Путь в небо - Сергей Анохин

Через несколько дней после испытания планера «Рот-Фронт-1» в школу пришла телеграмма. Мишу Романова и меня срочно вызывали в Москву. С грустью расставался я с товарищами, со школой, которая сделала меня авиатором. И до сих пор Коктебель и крымское небо дороги мне, как отчий дом, как воспоминание о прошедшей юности.

На «летающей черепахе»

Во время Великой Отечественной войны я был призван в армию и направлен в специальную часть, где испытывалась новая техника воздушно-десантных войск. Часть располагалась на одном из подмосковных аэродромов, в зоне действия мощной противовоздушной обороны столицы. Здесь строго соблюдались правила маскировки. Ангары и служебные помещения были камуфлированы и стояли пятнистые, полосатые, будто изменившие свою форму и размеры. Для укрытия личного состава во время вражеских бомбардировок возле стоянок самолётов и жилых зданий были отрыты глубокие щели и блиндажи.

В новой части было много знакомых планеристов и среди них - известные рекордсмены Павел Савцов, Виктор Ильченко, Григорий Малиновский, Всеволод и Михаил Романовы, Павел Еремеев, Виктор Выгонов. Они испытывали десантные планеры. Приступил и я к испытательной работе.

...Через некоторое время на наш аэродром привезли какой-то летательный аппарат, тщательно закрытый брезентом. Когда брезент сняли, многие удивились. Представьте себе танк, к которому приделаны крылья и хвостовое оперение.

Сразу же разгорелись ожесточённые споры. Идея применения танка-планера многим казалась заманчивой.

- Вообразите, - говорили они, - что ночью самолёт забуксирует этот аппарат к крупному тыловому аэродрому противника, который находится в районе действия наших партизан. Здесь водитель танка, он же планерист, отдаст буксирный трос, бесшумно спланирует на аэродром, сбросит крылья и хвостовое оперение и начнёт давить гусеницами вражеские самолёты, а огнём пушки и пулемёта уничтожит лётный состав. Окончив операцию, «летающий танк» благополучно уйдёт на соединение с партизанами, которых об этом заранее предупредят. Ведь охрана аэродромов не имеет противотанкового оружия, а автоматный и пулемётный огонь бронированной машине не страшен.

- Всё это хорошо, - возражали им, - но танк, приделай к нему хоть четыре пары крыльев, не сможет лететь. Форма танка совершенно не аэродинамична. И если он даже оторвётся от земли, то в воздухе не выполнит и простого разворота.

Я не был склонен согласиться с этими доводами, зная все расчёты конструктора. Ведь испытывать в воздухе «летающий танк» предстояло мне.

...Раннее утро. Солнце ещё не взошло, но на нашем аэродроме уже кипит работа. Снуют бензозаправщики и автостартёры, гудят моторы - техники готовят машины к предстоящим полётам. Я докуриваю папироску, по старой авиационной привычке тщательно затаптываю окурок и иду к «летающему танку». На его броне ещё блестит роса, башня развёрнута назад, и длинный ствол пушки смотрит вдаль, на синеющий за аэродромом лес. Необычайный аппарат готов к испытательному полёту.

Уже несколько раз я поднимался в воздух на «летающем танке». Буксируемый самолётом, делал короткие «подлёты»: отрывал планер от земли, отцеплялся от буксирного троса и производил посадку. С каждым разом «подлёты» становились всё выше, крылатый танк всё дольше оставался в воздухе. Он мог летать на буксире, но, разумеется, пилотажные его качества были ограничены. Парить этот планер, конечно, был не в состоянии.

Сегодня мне предстоит более серьёзная работа: выполнить первый испытательный полёт. Все его детали уже уточнены с лётчиком, старшим лейтенантом Павлом Еремеевым. Он буксирует меня с начала испытаний и называет не иначе, как «капитаном улетающей черепахи».

- Если в воздухе встретимся с фашистскими истребителями, - шутил он, - то вся надежда на твою «летающую черепаху». С её артиллерией и бронёй мы всю гитлеровскую авиацию разгромим.

Я открываю тяжёлый люк и влезаю в танк. Освоился я в нём не сразу. Уж очень здесь всё отлично от хорошо знакомых кабин различных типов самолётов и планеров. Да и сам я, в шлеме танкиста с надетым парашютом, перед узкой смотровой щелью, прикрытой бронестеклом, имел, вероятно, необычный вид.

Больше всего неудобств для планериста доставляла узкая смотровая щель. Через неё видно очень немного. Для устранения этого недостатка конструкторы установили специальное оптическое приспособление, увеличивающее обзор в стороны. Но для того чтобы, пользуясь им, не терять ориентировки, нужно иметь значительный навык.

Я запускаю мотор танка, даю ему прогреться, включаю скорость и, лязгая гусеницами, подруливаю в хвост тяжёлому четырёхмоторному бомбардировщику[3], который будет меня буксировать.

Приближается время вылета. В наушниках радиотелефона раздаётся команда: разрешение на взлёт. В смотровую щель вижу облако пыли, поднятое винтами самолёта, буксир натягивается, планер вздрагивает и трогается с места. Стремительный разбег - и мы отрываемся от земли. Полёт начался.

Я внимательно слежу за поведением «летающего танка» в воздухе. Рулей он слушается хорошо, всё идёт нормально. Вдруг в наушниках раздаётся голос Павла Еремеева:

- Очень греются моторы. Тащу тебя к ближайшему аэродрому[4].

Крылатый танк оказался слишком тяжёлым для самолёта, и хорошо, что лететь нам пришлось недолго. Скоро подо мной стал виден небольшой аэродром.

- Отцепляй трос, - говорит лётчик.

Я выполняю команду и иду на посадку. Моё появление на аэродроме было эффектно. Все находящиеся на старте сломя голову принялись бежать к укрытиям. Они приняли «летающую черепаху» за фашистский самолёт неизвестной конструкции.

Жизнь на нашем аэродроме шла стремительным темпом. Испытательная работа нарушалась сигналами воздушных тревог, боевыми вылетами в тыл врага. События наплывали друг на друга, то грозные, то трагичные, то невероятные, почти фантастические. Одно из таких «фантастических» событий мне особенно запомнилось.

Это произошло после того, как я кончил испытывать «летающую черепаху». Наступили первые зимние дни. Снег ещё не покрыл землю, и она, прихваченная морозом, гулко отзывалась под сапогами. Мы находились на старте, наблюдали, как, отправляясь в испытательный полёт, взлетал четырёхмоторный бомбардировщик, под фюзеляжем которого был подвешен грузовой автомобиль.

Самолёт после короткого разбега без труда оторвался от земли, и тогда я увидел на оси левого колеса... человека! Он стоял без шапки, уцепившись за стойку. Встречный поток воздуха рвал на нём шинель, и её полы метались и трепетали, словно крылья какой-то фантастической птицы. В первое мгновение я решил, что у меня галлюцинация. Но нет! Все, кто был на старте, онемев от удивления, смотрели на необычайного авиатора.