Бандитский Владивосток - Антонина Глушко

Во время страшной автоаварии погибли его жена, зять и дочь на Чертовом повороте трассы Уссурийск-Владивосток, когда на встречную полосу выскочил тяжелый самосвал, груженный гравием, моментально смявший в лепешку легкую «тойоту».

Никиты в машине не было. Его оставили погостить у Уссурийской бабушки.

Первым порывом Степана было покончить со всем сразу. Чтобы похоронили вместе.

Потом сквозь туман в сознании выплыло: «Никита». Полуторагодовалое существо зацепило деда и удержало в жизни.

Сваха, мать зятя, не перенесла гибели сына. Он у нее был один. Она растила и воспитывала сына вдовой. В одночасье потеряла разум, потом кровоизлияние в мозг.

Так и умерла, не приходя в сознание. Маленький Никита остался с дедом.

Жизнь продолжалась. Внук отлично закончил среднюю школу, а затем Высшее Уссурийское автомобильное училище. Служил во Врангеле. По службе продвигался быстро.

Продвижения следовали за заслуги перед Отечеством.

А когда пришел Приказ о направлении Никиты в Московскую военную Академию, дед поехал вместе с внуком.

У Степана Захаровича в Москве жила родная сестра, вдова, дети ее жили отдельно. Та постоянно звала брата к себе, особенно настойчиво после гибели родных. Приехав на похороны, уговаривала его уехать вместе с нею.

Никита жил в общежитии Академии, ежедневно названивая деду и бабке. По выходным обязательно приходил к ним, являлся не один, а с товарищем или двумя. Старики старались накормить парней по-домашнему и повкусней.

– Слышу, Никитушка, – уже более твердым голосом сказал Степан Захарович. – Я тебя поздравляю с очередным званием и очень тобой горжусь.

– Дед, у меня в июне намечается командировка на материк, как раз совпадает с моим днем рождения, мы встретимся, отметим мое новое звание и отпразднуем встречу. Но, главное, дед, я побуду с тобой. Знаешь, дед, – внуку не терпелось поделиться с дедом секретом, который до времени не хотел выдавать: – У меня намечается очень приятная новость. Собственно, из-за этого я и прилечу во Владивосток.

– Никита, не томи, скажи хоть намеком. Тем более, как ты говоришь, дело приятное.

– Знаешь, дед, намечается мой перевод во Владивосток. Но я не рвусь в подхалимы, – поспешил заверить он деда. – Ты же знаешь меня. Но если переведут, буду несказанно рад. Главное, что буду с тобой. – Никита выложил хорошую новость деду и стал прощаться: – Все, дед, обнимаю тебя, мой родной. До скорой встречи.

Степан Захарович положил трубку на рычаг телефона. Встал со стула, подошел к окну, отдернул штору и выглянул в окно. Апрельское утро было бархатно-черным, и неудивительно. Время еще раннее, всего лишь пятнадцать минут шестого.

Он подошел к книжному шкафу, открыл дверцы, достал стопку альбомов в нарядных кожаных переплетах.

Степан Захарович увлекался коллекционированием. Собирал марки.

Эта страсть у него появилась еще с войны. Как-то во время отдыха, после освобождения какой-то Сербской деревни, сидя на ступеньках разбитого здания, заметил в куче бумажного хлама, разбросанного повсюду и разметенного ветром, пустой почтовый конверт, с маркой необычной яркости.

Это был пейзаж. Чистое голубое небо. Дома, явно не русской архитектуры, виднелись за цветущим то ли полем, то ли лугом, которое выходило на передний план. Справа виднелось диковинное строение, похожее на русскую часовню со шпилем, вершина его скрывалась за краем марки.

Вдоль поля навстречу Степану тянулась дорога, справа от нее росли яркие кусты с диковинными цветами. От кустов к краю марки протекал ручей, а возможно, это была часть реки. Непонятно, но очень красиво.

Но главной на этой марке была женщина в белом платье. Она шла навстречу Степану, ведя за руку ребенка, девочку, на голове которой был венок из цветов, похожих на наши русские васильки и ромашки.

Степан словно оказался там, на этом лугу или поле. Однако не осмелился подойти к женщине, слишком она была необычной. Он лишь любовался ею, тайно спрятавшись в красивых кустах.

Марку Степан осторожно отлепил от грязного конверта и бережно спрятал во внутреннем кармане гимнастёрки вместе с документами. Потом солдат постоянно смотрел на нее. Незнакомая женщина будто снимала с него усталость, ужас, боль от потери друзей, тоску отступления.

