Царская охота (СИ) - "shellina"

— Приехали. Месье, мадам, мы въезжаем в Москву.

* * *

Я ждал прибытия родственника Филиппы, чтобы все условности были наконец-то соблюдены в Лефортово. Кремль, отданный на растерзание двум неплохим архитекторам, был еще не готов к приему гостей, но кое-какие подвижки уже имелись. Так, например, на его территории появились новые здания, такие как Дои министров, небольшое двухэтажное строение, позволяющее разместить мою начинающуюся расширяться канцелярию, а также проводить различного рода заседания с представителями министерств, и других слоев населения, например, с представителями купеческого сословия, с которыми у меня запланирована встреча через две недели. Пройти эта встреча должна была совместно с представителями нового появившегося стихийно, но быстро набирающего обороты класса промышленников, которые появились в следствие моей льготной программе кредитования. Я сам не ожидал увидеть такой список новых предприятий, развернувшихся на территории России вплоть до Урала. И теперь нужно было решить много накопившихся вопросов. На встречу также обещался приехать Демидов, и он же попросил пригласить парочку ученых, которые сделали ему первую машину на пару. И встреча была назначена с учетом того, чтобы на нее смогли прибыть все причастные.

Сейчас же я занимался тем, что кромсал «Табель о рангах». Пока что только то, что касалось части, посвященной армии.

— Проще надо было быть, Петр Алексеевич, — вполголоса обратился я к покойному деду. Глядишь и не метались бы потомки, перекраивая и переделывая каждый все на свой лад.

За основу я, долго думая над этим вопросом, а потом плюнув на раздумья, взял знакомую мне систему званий Советской, последних годов существования этой империи, а затем и Российской армии. Ну а что, простенько и со вкусом, и самое главное, избавляет от огромного количества промежуточных званий с непонятной системой подчинения. Если раньше это были лишь наброски, сделанные на настоящем Табели о рангах, то сейчас все оформлялось в форму приказа, который должен будет внедрен в армию до весны следующего года, что наступит уже очень скоро. Что касается знаков отличия, а чем плохи погоны и звезды на них? Вот и я думаю, что ничем они не плохи, а очень даже ничего. вот только под погоны форма нужна другая, а то глупо будет смотреться погон на фоне эполетов. Но тут я уже имел кое-какие наработки, и некоторые из них уже внедрила в жизнь сама природа — зима была в этом году на редкость колючей. Так что шившиеся почти год тулупы, заказанные мною еще до того момента, как я слег в горячке, искренне веря, что это мои последние дни, быстро нашли применение. И никто особо не возражал, натягивая валенки, которые валять начали почти в то же время, как и шить тулупы. А все потому, что сам я был весьма мерзлявым созданием, который прекрасно знал одну истину: сибиряк — это не тот, кто не мерзнет, а тот, кто тепло одевается. Но это зима. А с остальными временами года что делать? И вот тут-то пришлось попотеть, привлекая к процессу создания нормальной формы, чтобы и комфортно было и не слишком страшно, внезапно вылезших в фавор семеновцев, которые скромненько стояли в сторонке и не лезли на рожон в отличие от преображенцев, которые нынче перестали быть, и тем самым тихим сапом остались едва ли не единственным гвардейским полком в столице, не считая императорский под началом Михайлова. Остальные ушли воевать, или укреплять то, что может подвергнуться нападению. Так что они-то и стали моими советниками и заодно моделями, да и группой испытуемых, на которых я надевал наскоро сшитые модели, чтобы понять, что нужно убрать, а что прибавить. В итоге получалось нечто, совершенно не похожее ни на одну военную форму, из тех, что я когда-либо видел, и, как говориться «стрижка только начата».

Все остальное время я проводил за попыткой изменить жутко неудобную и неповоротливую налоговую систему. Пока только оформляя свои задумки в виде тезисов, и ожидая, когда же уже явятся Черскасский с Ушаковым, уехавшие в Петербург, ловить казнокрадов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Внезапно мое внимание привлек какой-то шум, раздавшийся с улицы, который начал плавно перемещаться по дворцу. Мне даже интересно стало, кто это может так шуметь, и кому позволено совершать это же кощунственное действо уже непосредственно во дворце, да еще и приближаясь к кабинету в то время, когда я работаю? Я уже хотел было выйти, но тут прямо от двери послышался голос Митьки.

