Сиротка для Дракона. Голос Его Истинной (СИ) - Ева Кофей

— Ты говоришь, — улыбается Квент так, будто это действительно имеет значение.

Мотаю головой, упираюсь лбом в его грудь и всхлипываю.

Всё тело дрожит.

Я боюсь, что он мне только кажется, что училке удалось свести меня с ума.

— Т-ты… настоящий?

Он садится на диван, прижимает меня к себе, запускает пальцы в волосы и отвечает шёпотом, в котором слышится улыбка:

— А ты?

Приподнимаю голову, чтобы взглянуть на него.

Замечаю, что глаза снова стали завораживающе-разными.

Он выглядит спокойным, но драконье сердце не сбавляет ужасный темп.

— А?

— Разве не будет пощёчин? Может быть, мне не стоило?

Он выгибает бровь.

Маленький мерзавец!

— Нет, — всхлипываю я, — не будет.

Глава 1. Мой спаситель (3)

Проходит несколько очень долгих минут, пока я пытаюсь отдышаться и проплакаться. Всё это время Квентин обнимает меня, гладит по спине и волосам, а затем как-то грустно вздыхает:

— Зачем ты обрезала волосы?

Сдвигаю брови к переносице. Он, наверное, немного не в себе из-за стресса.

Приподнимаюсь, чтобы узнать, что стало с миссис Ретти.

Сердце колотится быстро-быстро. Мне не хочется вновь смотреть на мёртвого человека, но…

Квент позволяет повернуться к тому месту, где она держала меня связанной.

В горле застревает немой крик.

Её нет в квартире. Стул валяется на полу и красная лента свисает через разбитое окно.

Стекло, должно быть, не выдержало волны драконьей энергии, а маньячка потеряла равновесие.

Или дракон позволил ей его потерять?

Сглатываю и решаю не спрашивать, что конкретно произошло.

Он вновь притягивает меня к себе.

Мой потерянный мальчик.

Мой спаситель.

— Айрис… — шепчет в волосы. — С днём рождения?

До нас доносится вой сирен. Как романтично.

— Я хочу, чтобы ты была моей.

Сердце пропускает глухой удар.

Отвечать на это я, конечно же, не собираюсь.

Но обнимаю его за шею и замираю так, в ожидании, когда нашу тишину прервёт полиция.

— Мне жаль, что тебе пришлось пережить так много… Было невыносимо знать, что ты мучаешься там, в капсуле… Я хотел оберегать тебя, но когда увидел вас с Радионом в тот вечер… Уехал, чтобы не оскорбить тебя снова. Не надо было.

— Ты… бы… — выдыхаю с трудом. — Ничего не смог… сделать.

Мой голос сейчас похож больше на стекловату. Плевать. Пусть так.

Было слишком дымно, слишком суматошно и темно. Не удивлюсь, если нас с миссис Ретти хватились сильно позже.

— Я бы сразу же направился к тебе, — возражает Квент.

— Как ты… нашёл меня?

— Почувствовал, — он передёргивает плечом и целует меня в волосы. — Всё будет хорошо, знаешь?

Я бы хотела ответить, но вместо этого теряю сознание, под выкрики позади:

— Не с места! Медленно поднимите руки вверх!

Глава 2. Дневник Училки (1)

Полицию вызвали соседи или прохожие с улицы. Те, кто слышал шум, кто видел то, во что превратилось тело миссис Ретти там, внизу.

Но уже спустя пять минут полицейские разобрались, что перед ними дракон и истинная. Окончательно всё прояснил звонок отца Квентина. После этого никто не просил нас поднять руки, никто не осматривал и никто не пытался задавать наводящие вопросы. Мы не были убийцами.

В глазах тех, кто должен защищать людей, не были.

От пережитого ужаса и усталости я едва не потеряла сознание, но всё же удержалась в реальности, не желая бросать Квента. А после окончательно укрепила меня злость.

Знаю, миссис Ретти была больной сукой, и я бы сама в порыве страха и ярости могла выкинуть её из окна, но…

Меня поразило, что никто и не думал сомневаться в нашей истории.

Всё, что было нужно, это наши имена.

Ах, это вы, мистер Бауэр. Ах, с вами ученица Драгон-Холла.

Я всё ещё помню, какого это быть по ту сторону от драконьего шика — обычным человеком.

Знаю, без драконов не было бы и нас.

Они поддерживают магический круговорот и будто магниты удерживают мир на месте, не позволяют ему сдвинуться в тартарары.

Но говорит ли это что-то об их характерах, личных качествах? Или это просто лотерея? И сила и власть могут достаться какому-нибудь конченому ублюдку, который будет смеяться после убийства, который не будет знать, что такое чувство вины, что такое сострадание…

Я всё больше становлюсь тучей, всё больше начинаю дрожать от холода.

В ожидании кого-то Квентин говорит с одним из полицейских на кухне. Меня же допрашивать запретил. И его послушались.

Малолетку, сынка богатеньких родителей, дракона…

Как же бесит!

Даже один косой взгляд в нашу сторону, хотя бы намёк на подозрение, недовольство, меня бы успокоил. Но вот один из ребят в форме наклоняется ко мне, улыбается так вежливо, что эту улыбку ему хочется натянуть на…

— Мисс… Всё будет хорошо. Скоро вы вернётесь домой. Не думайте об этом.

Мне всё ещё неудобно и даже больновато ворочить языком, не говоря уже о том, как сильно сам голос сипит и хрипит. Но плевать. Я отвечу.

Раз всё равно не сдержала данное себе обещание молчать.

— Не думать о том, что я убила свою… учительницу?

Он едва-едва меняется в лице. Видно, что сдержать себя сумел, улыбка не сходит с красивых губ. Чёрт возьми, ты полицейский, а не чувак из службы поддержки, можешь и не скалиться.

— Вам сейчас многое может казаться. После увиденного — это нормально. Но скоро всё станет как раньше, всё будет хорошо. Вы снова будете чувствовать себя…

— Я только что сказала… тебе, что убила… человека, — повторяю, сдвинув брови, чувствуя, будто вот-вот и израненное сердце взорвётся в груди. — Ничего не… собираешься с этим делать?

Он сочувственно улыбается.

— Она похитила вас. Но, позвольте, вы в безопасности, она…

— Мертва, да.

Я отвожу взгляд. Глазные яблоки немного болят от этого. И не то, чтобы это что-то новое, просто после пары чудесных безболезненных дней начинаю удивляться и привыкать к дискомфорту заново.

Говорить с полицейским бесполезно. Он словно робот. И даже если я убью этого, другой сделает вид, будто ничего не было. Это сводит меня с ума.

— Айрис? — Квентин возвращается ко мне. Садится рядом, подаёт кружку чёрного чая. — С сахаром, тебе это нужно.

Уголок губ ползёт вверх.

— Мне нужна водка.

Он едва заметно вздыхает, но кружку не перестаёт мне протягивать.

— Будем пить из её посуды, её чай? — меня передёргивает.

Есть в этом что-то неправильное.

Мы всё ещё в квартире.

Её тело, может быть, пока никто даже не отшкрёб от асфальта.

Копы явно не были готовы к тому, что это преступление не