ЗАКРЫТЬ ДВЕРЬ… - Илья Стальнов

А иногда мне начинало казаться, что я остался один на один с городом, помощи ждать неоткуда, и остается надеяться только на себя в той смертельной схватке, в которую я рано или поздно вступлю с ним. С ностальгией вспоминался мне сельский райотдел, начальником которого я работал всего каких-то три года назад. Народ там больше дрался не по злобе и ненависти, а чтобы интересно провести время, убивали друг друга редко, крали в основном свиней и фермерский инвентарь. Здесь все по-иному.

Город не уставал наносить мне удары. Именно здесь от меня ушла жена, с которой я прожил десять лет. Здесь в меня стреляли из обрезов, тыкали ножами. Здесь двое подонков, уложивших насмерть солдата из войсковой части и завладевшие его автоматом, убили моего заместителя и друга Сашу Лагутина, а потом я при задержании расстрелял их как бешеных собак из АКМа… Да мало ли что было. Этот город – мой крест, и ношу сию мне не переложить ни на чьи плечи…

– Интересно, откуда он все-таки взялся? – прервал мои размышления Володька.

– А кто его знает.

– Надо устанавливать его личность и связи. Представь заголовки: «Ритуальное убийство», «Прокуратура не хочет видеть истинных виновников трагедии».

– Я уже думал об этом. Вряд ли с установлением личности возникнут трудности. Наверняка он судимый, так что по дактилокарте Главный информационный центр нам раскладку даст.

Но ждать ответа из ГИЦа МВД не пришлось. Утром в мой кабинет зашел старший опер из отдела по раскрытию особо тяжких преступлений и заявил, что прекрасно знает бродягу.

– Я еще в райотделе работал, – сказал оперативник. – Полгода назад его в дежурку привели. Бомж. Поссорился на улице с каким-то грибом-боровиком, кажется, доцентом из политеха. Хотели дело по хулиганству возбуждать. Потом прикинули – больше чем на пятнадцать суток история не тянет. Отправили его в приют для бомжей. И нате – объявился.

– Бери дежурную машину, двигай в райотдел и бич-приемник за документами, – велел я.

Вскоре передо мной лежала тоненькая папка с материалами. Фотографии – в фас, в профиль, протоколы задержания, объяснения, справки о судимости, из милиции по месту прописки. Я взял фото. Впалые щеки, гладкое, рыбье, какое-то обтекаемое лицо… И тот же цепкий взор человека, привыкшего замечать все вокруг и видеть людей насквозь. Ничего общего с обычными равнодушно-рассеянными взорами бродяг, которых гонит злой ветер по просторам Руси-матушки.

«Ян Георгиевич Кунаков, 1951 года рождения, уроженец и житель города Калинина, образование среднее, не судим, временно не работает».

«21 января в 19.40 гражданин, назвавшийся Кулаковым Я. Г., приставал на улице Энгельса около дома 47 к гражданину Сотнику Г. И., доценту политехнического института. Был задержан подоспевшими гражданами и патрульным нарядом милиции в составе младшего сержанта милиции А. С. Павлова и Н. И. Смольяненко…» «В возбуждении уголовного дела по хулиганству отказать за отсутствием состава преступления».

«Я. Г. Кунаков был направлен в приют для лиц, ведущих скитальческий образ жизни. Выбыл оттуда 22 февраля…» – Надо переговорить с этим доцентом, – сказал Володька, бегло ознакомившись с документами. – Возможно, он знает что-то об этом типе.

– Сделаем…

На кафедре общественных наук политеха меня по телефону уведомили, что Григорий Иннокентьевич после первой пары отправился работать домой.

– Ну что, поехали к нему? – спросиля, без особой охоты поднимаясь со своего начальственного мягкого кресла.

– В тебе проснулся опер, – улыбнулся Володька.

Сотник проживал в центре города, недалеко от УВД, на уютной горбатой улочке с вросшими по окна в землю домами и отданной под склад краснокирпичной церквушкой.

Дверь открыл невысокий сухой мужчина лет шестидесяти на вид. На его длинном носу приютились большие, со слегка затемненными стеклами очки. Эдакий симпатичный книжный червь, он сыпал старорежимными оборотами: «да-с», «милейший», «батенька». Он усадил нас в низкие скрипящие кресла в большой, заваленной книгами и экзотическими безделушками, комнате, а сам, оставив без внимания наши протесты, удалился на кухню готовить чай. Встречаются любители, для которых приготовление чая является священнодействием. Похоже, доцент Сотник принадлежал к их числу. Чай у него удался на славу – вкусный, ароматный, хотя в моем лице он нашел не лучшего ценителя.

– Так вы насчет того недоразумения? – улыбнулся доцент, выслушав нас. – Сколько времени уж прошло. Что он ко мне тогда пристал – не пойму. Иду из библиотеки. Навстречу мне этот, скажем прямо, малоприятный господин.

– Вы знали его раньше?

– Видел пару раз. Однажды до того инцидента, другой раз – двумя неделями позже. На паперти у Собора. Он Христа ради просил… Вряд ли, уважаемые, я смогу вам чем-то помочь. Знай я, что он совершит такое дикое преступление и убьет монаха, уверяю вас, уж присмотрелся бы к нему повнимательней, да-с.

– А… – Володька удивленно уставился на доцента. – Откуда вы знаете, что он подозревается в убийстве монаха?

– О, меня не было при убийстве, уверяю вас, – лукаво улыбнувшись, произнес доцент. – Достаточно немного поразмыслить, да-с. Весь город знает о ночном убийстве. Тут приходит ко мне обаятельный молодой человек – начальник уголовного розыска, с не менее обаятельным следователем прокуратуры и расспрашивает о каком-то мелком недоразумении. Нетрудно уловить связь.

– Не смею уверять вас в обратном, мы здесь именно по этой причине, – выдал я и подумал, что ко мне тут же как репей прилипла манера выражаться велеречиво.

Пока Володька продолжал беседу с доцентом, во мне нарастало беспокойство. Я не мог понять его источник.

Володька наконец выяснил, что его интересовало. Казалось, разговор исчерпан и молено вежливо раскланяться, но тут доцент неожиданно махнул рукой и со стуком перевернул пустую чашку.

– А, ладно, скажу. Все бы ничего, молодые люди. Но есть еще одна маленькая деталь.

– Какая? – заинтересовался Володька.

– Он хотел меня убить.

– Что?!

– Когда он возник передо мной, то пытался схватить за горло. Я отпрянул и увидел у него нож. Тут какой-то парень ухватил его за рукав и оттащил от меня. Затем появилась милиция, и в суматохе нож куда-то затерялся.

– Что за нож?

– Длинное узкое лезвие. Рукоятка из белого металла. Может, из серебра, хотя не уверен. На рукоятке в свете фонаря я рассмотрел черного скарабея. Помоему, вещь ценная. Наверное, он выбросил нож в водосток.

Я напрягся. Скарабей. Ведь именно нож со скарабеем держал бродяга, когда его взял патруль у «бульника»!

Еще никогда при расследовании у меня не возникало такого странного ощущения. Я будто разваливался. Мне казалось, что факты, которые мы набираем, ничего не стоящая шелуха, за ними скрывается что-то совершенно иное. Что же всетаки творится? Я откинулся на спинку кресла и поймал на себе взгляд доцента. В нем были усмешка и понимание.