний город, превратив его в центр культурного туризма. Когда все еще мечтавшие местные прознали о новости, то немедленно задрали цены до небес, и, на удивление, за несколько лет ни одна семья так и не договорилась о переезде.

Рассерженное правительство перенесло музей в Линьцзян – на том основании, что место раскопок все равно находилось в русле Янцзы, и сохранять его там было бы неудобно. И Цзянкоу в мгновение ока вновь превратился во всеми забытую старую улицу. Сейчас туристическое хозяйство Чэнду полностью обошло его стороной; жители с сожалением осознали, что дома их не стоят и гроша, и древний городок продолжил разваливаться дальше.

Случилось это много лет назад, и теперь на тесных улицах этого местечка вдоль реки уже никто не живет, остались лишь оштукатуренные деревянные домишки, всем своим видом настоятельно требующие ремонта. Тем не менее под берегом есть несколько километров отмели, это и есть археологический заповедник на участке затопленных сокровищ Чжан Сяньчжуна. Хорошо оснащенная секретная служба должна была охранять место археологических раскопок, чтобы предотвратить очередную кражу и воровской выгреб сокровищ, зарытых в песок речного русла.

На старой улице больше никто не жил, поэтому, естественно, и гостей приезжало немного. Пару лет назад на горе Пэнцзушань втихаря поселились несколько торговцев антиквариатом из Чэнду, они убеждали всех, что у этой горы светлая аура, но потом половину из них повязали на краже и перепродаже культурных реликвий в особо крупных размерах в рамках дела «2014.5.1». Против оставшейся половины железных доказательств не нашли, и они в итоге куда-то переехали. За последней, совсем мизерной, частью поселенцев строго наблюдал Государственный комитет по охране культурного наследия.

Хотя красотка с южным акцентом была молода и не похожа на обычного торговца антиквариатом, в последнее время, с появлением фильмов о расхитителях гробниц и коллекционировании древностей, индустрия любителей старины стремительно молодела.

– Пожалуйста, покажите ваше удостоверение личности. – Лао Ли вскинул руку, останавливая ее.

От этого заявления девушка на мгновение опешила, но затем с озорным видом высунула язычок и достала из кармана сумочки бумажник со словами:

– Я к родственникам приехала, зачем вам мои документы?

Лао Ли взял удостоверение личности, которое она протянула, и изучил. Девушку звали Юнь Шань, удостоверение выдали в Сычуани, но идентификационный номер начинался с «35», это указывало на то, что она родилась в провинции Фуцзянь. Хотя контрабанда антиквариата процветала по всей стране, ее славная история в Фуцзяни насчитывала сотни лет, при этом славна была прямо-таки выдающимися талантами.

– Вы-то сами из Фуцзяни, а ваши родственники здесь что, местные? – спросил Лао Ли. – В Шанцзянкоу живут? – и махнул рукой в сторону горы Пэнцзушань.

Девушка по имени Юнь Шань поспешно ответила:

– Да-да, в Шанцзянкоу. – Она также указала на гору и объяснила: – Это моего мужа родственники.

Шанцзянкоу и Сяцзянкоу назывались верхняя и нижняя части городка Цзянкоу, который тянулся вдоль реки. Место, где река Фухэ встречается с южным руслом, называлось Сяцзянкоу, а верхнее течение Фухэ – Шанцзянкоу. Это были местные названия, которые ни в какие реестры не входили, а Пэнцзушань местные вовсе называли Сяннюйшань – гора Небожительницы. То, что Юнь Шань указала на гору Небожительницы и назвала ее Шанцзянкоу, было полной чепухой. Лао Ли тайком нажал на коммуникатор, висевший у него на поясе, и вызвал поддержку, намереваясь доставить женщину в полицейский участок для более детальной проверки. Пусть она и не занималась перепродажей антиквариата, он беспокоился, что она тут явно по каким-то нехорошим делам.

Хотя девушка и выглядела субтильной, Лао Ли не мог проигнорировать тот факт, что ее фигурка и мордашка были практически на волоске от совершенства, может, над ее генами вообще кто поколдовал. Сам Лао Ли, хоть и нищеброд особого назначения, выглядел как здоровенный кабанчик, новым людям не соперник. Когда ему доводилось сходиться с ними в учебной схватке, они не то что силой – одной только координацией мышц и реакцией оставляли его нервно курить в сторонке.

