Синто. Героев нет - Любовь Пушкарева

С тех пор как умерла моя мать, я решила, что хочу все знать о космических кораблях, и посвящала этой теме все свое свободное время с одиннадцати лет. В двенадцать у меня уже был учебный план Тропезского училища; собственно, этой длительной подготовкой и объясняются мои успехи в учебе, ну и, наверное, еще тем, что я аристократ-синто, а значит, на две головы выше тех же тропезцев, и это не спесь, это данность. Каждые два месяца я виделась с братом. Помимо того, что приятно повидаться с родным человеком, встречи носили и практический характер – я отдавала инфокрис с материалом об обучении и взамен получала чистый. Когда я узнала, сколько стоит обучение, меня зло взяло, и я решила – а почему нет… Дело в том, что мы, синто, часто носим особое украшение на шее, а в официальных случаях или за пределами планеты – всегда. Мы называем его «душа», а иностранцы – ошейник. Это широкая плотная лента, на которую надевается камень в оправе, по виду оправы и камня можно судить о положении рода; это своеобразная метка, чтобы все знали, как к тебе относиться. Так вот, за прозрачным камнем – микрокамера, в оправе – инфонакопитель. Система настолько стара и несовершенна, что не ловится никакими датчиками, она просто не фонит ни в одном излучении. Минус в том, что съемки хватает лишь на несколько часов, а потом инфонакопитель надо очищать. Я приловчилась делать это каждый день и с помощью адаптера сбрасывать на кристалл, а кристалл обменивать у брата. Ронан же передавал информацию в род Синоби. Перед отъездом я договорилась с дедушкой Синоби, который, кстати, помог мне с учебным планом, что буду передавать ему все, что смогу. Его особенно интересовали конструкции кораблей и сами полеты. Цену не назначали, я оставила это на его усмотрение, все равно род Синоби намного сильнее Викен, и оказать им услугу – честь. Но дедушка был щедр, и наш семейный счет пополнился на сумму, равную половине платы за обучение.

Кристаллами мы, как правило, обменивались при приветственном объятии и после мирно болтали. Но сегодня болтовня не клеилась, братец был серьезнее обычного и не спешил говорить о главном. Мы уже поели, нам подали травяной настой, и я не выдержала:

– Ронан, кончай тянуть кота за хвост!

Он усмехнулся, потому что анахронизмов и пословиц я нахваталась от него, он вообще знал и любил историю, в том числе историю Расселения, и особенно историю дополетной эры. Меня же весь этот ворох фактов не интересовал нисколько, зачем знать частности, если знаешь законы. Нет, конечно же, историю Синто и Расселения я знала, но история Земли Изначальной или освоения других планет – увольте.

– Отец и я, соответственно, переселяемся на Дезерт. Отец в качестве посла, я – советника по экономике. Это решение Совета, – выдал информацию брат и замолчал, давая мне время ее обдумать.

А думать было о чем. Отец наш – дипломат, причем дипломат серый, специалист по всякого рода проблемам. Он Первый в роду, это значит, что его отец был ученым средней руки, аристократом третьего ранга, а мать из семьи коммерсантов. Союз их вышел удачным, дав им сына с аналитическим умом ученого и деловой хваткой коммерсанта, не боящегося рисковать. По словам отца, он всегда хотел быть дипломатом и с детства готовился к этому пути, родители наскребли на его обучение и с трудом, задействовав все связи, отдали его к Шосану, послу Синто в Европейском союзе и члену Совета Семей. Через два года Шосан вернул плату за обучение, так делается, если ученик стал незаменим для учителя или превзошел его. Еще через три года наш отец сменил фамилию – Совет выдал патент на род Викен, аристократа второго ранга. Еще пять лет отец постепенно завоевывал себе репутацию человека, который развяжет любой узел, а не развяжет, так незаметно разрежет. А потом было какое-то очень серьезное задание, и в помощь ему дали не кого-нибудь, а вторую из рода Синоби. И почему-то моя мама Лин-Ара Синоби-Шур решила, что Исент Викен достоин быть ее полноправным мужем, о чем и заявила после успешного выполнения поставленной задачи. Синоби не обрадовались мезальянсу, но вторая в роду есть вторая, в вопросах личной жизни ей никто не указ. Перед свадьбой, в тридцать один год, отец получил первый ранг который, кстати, был ему обещан за успех в том деле. Так вот, отца посылают на Дезерт, и если с историей у меня неважно, то спецификации планет я знаю отлично. Дезерт – весьма негостеприимная планета пустынного типа, с сутками примерно вдвое длиннее стандартных земных, с большими перепадами дневных и ночных температур и низким содержанием кислорода в воздухе. То есть на нее завозится все – еда, вода, кислород. И вдобавок ко всему этому, неизученная аномалия – от мужчин, проживших более двух стандартных лет на этой планете, рождаются только мальчики. Вывод – жить если и можно, то плохо и недолго. Но местные нашли выход – государство-казарма, планета, товар которой – солдаты. Женщины попадают туда по контракту, условием которого является рождение здоровых детей; горе той, которая не способна выполнить это, ее ждет доля рабочего скота или смерть, планета так бедна, что не может позволить себе дармоедов. Женщин мало, и они живут изолированными группами; рождающиеся мальчики воспитываются в интернатах и получают военные профессии. Солдаты с Дезерта имеют хорошую репутацию, они не сдаются и не перепродаются, ибо понимают, что если потеряют лицо, то не будет сытой старости для них самих, не будет новых контрактов, и пацаны в учебках будут обречены на голодную смерть. Жутковатый и жутко практичный мирок, который цепляется за свою независимость и не вступает ни в какие союзы и содружества. И в котором появились интересы Синто, настолько серьезные, что туда отправляют отца. Или же это ссылка?.. Я дала понять брату, что готова слушать дальше.

