Дни рождения - Джеф Райман

Я повесил трубку.

Как я говорил, меня все бесит. Бесит сидеть здесь сейчас.

У меня есть тупой братишка, который хихикает все дни напролет, ставя себе в заслугу любовь к кошке. У меня есть мама, поглощенная домашними заботами, счетами и кредитами, и срывающаяся на крик, чтобы заставить меня делать всякую тупую работу по дому. Я понимаю, что, наверное, испортил отношения с Билли, но мне важнее знать - на самом ли деле я такой ничтожный безответный человечишка, каким он меня считает.

Все кончено. Я чувствую себя так, будто увяз в ненавистном мне лаймовом киселе и тону в его бездонной засасывающей жиже. Мой братец все знает и будет изо всех сил стараться устроить мне сладкую жизнь. Пусть только попробует, я расквашу ему всю его жирную морду. Моя мать разыгрывает из себя крутую железную леди, поэтому я тоже стану крутым. Но у меня не выработана необходимая невозмутимость, и я никогда не пойду на мамины неохристианские семинары.

А сейчас я сижу здесь в одиночестве и думаю: как мне победить? Как жить? Что делать?

Мне уже никогда не быть по-прежнему любимым сыном. Этот вариант отпадает. Я не собираюсь деликатничать по поводу того, с кем я сплю. Я ни на что не подписывался, я ни во что не верю, никого не люблю и не думаю, что кто-нибудь любит меня.

Привет. Начинаю с нуля. С днем рождения.

Итак, мне 26 сегодня!

Я встал в три часа утра и отправился к Амазонке, чтобы повидаться Джоао. Он был так счастлив видеть меня, что его маленькое личико превратилось в одну огромную улыбку. Он выстроил несколько своих сестер позади себя, и они радостно приветствовали меня. Затем спели "Happy Birthday" и подарили изящный ежедневник. В Бразилии все еще поют "Happy Birthday".

Любовь побеждает все. Почти без усилий.

Позже я навестил Джоао и мы проделали наши обычные дневные процедуры. Тестостерон лез у него из ушей, настолько он был воодушевлен своей новой работой на исконных землях индейцев. Он готов сломя голову лететь в Эдем, чтобы приступить к своей дипломатической миссии. Он так очарователен: презерватив на конце и перо попугая в носу - самый подходящий вид для сотрудника Бразильского консульского совета.

Я люблю его, я люблю его, я люблю его, я люблю его.

Я чертовски счастлив. На Амазонке нет эмбрионального экранирования. Ура жителям Содома! В любом другом месте нас преследуют. Эти вредные инопланетные гены должны быть уничтожены.

Потом я должен был пойти и рассказать Джоао о том, как обстоят дела с моим проектом. Он мрачно выслушал.

- Я знаю, тебе это не нравится, - сказал я.

- Все это неправильно. Похоже на геноцид. - Он произносит "дженосид". - Скоро их совсем не станет.

- Нет, это не геноцид. Младенцы родятся гетеросексуалами, вот и все. Не будет больше никакого гомосексуализма и никакого экранирования, только счастливые дети. А взрослые - те, что остались, - пусть сами решают, лечиться им или нет. Все равно неохристиане считают, что мы и есть геноцид.

- Не надо тебе помогать им.

- Джоао. Малыш. Нас это не коснется. Мы всегда будем вместе.

- Индейцы говорят, что это неразумно.

- Да? Интересно. Что это значит?

- Они говорят, что хорошо бы найти другие пути. Они думают, что это почти то же самое, что случилось с ними.

Это похоже на правду.

Так мы с Джоао спорим. Проводим, так сказать, беспристрастные научные диспуты. Толковые ребята.

До появления версии об инопланетном гене считали, что гомосексуалисты - просто люди с придурью, которые добровольно отказываются от деторождения. Ведь если бы дело было в генетике, невоспроизводимый ген уже давно бы исчез. А мы до сих пор существуем.

Джоао отпускает свою обычную шутку о том, что все певцы в Бразилии "голубые". В этой шутке немалая доля правды. По этому я тоже иронизирую:

- Ого, значит, человечество не смогло бы размножаться без латиноамериканской музыки, да?

- Возможно, - говорит он.

- Знаешь, малыш, а? - спрашиваю я вкрадчиво.

Его голос становится тоже мягче и теплее:

- Я знаю. А ты?

- Да, я тоже знаю.

Я знаю, что ты любишь меня. Мы любим друг друга. Мы говорим так каждый день уже почти пять лет, и каждый раз я ловлю кайф.

В этот день в лаборатории тоже произошло событие. Световые маркеры наконец проникли внутрь Плоскодона.

Плоскодон, по правде говоря, довольно мерзкое творение. В нем различимы внутренние органы, а кости воздушно тонки и разведены в стороны для устойчивости. На вид нечто среднее между паутиной и человеком, раздавленным грузовиком.

Мозг работает, но мы знаем, что он выполняет только физиологические функции. Ни сознания, ни, тем более, самосознания. Просто высокоорганизованная бактериальная культура. Вы можете отслеживать все происходящие в нем процессы, опробовать на нем наркотики и забавляться с его эндоморфинами. Есть в лаборатории и микроскоп, с помощью которого вы можете наблюдать жизнь внутри него.

Как только я увидел это создание, на меня сразу нашло озарение. Я тут же понял, что надо делать с ним. Я представил руководителю докладную записку, и компания выделила средства на мои исследования.

Люди представляют себе клетки как однородные микроскопические частицы. На деле же они скорее напоминают города с хорошо развитой транспортной сетью. Поступающие протеины поставляются на склады, сортируются, используются по необходимости, а затем выводятся.

Раньше мы отслеживали траекторию движения протеинов, подсаживая к ним протеины медузы, которые излучают свет. Это был превосходный способ, поскольку светилась каждая молекула протеина и вы могли безошибочно определить, в каком месте она находится. Однако вы не могли определить, куда она девается.

Сейчас у нас есть другие подсадки - например, такие, которые светятся только тогда, когда на них попадает луч голубого лазера. Мы можем высветить отдельные протеиновые молекулы и проследить каждую из них по очереди.

Сегодня мы высвечиваем протеины, полученные у гомосексуальных доноров, и я отслеживаю траектории их движения в мозге. Затем я наблюдаю, как генетическая хирургия влияет на мозговые клетки. Сколько времени уходит на стимуляцию роста новых тканей. Сколько времени нужно для приостановки производства других протеинов и удаления оставшихся через лизосомы.

Сколько нужно времени для лечения гомосексуалиста.

Это потрясающе простой проект, дающий возможность получить дешевое и безотказное средство лечения. А это означает, что все друзья Джоао, которым надоело терпеть упреки евангелистов, смогут стать обычными людьми.

Таковы мои аргументы. А им решать. Если кто-то из парней захочет остаться геем, как я, - пожалуйста, оставайтесь. А после нас, может быть, гомосексуалистов вообще не останется. Откровенно говоря, я не вижу тут проблемы. Кто будет скучать по нам? Другие геи, ищущие партнеров? Ой, здрасте, их же уже не будет никого.