Орки (СИ) - "Урук Хромой"

Из строя вышел старый гоблин и замер перед ним.

- Рабочий, назови себя.

- Я Дан, командир, Старший первой сотни землекопов, удел Утумна. Со мной здесь больше сорока рабочих разных сотен и уделов. Правом последней воли, я прошу за себя и своих гоблинов, позволь нам остаться здесь, мы ждем твоего решения.

- Похвально, рабочий, подойди ближе, - взяв из его рук лопату, осмотрел ее и спросил у старика. - Не хочешь ее поменять?

- Нет, командир, я с ней всю жизнь не разлучался.

Сотник кивнул в ответ и черкнув лезвием лопаты по своей руке, мазнул своей кровью, посеревшего от волнения гоблина по лицу.

- Хорошо, прими ее как оружие, мой брат по строю, - вручив ее хозяину, едва стоящему от волнения на ногах, рыкнул в толпу. - Среди вас еще есть не принятые братья, кто за них поручится своей кровью перед Темным? Я сотник гвардии Темного, по полевому праву разрешаю взять на поруки новых братьев по строю.

Ему в ответ взревел весь строй. Стоящих в строю взволнованных гоблинов и орков рабочих каст тянули в разные стороны будущие братья. Короткая суета посвящения, и все снова замерли.

- Иди в стой, Дан, ты теперь полусотник. И встреть достойно свою смерть. Мы все сегодня встанем в строй Темного, и я знаю, что мне не будет стыдно за тех, кто придет со мной. Дааа!!!!

- Даааа!!! - слаженный рык сотен глоток, сверкают глаза, забыв о ранах и боли, вздымая оружие, орки орут провожая своего командира пока он ковыляет вдоль строя за уступ скалы и поворачиваются лицом к врагам.

Кажущееся нескончаемым ожидание, все стоят, прислушиваясь. Ниже по дороге, в клубах тумана редеющего под утренним еще неярким солнцем перебегают первые смутные силуэты головных дозоров врага.

Подойдя ближе, вражеская разведка обменялась несколькими впустую выпущенными стрелами с наблюдателями на валу. Еще через час топот многих ног оповестил о прибытии остальных. Из тумана вышли цепью лучники и очень быстро согнали наблюдателей с вала.

Вслед за лучниками неторопливо выползла змея латной пехоты, ненадолго остановилась и, дождавшись рева горна в глубине строя, качнувшись, пошла к валу. Впереди нее так же неторопливо, густой цепью двинулись лучники. Первые стрелы, гудя, стали прилетать в строй орочьей пехоты, замершей у стены вала. Выше головы самого рослого орка, он пока еще надежно прикрывал стоящих в молчании воинов.

Стоящий у самого вала со своей неразлучной лопатой старый гоблин, дребезжащим голосом неожиданно начинает петь. На него удивленно оглядываются, прислушиваются.

Старый, невероятно старый мотив, даже смысл таких древних слов уже смутно понятен. Песня воинов, идущих умирать.

Победы не будет, но врагов мы прихватим с собой. Столько, сколько сможем. Во славу Темного. Наше место в строю нас уже заждалось. Нам осталось последнее дело в этой жизни. Наши предки, отцы и матери. Вам не будет за нас стыдно. Верьте. Ждите нас, мы идем. Ждите нас, уже скоро. И моя мать услышит мой голос. Мы идем.[1]

- Рабочий гоблин знает такую песню? - сотник удивленно, снизу вверх посмотрел на тролля. Тот, глядя перед собой, беззвучно повторял слова песни. Заметил взгляд, едва заметно кивнул, пристукнув дубиной. Сотник почувствовал, он сам уже тоже поет.

Боль уходит. Они - воины, и впереди битва. Новые голоса присоединяются к хору хриплых глоток. Волна дикой, темной ярости поднимается из глубины темной души. Барабан отбивает ритм песни. Руки крепче сжимают оружие. Древки копий бьют в землю, рукояти клинков в щиты. Забыв о ранах, воины начинают притопывать. Сбиваются плотнее, касаясь плечами своих соседей, чувствуя как они становятся одним большим и могучим зверем, что готов и ждет схватки. Качаясь все вместе из стороны в сторону, на одной низкой ноте рычат, слушая слова, что высокими, резкими голосами выпевают немногие самки, стоящие в строю. И взрываются слаженным ревом припева, громыхая оружием.

