Ислам и модерн - Коллектив авторов

Средневековье и модерн солидарны в стремлении преодолеть сомнение и прийти к достоверному знанию. И Августин[5], и Декарт – оба проделали путь от сомнения к уверенности, однако последняя в средневековом ее понимании опирается на веру, духовное озарение и христианское учение, тогда как в Новое время она отождествляется с математической достоверностью и опирается на автономную рациональность.

В Средние века человек ощущуал себя одновременно грешником и творением Божиим, способным достичь блаженства в ином мире благодаря вере в Христа и принадлежности его церкви. В эпоху модерна человек освободился от авторитета церкви и стал подвергать сомнению религиозную истину. Декарт попытался с помощью математических методов превратить сомнение в некую внерелигиозную уверенность в истине, иначе говоря, привести «скептицизм» эпохи Возрождения к «достоверности» модерна. «Достоверность» модерна базируется, таким образом, на новом (по сравнению со средневековым), современном понимании рациональности. Она уже не определяется христианской доктриной, но сама претендует на то, чтобы быть исходным пунктом доказательства тех или иных христианских постулатов, например о существовании Бога и жизни после смерти.

Выходит, в нововременных концепциях сознание предшествует объективной реальности. Даже Декартов Бог представляет собой объект, который подчинен познающему субъекту. Поэтому Декарта и называют отцом новой философии и модерна. Его «Размышления о первой философии» (1641 г.) продемонстрировали перемены, произошедшие в философии, и придали парадигме модерна систематический вид.

Можно сказать, вследствие того, что объект и субъект поменялись местами, онтологический статус объективности стал определяться принадлежностью субъекту, а субъективность отныне предполагала первостепенность человека как познающего субъекта, который находится в центре Вселенной. Декарт, будучи философом-реалистом, исходил из возможности познания и раскрытия объективной реальности, а что касается дальнейшего разворачивания парадигмы субъективного, то здесь особая роль принадлежит Канту, который в рамках своей трансцендентальной философии ввел различение феноменов и ноуменов. Хотя сам себя он считал реалистом, именно Кант заложил основы современного идеализма, полагая невозможным постижение реальности как ноуменов и придерживаясь мнения, что человек в познании имеет дело лишь с феноменами, и именно они составляют содержание его сознания. Наконец, идеализм Гегеля возвел субъективность на уровень Абсолюта и тем самым создал условия для появления релятивистского постмодернизма. Сведение Шлейермахером[6] религии к религиозному опыту, определение Гегелем религии как «жемчужины и раковины», «смерть Бога» у Ницше и релятивистское истолкование религии философами-герменевтиками (в частности герменевтика Бультмана[7]), так же как прочие концепции, ставшие на Западе образцами современной теологии, сформировались в рамках парадигмы протестантизма, который представлял собой продукт субъективизма – приоритета человека как познающего субъекта. В пределах подобного субъективизма всё, включая Бога и божественное откровение, рассматривалось как производное и не обладающее правом предшествовать познающему субъекту. Один лишь человек может рассуждать обо всех остальных вещах, включая религию и Бога. Так что именно человек становится источником знания. Этот источник знания проявлял себя иногда в виде французского рационализма, иногда в виде английского эмпиризма или американского прагматизма, а иногда – в виде секуляризма Новейшего времени. И имеющие место в исламских странах рассуждения о новой теологии, которые исходят от так называемых религиозных интеллектуалов и выливаются, к примеру, в дискуссии о сужении и расширении (габз ва баст) религиозного знания, расширении пророческого опыта, в различные интерпретации религии, такие как акцидентализм в отношении религии, подход к Корану как к поэзии или сновидениям, – все это имеет началом современный субъективизм. Когда единственным субъектом знания является человек, и никакой другой источник познания не признается законным, религия и божественное откровение становятся инструментами в руках человека, получая истолкование, которое противоречит букве религиозного текста.

Таким образом, вера философов в основополагающую (в понимании Декарта) роль автономного человеческого разума и добываемой им достоверности стала фундаментом современной философии. Важно отметить, что хотя основы модернизма были впоследствии подорваны Ницше, а затем и Хайдеггером, это также произошло благодаря «торжеству» субъективизма.

