Диссоциация - Евгений Вячеславович Куринов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я немного изменил условия проявки. Цвета стали менее насыщенными, но более мягкий тон с совершенными формами объектов выглядят гораздо лучше, чем несуразное контрастное месиво.
— Сразу чувствуется рука профессионала, — сдерживая восхищение, высказался Купер, — Думаю, еще никто в Бастионе 1 не встречал более, — на секунду задумался мужчина, подбирая слово, — более кинематографичной композиции.
— Думаю, Мистер Эльброн будет в восторге от такого свадебного фото, его и через поколения не стыдно будет показать.
— А я думаю, что ты будешь рад получить премию в следующем месяце.
— В следующем месяце?
— Да, а что?
— Да так, ничего, подожду пару недель, все равно денег не тратил в последнее время.
— Сегодня последний день месяца, Пауэлл. Думаю, теперь я абсолютно верю в то, что и кадры без опыта могут через время стать ценнейшими сотрудниками, — благородно произнес Купер.
Зеленый с ног до головы парень, казалось, сейчас покраснеет от счастья, но, стараясь сдерживать себя в руках, крепко пожал руку своему начальнику и, еле подавляя в себе бурю эмоций, направился в арендуемую им квартиру, где его ждал отдых и чайная терапия, отсутствие которой могло бы привести к нервному срыву.
Глава 2
— Ты вчера отлично себя показал.
— Да я ж ничего особенного и не сделал.
— Купер был очень доволен тобой.
— Он всегда сохраняет сдержанность, не пренебрегает эффектом Пигмалиона в отношении кадров, сложно точно определить, был ли он действительно рад.
— Для него этого более чем достаточно.
Сквозь узкую щель между пыльными темно-фиолетовыми занавесками тянулась четкая стена утреннего света. Со временем она медленно перемещалась по комнате, освещая каждый сантиметр помещения, и в итоге дошла до глаз Пауэлла Машрума, прокручивающего диалог в своей голове.
Парень лениво поднялся с постели, надел свою любимую рубашку поло с множеством карманов, что было крайне удобно при работе с мелкими предметами, резко распахнул занавески и, прищурившись, открыл окно. Комнату тут же окутал свежий запах озона.
— Тебе снова снился ангерс, возможно, когда-нибудь мозг даст тебе отдохнуть от работы хотя бы во сне.
— Это дело всей моей жизни, так что я не ощущаю дискомфорта из-за этого.
— Не боишься выгореть?
— Отчасти боюсь, но я сомневаюсь, что это произойдет в ближайшие пару лет.
— Ты сейчас вновь встанешь с постели, достанешь ангерс и пойдешь снимать людей на улице?
— Именно так. Нужен же мне материал для искусственных композиций.
Пауэлл быстро надел свой любимый бежевый комбинезон, натянул коричневые кожаные перчатки с вырезом под пальцы, а так же коричневые туфли. Подойдя к столу, на коем лежала вся страсть его жизни — камера производства компании Ангерсо, на которую он и работал, — он стал заваривать медицинский успокоительный чай.
Камера была достаточно крупной, размером с крупную кошку, спереди было несколько объективов, расположенных горизонтально на загнутой передней части. Корпус ангерса имел две рукояти для удобства съемки, шестидюймовый экран для предварительного просмотра, много переключателей, а так же разъем под пластинки, с коих проектор той же фирмы считывает данные и создает объемные изображения, действительно хорошая реализация которых всегда была востребована среди ценителей.
После полулитра чая Пауэлл бодро вышел на улицу. По городу летали маленькие птички, так полюбившие новые серебристые деревья, часто портившие кадры, создавая смазы, удаление которых, порой, занимало много времени и сил
— Ты не забыл?
— Что не забыл?
— Людвиг Ивси вчера говорил тебе о старике, приходящем в ресторан на холме.
— Про старика помню не много, но знаю, где находится этот ресторан.
— Купер оценит, если ты его снимешь. Он чуть ли не достопримечательность, если верить словам Ивси.
— Ну, он и мои работы с кадрами жизни города не то чтобы не принимал.
— Кадры жизни города обычно используют во всяких демонстрациях, в большинстве случаев их не применяют в массе, об этом ты и сам прекрасно знаешь.
Пауэлл построил в своей голове маршрут, ибо путь был достаточно дальним, и направился в сторону ресторана.
По пути встречались достаточно интересные композиции, не дающие азарту Пауэла покоя и ангерсу отдыха. В центре города были ремонтные работы, люди постепенно избавлялись от последних остатков тяжелого прошлого. «Левиафан» ныне считают чуть ли не легендой реальной человеческой истории, а жаль, воистину монументальное достижение людей, настолько сильно изменившее их же жизнь, ныне приравнивают к небольшому изобретению, чье величие сводят на восприятие сквозь года.
Глава 3
Пошла вторая неделя. Проснувшись как-то с адской болью по всему убитому в каждой клетке телу, я не осознавал того, как все еще могу существовать. Я не мог увидеть себя в зеркале, там стоял совершенно другой человек, казавшийся абсолютно неестественным. Возможно, это не реальность. На самом деле я мертв. Это наказание. Наказание за все совершенное мной при жизни.
Эннард Энвайдер сидел перед психиатром с холодным взглядом, который казался способным проникнуть в глубины души. Врач молча писал что-то в блокнот, будто записывая тайны этого загадочного пациента. Эннард был полностью поглощен своими мыслями, словно его ум находился в другом измерении. И в этом состоянии он начал понимать, что, возможно, он уже и не Эннард Энвайдер, и что его пробуждение было не случайным. Но что за мистические силы таились в этом процессе, и что ждало его в будущем, оставалось загадкой, которую только время могло разгадать.
— Я не могу собрать точную картину произошедшего, мне больно, эти мысли разгрызают меня…
— Мне не нужна целостность, мне интересно ваше восприятие. Что Вы помните?
— Я помню совершенно другой мир. Было очень жарко, я жил в казарме, в пустошах, в банде «Шмелей». Поначалу обстановка была страшной, такой жуткой войны никто не ожидал, хотя многие о ней фантазировали.
— Каким было Ваше последнее воспоминание о том мире?
— Мне трудно об этом говорить. Я помню своего друга, кажется, его звали Виктор, он мне сообщил, что в паре десятков километров от нашего лагеря, в ущелье, была загадочная пещера.
— В чем заключалась загадочность той пещеры? — поинтересовался доктор.
— Виктор сказал, что там есть совершенно новая форма жизни, то ли мох, то ли лишайник. Он сказал, что сделает из нее такой косяк, какого еще никто и никогда не курил. В то время я был солдатом, мне приходилось