* * *

С той стороны раздается ответный рев, враги услышали. Память, память их рода, бросает их в боевое безумие. Рой беспорядочно пущенных стрел в разных местах вырывает из строя убитых и тяжело раненых. Остальные орки, не прекращая петь, смыкают строй, поддерживая плечами еще стоящих на ногах. Враги не выдерживают. Тысячи лет войн, память о тысячах утрат, жестокостей и боли. Не слушая команд, да и не кому теперь командовать, ломают строй и отбрасывая луки, выхватив мечи и уставив копья, бегут убить эту проклятую песню. Обгоняя друг друга, воя, рыча и ругаясь, волной накатывают на короткий вал. Дорога сужается, в реку летят, размахивая оружием, не поместившиеся неудачники, остальные сбиваются плотнее. Сотник, хромая вдоль строя, за шиворот вытаскивает стрелков, взбодрив оплеухами, заставляет стрелять через верх вала. Редкая стрела или камень пращи не находит в этой воющей толпе жертву. Затаптывая упавших, она сваливается в ров и, мгновенно наполнив его, выплескивается на вал. Сотник пропел команду и над строем поднялись сотни копий вставая непроходимой щетиной перед карабкающимся на гребень стены врагами. Их головы показались над валом, орки восторженно заорали, принимая на копья и пики самых быстроногих .

Забравшиеся первыми, толкаемые в спину остальной толпой, они гибли десятками на остриях копий и только через несколько тягучих мгновений, наполненных смертью, смогли отчаянным усилием отбросить орочий строй от вала на несколько шагов. С обеих сторон замелькали и заблестели сотни клинков, песня умерла в реве и грохоте битвы. Попятившийся строй орков уперся и замер, выгибаясь и тая. Сотник, прикрытый спереди скалой прохода, рукой придерживал глухо рычащего тролля, со скрипом тискавшего свою дубину. Обернувшись к двум тройкам своих самых здоровых и боеспособных воинов, повторил.

- Берегите его ноги. Умрите, но защитите ноги.

Рычащие орки, глядя мимо него на схватку, потрясли головами. Стоящие в десятке шагов за строем стрелки, визжа от восторга, посылали стрелы и камни в упор в толпу врагов, топчущуюся на вершине вала. Видя под собой озеро блещущей стали, они не видели, куда спрыгнуть. Тающий строй пехоты стал шаг за шагом подаваться назад, все теряя и теряя бойцов. Видя просветы под ногами, к врагам спрыгивали подкрепления, усиливая нажим. Оттесняя орков все дальше, они все громче и увереннее ревели, чувствуя приближение победы.

Увидев, что на вал сквозь толпу проталкиваются опомнившиеся лучники, подобравшие свое оружие, сотник рявкнул команду и повалился на руки своих воинов после прилетевшего ему сзади удара по голове. Опустив на звук удара глаза, тролль понятливо хмыкнул и шагнул из-за скалы.

За ночь на него привязали и примотали множество собранных на дороге частей доспехов и просто металлических предметов, компенсируя прорехи доспеха. Грохоча и звеня, он вывалился из-за скалы, первым же взмахом дубины очистив часть вала.

Ворча какой-то свой напев, он пошел вдоль вала, раздаривая дубиной тяжеловесные плюхи направо и налево, пиная и топча неудачников, попавших под ноги. И прикрывая лицо левой лапой от града стрел, посыпавшийся на него. После каждого удара во все стороны летели тела и части доспехов и оружия. В ногах, прикрывая его, метались орущие от восторга орки-мечники. Противник взвыл от ужаса и шарахнулся от вала. Оказавшиеся в западне заметались, радостно и мстительно завопившие орки дружно навалились на них. Тролль продолжал ходить вдоль вала, все гуще покрываясь стрелами, отгоняя пытающихся помочь своим товарищам. Окруженные попытались прорваться, но были быстро добиты совместной атакой защитников. Беспорядочная толпа на валу, повинуясь командам опомнившихся начальников, отхлынула от вала и рыча начала откатываться назад в туман низины. Град стрел напоследок засыпал укрепление, заставив выживших в бою шарахнуться в укрытие. Тяжело дышавший тролль ушел за скалу и тяжело шлепнулся на задницу рядом с лежащим сотником. Очнувшийся от локального землетрясения сотник, с трудом встал на колени и, сняв шлем, помотал головой. Посмотрев мутными глазами на тролля и трех израненных воинов, он спросил.