Отношение к бытию и человеку, составляющее сущность философии модерна, стало источником изменений во взглядах и действиях человека. Современная мысль уже не видит в нем наместника Бога на земле. Рационализм Декарта существенно отличается от рационализма в мутазилитском, перипатетическом, ишракитском[8] или садрианском[9] понимании. Поэтому и современные науки обладают фундаментальным отличием от традиционных эмпирических наук. Плоды модерна, включая философию, науку, технологию, искусство и духовность, суть порождение упомянутой логики мысли, при том, что многие люди, пользуясь этими плодами, сохраняют традиционный стиль мышления и не задумываются об интеллектуальных основах модерна, послуживших их источником.

Если религиозному разуму сопутствует мистика, то разум модерна, такой, каким он предстает у Декарта и Канта, является, по выражению Макса Вебера, демистификаторским. Вследствие этого у Канта религия ограничена уровнем практического разума и сведена к защите морали, а позже – у Фридриха Шлейермахера, Уильяма Джемса[10], Рудольфа Отто[11] и др. – сведена к религиозному чувству или религиозному опыту. Это прямо противоположно пониманию морали в исламе, ибо в нем мораль не ограничена рамками практического разума, но восходит к божественным заповедям и их рациональному толкованию. Точно также и вера, с точки зрения ислама, не может сводиться к одному лишь религиозному чувству, поскольку проистекает не только из него, но и из религиозного знания.

Следует заметить, что «модерн» и «модернизм» – вовсе не одно и то же. Определения модерна весьма разнообразны, порой туманны и противоречивы (Ахмади, 1385: 8). Существует мнение, что общее и приемлемое для всех определение этого термина вообще невозможно (Там же, 1387: 3). Одни историографы называют эпохой модерна временной промежуток между Возрождением и Французской революцией, другие связывают с ней период индустриализации в европейских странах, зарождение капитализма и распространение товарного производства, третьи доводят ее рубеж до середины XX века. Но важнейшим критерием модерна так или иначе остается господство автономной рациональности человека над традиционным мировоззрением (включая мифологическое, религиозное и философское). Так, Ницше считал признаком современной эпохи «смерть Бога» (Там же: 8). Кроме всего прочего, эпоху модерна можно рассматривать и как стремление человека к освобождению всех его интеллектуальных, культурных, научных, экономических, политических, социальных и прочих усилий от влияния религиозных норм (Ralph McInerny, 1994: IX).

Напрашивается вывод, что именно ставка на субъекта является сущностью модерна, что бросает тень на все современные философские и социальные течения и школы, включая модернизм и постмодернизм, либерализм и социализм, на все науки и технологии, на политику и даже на вопросы гигиены и здоровья. Субъективизм означает примат человека как познающего субъекта.

Отличительные признаки модернизма

Итак, к отличительным чертам модерна относят антропоцентризм, рационализм (прагматичный, инструментальный разум), индивидуализм, капитализм, демократию, приоритет прав человека, новое естествознание, технологии, промышленность, развитие, отделение друг от друга науки, этики и искусства (Саджеди, 1387: 181). Такое осмысление модерна проясняет и значение понятия «модернизм» как особого рода учения, или идеологии, свойственной современной западной культуре и цивилизации в целом. Модернизм опирается на трактуемый определенным образом рационализм – автономный и расчетливый разум. Такой разум помещает все эмпирические данные в контекст логики мирской выгоды или наслаждения, а божественное откровение выносит за скобки (Там же: 188).

Свойственный модернизму рационализм коренится в рационализме эпохи Просвещения, ставшем источником так называемой естественной религии, призванной заменить религию откровения. Отмечается также, что модернизму органически присущ материализм в силу сугубо материалистического истолкования явлений этого мира (Хосроупанах, 1379: 64). Антропоцентризм – не менее важная основа модернизма. В модернизме человек занимает место Бога и признает лишь собственный культ (Там же). Будучи «альфой и омегой» такого мира, человек представляет собой меру всех ценностей, этических и правовых предписаний и запретов (Саджеди, 1387: 188). Модернистское мировоззрение имеет сугубо прагматическую направленность, а потому находится в конфликтных отношениях с традицией (Там же: 189).