На грани - Анна Александровна Кабатова

– Не стоит благодарностей, – едва выдавил я из себя, но тут же продолжил, – мне кажется, что на моём месте так поступил бы каждый. Меня, кстати, Томас зовут. Надеюсь, нам по пути?

– Очень приятно, Томас. Меня зовут Нэнси, и если таким образом ты хотел спросить, куда я иду, то путь свой держу в школу святого Мартина. Уроки, знаешь ли, ждать не станут.

– Неужели? Вот же совпадение! – восторженно вырвалось у меня. – И как мы только не встретились раньше?

Вот чёрт, что я несу? Мой мозг, наверное, уже тогда отключился. Примерно в такой форме вопросов и ответов мы и дошли к нашей школе. Дождь к тому времени уже закончился. Миновав входную дверь, мы распрощались, а Нэнси поблагодарила ещё раз меня за помощь с надеждой встретиться в другой раз.

Проходя школьным коридором, я поймал на себе восхищённый и в то же время довольно удивлённый взгляд Джима – одного из моих одноклассников. Слегка недоумевая, я спросил:

– Что?

– Ты знаешь, кто это был? – слегка вздрагивая ответил он на вопрос вопросом.

– Девушка, которой я помог.

– Ты и правда не знаешь?

– Не знаю чего?

– Нэнси Грин – дочь директора этой школы. Она учится совершенно иначе, понимаешь? Это редкость, когда она бывает здесь. Девушки вроде нее учатся в частных школах, не так, как мы с тобой. Уж её-то семья может себе это позволить.

– Мне она показалась вполне обычной и простой, – ответил я, в надежде разубедить Джима в его взглядах.

– Держись от нее подальше, Том. И это не угроза. Это мой тебе дружеский совет.

К счастью, фразу его прервал звонок на урок. Так началу дня я ещё никогда не радовался. Могло ли быть утро лучше этого? Для меня – нет. Я радовался всем сердцем и от счастья не находил себе места. Вспоминая тот день сейчас, я понимаю, что начало наших отношений намного превзошло конец. Так вот она какая, первая школьная любовь? Сердце стучало так сильно, как только это было возможно, будто сейчас выпрыгнет из груди, а вот разум перестал работать с того самого момента.

Как это очень часто бывает, счастье не продлилось долго. Прошло три недели с того самого дня, как я встретил её. Как вообще между нами могло что-либо быть? Это были всего лишь небольшие встречи, разговоры и интересное времяпровождение. Спустя три недели, три самых счастливых недели за всю мою тогдашнюю жизнь, которые я упустил, я получил письмо от Нэнси:

«Дорогой Томас, по той причине, что я уезжаю в другую страну, предпочту сказать тебе всё это сейчас. Только не злись и не отчаивайся.

Мне кажется, что это были прекрасные дни, прекрасное время, проведённое с тобой. Как это свойственно большинству, ты хочешь большего, что не является возможным. При всей моей расположенности и симпатии к тебе, дальнейшее развитие наших отношений невозможно. Мы слишком разные, понимаешь? Моя семья решает всё за меня, а я – лишь пешка на шахматной доске. Всё предопределено: что я буду делать, с кем жить…

Я понимаю, что этим делаю тебе очень больно, но мне от этого не легче. Забудь меня, хорошо? Не пытайся отыскать меня и даже не думай о том, что всё наладится. Всё кончено. Прости за ту боль, которую я причиняю тебе этим письмом. Надеюсь на твоё понимание. И помни: всё будет хорошо. Ты ещё найдёшь ту единственную.

Прощай, твоя Нэнси»

Раз за разом я перечитывал это письмо и чем более я понимал, о чём идёт речь, тем больше меня терзали сомнения, что письмо это писала именно она. Всё как будто спланировано, а зная её три недели, чего вполне было достаточно, я глубоко сомневался, что это её мысли, её слова. Неужели она так относится ко мне? Или её заставили это сделать?

Как бы там ни было, я должен был всё узнать. Несколько вопросов к моим знакомым, и я уже точно знал, где она живёт. Тем самым вечером я был около дома Нэнси, но у меня не было желания выдавать себя, поэтому, как только я услышал чей-то мужской голос, спрятался за высоким и массивным стволом дерева. В темноте было мало что видно, да и не это было сейчас важно. Очень скоро в разговоре я узнал голос Нэнси, а второй голос был слишком молод, как для голоса её отца. Я даже не подозревал, насколько то, что я сейчас услышу, изменит мою дальнейшую жизнь.

– Ты отправила то письмо?

– Да, он уже должен был его получить. Послушай, Теренс, а если он поймет, что я вовсе не в другой стране? Мне страшно, понимаешь? Ведь я разбиваю ему сердце…

– Но ведь я рядом, верно? Нам нечего бояться. Ты любишь меня, я люблю тебя… Что ещё нам нужно для счастья?

– Правда. Зачем я только так подло обманула?

– Порой правда бьет очень больно. Ложь помогает облегчить правду, смирись с этим. Все лгут. Ты сделала лишь то, что должна была. Вот и всё. Забудь о нём. Ты же его не любишь, верно?

– Что ты, мне нужен только ты, а всё остальное не важно.

Тот ком, который подступил в моём горле, спас меня, а не то я бы очень громко закричал. У меня больше не было сил продолжить прослушивание этого разговора. Так же незаметно, как я сюда пришёл, я фактически сбежал оттуда. Скитаясь улицами ночного города, я вновь и вновь воспроизводил в голове тот разговор. Совершенно не понимая как, я всё же вернулся домой. Все уже спали, что было мне очень даже на руку. В конце концов я вспомнил слова Джима. А ведь он предупреждал меня! И пускай не лгут, что парни не плачут. Всё это сплошное враньё, как и всё то, что когда-либо объединяло меня и Нэнси.

III

Ту ночь я провёл в размышлениях и совсем не спал. Навязчивая мысль никак не отпускала, а наоборот, всё больше тревожила мою душу. Вот так, буквально за несколько часов, всё, что я когда-либо делал, вся моя жизнь – всё это потеряло смысл. Тот наивный возраст, когда тебе пятнадцать, почти всегда очень тяжелый. Моё сердце было разбито, я же был предан. Никто вокруг не знал о моих переживаниях, никто не должен был знать, что я чувствую.

Друзей у меня тоже не было, чему я радовался. Те отношения, которые люди называют дружбой, постоянно к чему-то обязывают. А основывается всё на стереотипе, что мы кому-то что-то