Стелла - Иоганн Гете

Мадам Зоммер. Разве она не вдова?

Станционная смотрительница. Это одному богу известно. Ее супруг три года, как уехал, и о нем ни слуху ни духу. А она его безумно любит. Мой муж как начнет, бывало, о них рассказывать, никак кончить не может. Еще бы! Я и сама говорю, такого сердца на всем свете не сыщешь. Каждый год в тот день, когда она его в последний раз видела, она никого до себя не допускает, сидит запершись, а когда о нем говорит, просто за душу берет.

Мадам Зоммер. Бедная, бедная!

Станционная смотрительница. Толков всяких много ходит.

Мадам Зоммер. О чем?

Станционная смотрительница. Да говорить-то не хочется.

Мадам Зоммер. Я вас очень прошу.

Станционная смотрительница. Вам я скажу, только вы не выдавайте меня. Тому уже больше восьми лет, как они сюда приехали. Они купили здесь поместье; никто их не знал, называли просто господами, его считали офицером, который разбогател на военной службе в чужой стране и желает пожить спокойно. Она была тогда совсем юная, лет шестнадцати, не старше, и прекрасна, как ангел.

Люция. Так теперь ей должно быть не больше двадцати четырех?

Станционная смотрительница. Для своего возраста она пережила много горя. Была у нее девочка, да рано умерла. Похоронили ее в саду, просто зеленый холмик, а с тех пор, как уехал супруг, она построила около усыпальницу и наказала себя там похоронить. Мой покойный муж был не очень чувствительный и уже в летах, но ни о чем не рассказывал он так охотно, как об их счастье в ту пору, что они жили здесь вместе. «Сам другим человеком становишься только от того, что видишь, как они друг друга любят», — говаривал он.

Мадам Зоммер. И в моем сердце отзывается ее горе.

Станционная смотрительница. Что поделаешь! Толковали, будто у него чудны́е какие-то взгляды. Во всяком случае, в церковь он не ходил, а ежели кто к религии не привержен, в том и бога нет и никаких законов он не соблюдает. Потом стали говорить: «Муж от нее уехал». Уехал и не вернулся.

Мадам Зоммер (про себя). Та же картина, что и у меня!

Станционная смотрительница. Все только об этом и судачили. Я как раз тогда вышла замуж и приехала сюда; в Михайлов день три года будет. И всякий свое болтал, шептались даже, будто они не венчаны. Только не выдавайте меня! Вроде бы — он знатный барин, вроде бы она сбежала с ним. И чего только не говорили. Да, ежели молодая девица решится на такой шаг, ей всю жизнь придется искупать свой грех.

Входит Анхен.

Анхен. Они очень просят вас пожаловать, не откладывая; им желательно только посмотреть на вас, только минутку побеседовать.

Люция. Неприлично являться в дорожном платье.

Станционная смотрительница. Идите, идите! Честное слово, она на это и не посмотрит.

Люция. Ты меня проводишь, девочка?

Анхен. С радостью!

Мадам Зоммер. Люция, на два слова!

Станционная смотрительница отходит в сторону.

Только не проговорись ни о нашем звании, ни о нашей судьбе! Держи себя почтительно.

Люция (тихо). Будьте покойны! Отец был купцом, уехал в Америку, там умер, и потому наши обстоятельства… Будьте покойны; мне уже не впервой повторять эту сказку. (Громко.) Вы, кажется, хотели немного отдохнуть? Вам это необходимо. Хозяюшка отведет вам комнатку с постелью.

Станционная смотрительница. У меня в саду есть как раз уютная, тихая комнатка. (К Люции.) Желаю, чтобы наша баронесса вам понравилась.

Люция и Анхен уходят.

Мадам Зоммер. Моя дочь еще немного самоуверенна.

Станционная смотрительница. Это по молодости лет. С годами наступит предел надменным волнам.

Мадам Зоммер. Тем хуже.

Станционная смотрительница. Если угодно, я провожу вас, мадам.

Обе уходят.

Слышен рожок почтальона.

Фернандо в офицерской форме. Слуга.

Слуга. Прикажете сразу же запрягать и укладывать вещи?

Фернандо. Принеси вещи сюда, я же сказал — сюда. Мы дальше не поедем, слышишь?

Слуга. Не поедем? Вы же изволили говорить…

Фернандо. Я говорю, скажи, чтобы тебе отвели комнату, и отнеси туда мои вещи.

Слуга уходит.