Под тонкой тканью одежды мышц девушки было не разглядеть, не походило, чтобы она когда-либо тренировалась. Но Лао Ли особо и не разумел в биотехнологиях, новые люди для него были сродни какому-то колдовству – будучи выше на голову, он не смел попросить ее пройти с ним проверить документики, только вертел их так и эдак, отчаянно выжимая из времени пару минут, чтобы пришло подкрепление и помогло бы ему совладать с этой Юнь как ее там Шань. Судя по документам, девушке только-только исполнилось двадцать три.

В этот момент в наушнике раздался знакомый голос командира подразделения:

– Лао Ли, ты часом не задержал ли девушку по имени Юнь Шань? Отпусти ее.

Лао Ли малость опешил. Он, бывало, сопровождал людей, проходивших по большим преступлениям, и понимал, что стояло за этими словами. Он вернул Юнь Шань документы, смерил ее взглядом напоследок и вполуправду сказал: – Впредь, если доведется бывать в такой глухомани, не верьте особо навигатору, смотрите, какие тут пробки…

Юнь Шань торопливо кивнула, забрала документы, подхватила сумочку и храбро зашагала вверх по холму, окутанному туманом. Лао Ли поглядел ей вслед и, когда она ушла достаточно далеко, со всей силы пнул валявшийся на обочине камень, отводя душу.

Ну конечно, его выдворили из команды, теперь о движухе ему никто словом не обмолвится, а уж о том, чтобы в ней поучаствовать, мать их, и говорить не приходится.

На участке в устье реки Миньцзян, где стояло поселение, ширина русла составляла примерно полкилометра. На другом берегу находился район Пэншань, который тянулся вглубь суши где-то на четыреста метров, и там возвышалось здание ПэншаньТВ, которое пару десятков лет назад надстроили повыше, чтобы сигнал ловился почетче, так что теперь башню было видно с самого берега реки.

От окон телестанции до парковки на склоне обзор составлял около 1,3 км, с такого расстояния из крупнокалиберной снайперской винтовки было бы трудно пристрелить кого-нибудь наверняка.

Окно, обращенное к Линьцзяну, раньше выходило из офиса уездного вещания, но все оборудование внутри давно грудой свалили к стене, освобождая пространство примерно в сотню квадратных метров. Посреди комнаты возвышался постамент, на котором соорудили песочную карту поселка в устье: красно-желтые горы, темно-зеленые леса, каскадное русло, склон с подъезжей дорогой и даже деревянно-кирпичные дома, все с точностью до миллиметра.

Этот макет сделали вовсе не методом высокоточной фасонной штамповки – форму ему придавал магнитный порошок, а цвет – электрическое напряжение. Форму можно было менять произвольно с помощью сверхпроводящего магнитного поля, а вспомогательный электрический сигнал модифицировал видимые и скрытые цвета разных объектов. Гибкость модели была намного выше, чем у формованного макета, а удобство выведения превосходило голографическую проекцию.

Один такой песчаный стол стоил более трех миллионов. Если бы Лао Ли только увидел его, то понял бы, что обвинил не того человека – фонды Госкома по охране культурного наследия определенно не потянули бы такую штуку.

Миниатюрные фигурки, изображающие людей, автомобили и лодки на песчаной карте, сейчас были подсвечены и медленно перемещались по поверхности. Просто взглянув на стол, можно было получить представление о происходящем в Цзянкоу в режиме реального времени.

Изображения с камер наблюдения занимали всю стену зала, и на одном из них шла трансляция общения Лао Ли и Юнь Шань. Было видно, как девушка забирает документы, разворачивается и идет в гору. Зал заполнило ее тихое, расслабленное дыхание.

– Не к добру, – констатировал мужчина средних лет. На вид ему было чуть за сорок, и весил он чуть больше, чем полагалось в его возрасте. Перед ним стояла огромная пепельница, полная окурков, большинство из которых было выкурено менее чем на треть. Их искореженное сплетение походило на нераспустившийся бонсай.