— Не пущу, и даже не уговаривай, Александр Иванович. Работает государь Петр Алексеевич, о благе империи думает, а ты его таким вопросом хочешь отвлечь. Что тебе сложно энтих иноземцев в свой дворец утащить, да отмыть хорошенько? — Что там происходит? Я закусил костяшку на указательном пальце, заставляя себя оставаться на месте, но чувствуя, что любопытство скоро перевесит благоразумие, и я сам выйду в приемную, где со всем комфортом обосновался Митька, устроив там нечто невообразимое. Этакую дикую смесь современной мне приемной со столом секретаря и зоны ожидания для посетителей с отделением библиотеки, со всеми этими шкафами, заставленными книгами и рукописями, и приличного кабака, со всем необходимым для приготовления сбитня, чая и кофе — на выбор, что пожелаю. Благо размеры приемной позволяли ему все установить и даже ширму японскую поставить, из подарков цинцев, чтобы отгородить свою кухоньку от остального вполне официального пространства. А еще, у него на кухоньке всегда стоит ружье и пара заряженных пистолетов. В общем, приготовился на все случаи жизни, молодец. — А ты куда прешь, морда?!

— Обоз из Польши прибыл, куда его девать? — прозвучал незнакомый голос.

— Ты в своем уме? Ну и что, что обоз доставлен? По-твоему, государь должен решать, на какой склад всю рухлядь свозить?

— А кто должен решать, я что ли? Мое дело было доставить все в целостности и сохранности под опись, а куды все это потом сгружать, мне неведомо! Мне еще татей надобно куда-то пристроить!

— Каких-таких татей? — Митька уже начал голос повышать. Стоит, похоже, спиной к дверям, чтобы никто проскользнуть мимо него не сумел. — Да подожди, Александр Иванович, со своими иноземцами? Я что ли виноват, что ты государев указ о нюхачах до этого шевалье не донес, теперь сам решай, как выпутываться будешь. — Ага, похоже, что Александр Иванович — это Румянцев, отправленный Жана-Филиппа Орлеанского встречать который на дверях во дворец не сумел пройти нюхательный контроль. Ну, это решаемо, комнаты для Орлеанского шевалье уже приготовлены, также, как и для сопровождающей его дамы, которая не являлась, судя по докладам его женой. Просто мы не ожидали, что они именно сегодня появятся, почему-то я ожидал прибытия гостей только завтра к вечеру, о чем и было объявлено. И Митька, вот бес рыжий, прекрасно знает, что там за иноземцы, нет же, решил почему-то Румянцева довести до удара.

— Так куды телеги загонять?

— Что ты под руку лезешь, не видишь что ли, занят я, дай мне с графом закончить! — похоже, что сразу с двумя посетителями, каждый из которых считает свое дело наиглавнейшим, Митька справиться не может. Вздохнув, я начал подниматься из-за стола, чтобы избавить его хотя бы от одного. — Александр Иванович, ну что ты как маленький? Французам твоим крыло северное выделено. Ждут их там, вот туды и веди шевалье с его… хм… дамой. Да не забудь предупредить об омовениях, ежели не хотят в своем крыле до весны просидеть! — Так, с Румянцевым разобрался, я снова сел в кресло и сложил руки домиком, соединив кончики пальцев. Вытянув под столом ноги, продолжил наслаждаться таким внезапным акустическим концертом. Хоть какое-то развлечение. Не по ассамблеям же каждый день мотаться с Петькой, который, похоже, во вкус вошел. Как бы в неприятности не влип, со своими лямурами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Все, разобрался с графом? Видишь, ушел граф, теперь давай со мной разбираться, — и кого это такого наглого с обозом извинений от польских магнатов пустили? Даже интересно посмотреть на этого человека.

— Так, теперь ты, — Митька уже не орал и мне пришлось прислушиваться, потому что толщина дверей не позволяла слышать, что в большинстве своем происходит в приемной, только вот такие эмоциональные вещи и проникают в тишину моего любимого кабинета. — Обозы на Монетный двор свезешь, туда уже распоряжение поступило, там сдашь под опись, а они уже распределят, что в хранилища, что в казну, что в сокровищницу. Энто уже не наше дело. Приказ специальный от канцелярии государя еще три дня как получили, так что ждут с распростертыми объятьями и со счетными принадлежностями. — Ух ты, молодцы. Я, собственно, и возложил на отдельную канцелярию такие вот заботы, для того и создал ее, отдав под подчинение Репнину. Он-то точно злоупотреблений не допустит. Потому что начал понимать, что все. Не могу уже вывозить, что сам же вот этими вот ручками на себя взвалил. Теперь вижу, не зря расстарался. Ну, сам себя не похвалишь, никто и не почешется. — А что там за тати у тебя? — Да-да-да, что там за кретины такие, что решили на вооруженный до зубов обоз напасть, у которого наверняка и лошади выучены кусаться и людей топтать?