(Подходя к окну.) И вот я снова гляжу на тебя? Упоительная картина! И вот я снова гляжу на тебя! Место моего блаженства! Какая тишина в доме! На террасе, где мы так часто сидели вместе, никого! Видишь, Фернандо, ее дом кажется монастырем, ты можешь ласкать себя надеждой! Неужели она предается воспоминаниям о тебе, коротает время в одиночестве думами о своем Фернандо? Заслужил ли ты это? О, мне кажется, будто я снова пробудился к жизни после долгого, холодного, могильного сна; таким новым, таким значительным представляется мне все. Деревья, фонтан, все, все, как было тогда. Вот так же из этих труб струилась вода, когда я — ох, сколько раз! — стоял в задумчивости рядом с ней у окна и мы оба, погрузившись в свои мысли, молча глядели на бегущую воду! Ее журчание звучит для меня мелодией, мелодией, вызывающей воспоминания. А она? Она, конечно, та же, что и была. Да, Стелла, сердце говорит мне, что ты не изменилась. Как оно бьется в ожидании встречи с тобой! Но я не хочу, я не смею! Я должен сперва прийти в себя, должен сперва убедиться, что я действительно здесь, что это не грезы, так часто и во сне и наяву переносившие меня сюда из самых дальних краев. Стелла! Стелла! Я иду! Чувствуешь ты, что я здесь, рядом? Иду позабыть обо всем в твоих объятиях! И если ты, дорогая тень моей несчастной жены, витаешь тут, возле, прости, покинь меня! Ты ушла в прошлое, дай мне забыть тебя в объятиях моего ангела, забыть все превратности судьбы, твою утрату, мою боль и раскаяние… Я так близко от нее и так от нее далеко!.. И через минуту… Я не могу, не могу! Я должен прийти в себя, не то я у ног ее задохнусь от волнения.

Входит станционная смотрительница.

Станционная смотрительница. Не угодно ли, сударь, откушать?

Фернандо. У вас есть, чем меня накормить?

Станционная смотрительница. Конечно! Мы ждем одну молодую особу. Она пошла напротив, к баронессе.

Фернандо. Как здоровье баронессы?

Станционная смотрительница. Вы ее знаете?

Фернандо. Несколько лет тому назад я бывал здесь. Что делает ее супруг?

Станционная смотрительница. Одному богу известно. Странствует по свету.

Фернандо. Уехал?

Станционная смотрительница. Ну да! Покинул бедняжку! Да простит ему бог!

Фернандо. Ничего, утешится.

Станционная смотрительница. Вы так думаете? Видно, мало вы ее знаете. Все то время, что я с ней знакома, она живет как монахиня, в полном уединении. Ни посторонние, ни соседи у нее, можно сказать, не бывают. Живет одна со своей прислугой, зовет к себе здешних детей и, невзирая на душевную боль, всегда со всеми обходительна.

Фернандо. Надо ее навестить.

Станционная смотрительница. Обязательно навестите! Иногда она изволит нас приглашать — супругу судьи, пасторшу и меня, и обо всем с нами беседует. Мы, конечно, остерегаемся упоминать о ее супруге. Один-единственный раз обмолвились, только господу богу известно, что с нами было, когда она начала говорить о нем, хвалить его, плакать. Мы все, сударь, как дети, плакали и никак не могли успокоиться.

Фернандо (про себя). Ты это заслужил за нее! (Громко.) Вы указали моему лакею комнату?

Станционная смотрительница. Этажом выше, второй номер. Карл, покажи господину комнату!

Фернандо и Карл уходят.

Входят Люция и Анхен.

Ну как?

Люция. Очаровательная особа. Мы с ней поладим. Вы не преувеличили. Она не отпускала меня. Я должна была ей твердо обещать, что сразу же после обеда мы с маменькой и со всем нашим багажом придем к ней.

Станционная смотрительница. Я так и думала! А теперь не угодно ли откушать? Сейчас приехал красивый высокий офицер, ежели он вас не стеснит…

Люция. Нисколько. С военными я больше, чем со всеми прочими, люблю иметь дело. Они, по крайней мере, не притворяются, так что с первого взгляда знаешь, кто хороший, а кто плохой. Маменька спит?

Станционная смотрительница. Не знаю.

Люция. Пойду взгляну. (Уходит.)

Станционная смотрительница. Карл! Опять позабыл поставить солонку! Посмотри на стаканы! Это называется вымыты? Надо бы их разбить о твою голову, да ты не стоишь того, что стоит стакан.