При рассматривании эта мизерная крохотная картинка разрасталась до размеров жизненного полотна. Так Степан стал коллекционером уже на фронте. Найденные или подаренные марки складывал в кожаный мешочек, который постоянно носил с собой.

Много диковинок попало к нему за его жизнь, но первая марка с удивительной женщиной на лугу оставалась для него самой любимой и дорогой.

Степан в минуты отдыха между боями показывал их бойцам. По сюжету придумывал истории. Зная его увлечение, солдаты, найдя конверт с маркой, тут же несли его Степану. Тот радовался находке, благодарил товарищей.

Однажды, после боя во время отдыха в окопе, Степан, как обычно вытащил свои «драгоценности» и принялся за свои рассказы. Бойцы с интересом слушали выдуманную им историю об очередной марке.

Пригнувшись, по траншее прибежал к ним политрук. Поинтересовался, что так внимательно рассматривают бойцы. А когда узнал, то пояснил, что у бойца Фролова талант филателиста.

– Это – собирание и изучение марок. Первым коллекционером стал в 1864 году француз Эрпен. С шестидесятых годов девятнадцатого века начали издаваться уже каталоги и журналы, в которых можно было узнать много интересного о марках. Более того, – продолжал политрук. – Стали создаваться общества филателистов. Было оно образовано и у нас в России – в 1907 году в Санкт-Петербурге.

Политрук посмотрел на Степана и сказал:

– Быть тебе филателистом, да ещё и общественником. Твои марки людям поднимают настроение. Ты их показываешь всем, не прячешь. А ведь есть и такие… – он замолчал, словно ушел в себя, а потом добавил: – Которые копят их только для себя, а чтобы достать редкую марку, бывает, что и убивают.

Бойцы слушали, разинув рты. Ну и ну, ладно ещё, сиди сам себе за печкой, рассматривай эти крохотные картинки, но чтобы убивать? Этого некоторые из них не смогли осмыслить, а потому и не поверили, хотя это и говорил сам политрук.

Всю свою дальнейшую жизнь Степан Захарович занимался их собирательством. Иногда однополчане, зная его страсть, обязательно высылали интересные, на их взгляд, марки.

– Ты взгляни, Степан, видишь, на ней… – писали они ему в письмах, надеясь, что тот несказанно обрадуется подарку. Степан благодарил друзей, хотя цена марки и по содержанию, и по ценности была равна лишь почтовой стоимости. Однако никогда не отказывался от подарка, помечая, когда и от кого она была получена.

Потом, уже много лет спустя, когда многих из них не станет, Степан рассматривая незамысловатые подарки, сверялся с надписями и словно друзья вновь окружали его, с любопытством заглядывая к нему через плечо в тетрадку, чтобы увидеть новую «картинку», и услышать подлинную, либо выдуманную им самим историю о ней.

Теперь «сокровища» Степана Захаровича хранились в роскошных кожаных переплетах. Никита, зная увлечение деда филателией, где бы ни бывал, обязательно привозил специальные альбомы для его коллекции.

Дед радовался подарку как ребенок и тут же начинал хвастаться перед Никитой очередной редкой, на его взгляд, маркой.

Степан Захарович разложил папки на столе, словно детей ласково поглаживая каждую из них. Здесь его жизнь, здесь память о друзьях. Здесь то, что помогло ему выжить с маленьким внуком.

После смерти уссурийской бабушки он забрал Никиту к себе, и уже никогда не расставался с внуком. Жениться ему снова так и не пришлось.

Никита не пристрастился к увлечению деда, но с удовольствием слушал его рассказы о марках. Степан Захарович не неволил внука, понимал, что любовь искусственно не привьешь. А навязывать – только человека портить.

И все же, влияние деда на жизнь внука было велико. Честный, порядочный, трудолюбивый, ответственный во всем дед был живым примером для внука. Степан Захарович не воспитывал Никиту нотациями, он просто любил внука до самозабвения.

И тот отвечал ему тем же.

А рассказы деда о войне, о фронтовых друзьях, о храбрых командирах сыграли решающую роль в желании мальчишки стать военным.

– Ты, Никита, главное, иди по прямой линии. Так все виднее издали. А вот кривая, еще не известно, что прячет за поворотом. От этого можно всегда схлопотать по физиономии, – наставлял он мальца.

Внук помнил поучения деда. Был прилежен и старателен.

– Дед, я даю тебе слово – обязательно стану генералом, – обещал паренек своему родному наставнику.

– Я знаю, мой родной, что так и будет, – не сомневался дед, и Никита ему верил.

Степан Захарович сидел за столом перед разложенными альбомами и размышлял.

Трудная задача стояла перед ветераном, и решить ее предстояло ему прямо сейчас.