Русалка по соседству - Х. П. Мэллори

крайней мере, по мнению тех из моего вида, кто ходил среди людей… и дожил до того, чтобы рассказать об этом. Так что о побеге не может быть и речи.

Возможно, самая нелепая часть всей этой ситуации заключается в том, что, по мнению других русалок, я должна быть благодарна Каллену за то, что он все еще хочет меня. Сейчас, когда мне сорок лет, я считаю, что мой расцвет уже миновал, если говорить о моем народе. В сочетании с тем фактом, что я фигуристее, чем раньше, мне приписывают избыточный вес. Не то чтобы я переживала. Я довольна собой и всегда была. Меня никогда особо не волновало, что думают другие.

Но они думают, и, к сожалению, они также открывают свои рты и озвучивают эти мысли.

По их мнению, я должна благодарить жемчуг устрицы за то, что Каллен, король Корсики, с богатством, простирающимся далеко и широко, все еще хочет меня.

Что ж, устрица может подавиться своей жемчужиной, мне все равно.

Каллен известен не только своим богатством и титулом, но и своим красивым лицом и телосложением. Каллену сорок пять лет, и я думаю, что он объективно красив, но большинство русалов таковы. Он мускулистый и сильный, у него блестящий черный хвост, который сочетается с его длинными черными волосами, обаятельная улыбка и бесстрастные глаза. Все его нынешние жены, включая Мару, кажутся относительно довольными им, так что, видимо, и я должна быть довольна, верно?

Вот только я не довольна.

Движение привлекает мое внимание, и я смотрю вниз, мои жабры вспыхивают по бокам шеи и бедер. Когда я сосредотачиваюсь, я замечаю крохотное мерцание под моим хвостом, легкий отблеск чешуи и большие глаза в свете моей лампы. Я отталкиваюсь от уступа скалы, позволяя течению понести меня вниз, пока не вижу пристально смотрящую на меня морду угря с открытым ртом. Угорь находится на полпути от своей норы в боковой части траншеи.

Я улыбаюсь про себя, довольная открытием. Угорь — моя любимая еда. Я всплываю и хватаю свой короткий охотничий нож с места, где оставила его на уступе. Развернувшись, я сворачиваюсь на вершине убежища угря и жду.

И жду.

Я настолько сосредоточена, ожидая идеального момента для удара, что не слышу приближения, пока чья — то рука не обхватывает мою руку и не тянет меня вверх. Я в шоке вскрикиваю и оборачиваюсь, готовая ударить обидчика, но мои глаза расширяются, когда я вижу, что мой посетитель не кто иной, как мой будущий муж.

— Что ты здесь делаешь? — возмущаюсь я, отдергивая руку и скаля зубы. Он ухмыляется, его глаза — ярко — зеленые в свете моей лампы. Но в данный момент меня не волнуют его глаза. А вот улыбка достаточно широкая, чтобы обнажить его острые клыки, и в этом есть что — то… пугающее.

Свет моей лампы обостряет края его мускулистого тела и мощного хвоста. Он в два раза больше меня. А благодаря сверхчеловеческой силе, присущей русалам, с ними определенно нужно считаться.

— Я мог бы спросить тебя о том же, Ева, — отвечает он, подплывая ближе ко мне. — Ты опоздала на предсвадебное торжество.

Он обвивает мой хвост своим достаточно сильно, чтобы удерживать меня на месте, и выхватывает нож из моей руки, слишком крепко сжимая мое запястье, заставляя меня ослабить хватку. Я в гневе наблюдаю, как он бросает клинок, и тот падает на дно траншеи, вскоре исчезая из виду.

— Это было мое! — настаиваю я, хмуро глядя на него.

Холодная улыбка становится шире, и мне хочется сбить ее с его самодовольного лица.

— Такая хорошенькая штучка, как ты, не имеет права охотиться. Тебе лучше оставить такие вещи мужчинам. Ты можешь пораниться, — он делает паузу. — Кроме того, ты же знаешь, что тебе не позволено владеть оружием.

Опять это проклятое слово.

От его голоса у меня мурашки по коже, а прикосновение его губ к уху заставляет меня ерзать. Я изо всех сил стараюсь освободиться от него, кряхтя от усилий, мои плавники придавлены хваткой его мощного хвоста.

— Тебе нужно научиться не лезть не в свое дело! — кричу я на него, изо всех сил пытаясь дышать, когда его руки ложатся на мои бедра, делая невозможным вдох через жабры.

— Поскольку ты будешь самой новой из моих жен, ты — мое дело, — на его холодном красивом лице не осталось и следа улыбки.

— Отпусти меня, Каллен, — требую я, поворачиваясь и оглядываясь на него. Но что — то есть в его выражении — что — то намекающее на то, что он хочет заявить права на меня. Да, было бы против правил сделать это до того, как я стану его женой, но я не думаю, что Каллена это волнует. И, более того, я не думаю, что его за это накажут. В конце концов, жены — это всего лишь движимое имущество. И будущие жены ничем не отличаются.

— Я должен проводить тебя на праздник, — требует он. — Как ты прекрасно знаешь… но ты здесь, зря тратишь время.

Я замираю, кусая нижнюю губу. Я не теряла времени. Я охотилась. В любом случае, я прекрасно понимаю, что мое присутствие ожидается, но это не меняет того факта, что я не хочу участвовать ни в празднествах с Калленом, ни в моей завтрашней свадьбе.

— Я могу добраться сама!

Он качает головой.

— Очевидно, у нас с тобой разные представления о том, что влечет за собой помолвка.

Его ладони движутся, накрывают мой плоский живот и скользят вниз по бедрам, где моя кожа сливается с чешуей. Его руки кажутся огромными, русалы обычно намного больше, чем русалки, и тот факт, что он держит меня так крепко, злит меня. Мы достаточно далеко от Корсики, и если бы он захотел ускорить процесс, никто не смог бы его остановить.

Тем более, я.

Черт возьми, я бы хотела, чтобы у меня все еще был мой клинок.

«Ты должна вести себя прилично, Ева, — слова Мары звучат у меня в ушах. — Не позорь имя Эварда».

Эвард… как же я желаю его доброй