– И когда ты окончишь училище, то будешь военным советником на Дезерте…

Удивление, брезгливость и облегчение, все эти чувства я позволила брату читать на своем лице. Он улыбнулся.

– Да это не ссылка, это задание, но задание неприятное…

– Планета пида… – брезгливо вырвалось у меня. – Ничего не имею против чистого гомосексуализма, но в сочетании с презрением к женщинам – это просто мерзко. Тебе придется отбиваться от недвусмысленных предложений, а что делать мне, а?

Братец удивленно поднял бровь.

– Ты синто. МЫ синто.

– Ты думаешь, тамошний боевой скот хоть что-то в этом смыслит?

– Ну, во-первых, если не смыслят – разъясним…

– Всем? Каждому встречному и поперечному?

– Не поднимай панику. У тебя устаревшие взгляды. Уже пять лет, как сменилась власть на планете, и политика в отношении женщин меняется. Им теперь читают курс о том, что женщина-иностранка – тоже человек и может быть даже военным, – улыбнулся братец.

– Ах, какой либерализм, какой прогресс! А те, кто воспитывался при старой власти и этот курс не слушал?

– Они, как правило, служили в иностранных армиях, которые практически все имеют смешанный состав, и набили себе шишек…

Продолжать спор дальше значило бы капризничать, но надо оставить последнее слово за собой.

– Угу, только готова спорить на пятикаратный бриллиант, что мне придется покалечить минимум двух придурков, чтобы остальные поняли, как ко мне надо относиться, а может быть, и больше…

– Спорить не буду, – опять с улыбкой отозвался братец, – тем более что и мне наверняка придется сделать нечто подобное…

– Отец хоть даст мне отдохнуть перед этим… заданием? Хоть две недели?

– Я его попрошу; думаю, он не будет против. – Ронан обрадовался, что я восприняла все довольно легко, и готов был помочь. Нежность к нему согрела мою улыбку.

– Увы, мне пора, – с грустью сказал братец. – Держись, недолго осталось.

– Да что держаться, ты же знаешь: полеты мне в радость.

– Я в смысле – никого из местных не прибей.

Шутник у меня братец.

Поцеловав меня на прощание в уголок рта, Ронан ушел кошачьей походкой, уведя за собой взгляды посетителей. Я осталась сидеть, мысли о прошлом вдруг вынырнули непрошеными гостями.

Перед тем самым заданием, во время которого отец познакомился с мамой, он дал разрешение и возможность Лане Алани, лучшей гейше своего поколения, иметь от него ребенка. Он боялся не вернуться, а Лана была у него первой, и они были очень дороги друг другу. Вообще, ребенок гейши от аристократа за редчайшим исключением не будет принадлежать роду отца, но если разрешение дано, значит, отец его признает. И вот, полноправная жена на шестом месяце, а гейша рожает мальчика. Не знаю, что чувствовал отец, потому что он по-своему любил и маму, и Лану, а по законам даже смотреть на этого ребенка считалось оскорблением высокородной жены. Но мама была исключительным человеком, она знала Лану и была о ней хорошего мнения. Мама официально предложила так провести смотрины, чтобы гордый и сильный род Синоби не оскорбился. Мальчик оказался смуглым, как его мать, что не есть хорошо, и только глаза папины. Опять же, смутно представляю, что там творилось, но, в обход всех предрассудков и правил, мама предложила взять ребенка в семью Викен, как, собственно, предполагалось изначально. Раз предложение исходило от высокородной жены, папа мог только благодарно согласиться, а Лана – разрыдаться от неслыханного счастья. Мамин род, то есть Синоби могли хмуриться по поводу блажи своей второй дочери, но возразить не могли. Так у меня появился брат. Мы воспитывались вместе в семье Синоби, я бесплатно, за Ронана платили. В девять лет, когда все базовые навыки получены, нас разделили, и брат стал больше времени проводить в учебном кресле, а я в тренировочном зале. Из меня делали бойца, а из него стратега, так, по крайней мере, я это поняла тогда. Как я ему завидовала! Физподготовка в доме Синоби включала в себя массу неприятных вещей, а для него это теперь шло в облегченном варианте. Иностранцы бы пришли в дикий ужас, узнав, допустим, что нас учили терпеть боль без гримас и изменений голоса и даже дыхания, отключать боль, различать ее виды, оказывать самим себе первую помощь. И не зря. В первый раз при разрыве артерии я была так поражена зрелищем и ощущениями, что когда справилась с эмоциями, было уже поздно. Пришлось валяться в регенераторе. Во второй раз было уже намного лучше, регенератор понадобился лишь для того, чтобы заживить рану. То же с переломами и вывихами. А насчет боли мне не повезло, у меня рефлекс – слезы. Лицо спокойное, говорю нормальным голосом, а слезы льются. Ох, и мучили меня, ничего не помогало; потом, хвала Судьбе, научили как можно раньше отключать боль и отстали. И все эти «тренировки» на фоне занятий математикой, физикой, психологией и спецпредметами. Ронану тоже перепало с самопомощью, но с болью его не доставали. Что самое интересное, благодаря нашим воспитателям, мы не воспринимали происходящее с нами как нечто ужасное, это было просто приобретение необходимых навыков – да, неприятно, но нужно. Тяжело в учении – легко в жизни.