Сыновья Дьявола - Клоэ Валлеран
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец девушка отпускает меня, отойдя на несколько шагов, и я вижу перед собой ее улыбку, странным образом напоминающую улыбку Чеширского Кота из «Алисы в Стране чудес».
– Мне очень жаль, – говорит она, собирая мои вещи и складывая их на кровать. Вот уже два года как мне в соседи по комнате попадаются или полные придурки, или вообще какие-то сомнительные личности, и поскольку ты выглядишь вроде как нормальной… я так счастлива, у меня просто камень с души свалился.
Видя, в каком она замешательстве, я хихикаю, чтобы она перестала наконец смущаться.
Потом я бросаю украдкой взгляд на маму, кивающую с молчаливым пониманием. Она не показывала, однако она тоже волновалась по поводу того, что неудачное соседство могло обернуться для меня какой-нибудь бедой. Тем не менее улыбка девушки передо мной прогоняет мои страхи. Соседка выглядит немного не от мира сего, но она не плохая.
– Меня зовут Лола, – представляется она, протягивая свою маленькую ладошку.
Я горячо пожимаю ее.
– Авалон. А это моя мать, Клэр.
Лола приветствует ее все той же ослепительной улыбкой, демонстрирующей все ее зубы, и мама улыбается ей в ответ, кладя на кровать последние остававшиеся у нее в руках сумки. Когда она обнимает меня и я снова чувствую, как щемит сердце, я понимаю, что ей хочется покончить с прощанием побыстрей, чтобы не дать мне слишком долго раздумывать и волноваться.
– В случае малейших проблем сразу звони мне…
– До сих пор я считала, что мать – это я!
Я смеюсь, хотя мне невесело. Она берет в руки мое лицо и целует меня в лоб, а потом проводит подушечками больших пальцев у меня под глазами – обычный ее жест.
– Я буду по тебе скучать. Буду скучать по твоему чудесному взгляду…
– И я по тебе, мама.
Она отступает на шаг, оглядывая меня с ног до головы, чтобы убедиться, что со мной все в порядке, и я пользуюсь этим, чтобы сделать то же в отношении нее, чтобы еще раз напоследок запечатлеть в памяти черты ее лица, полного горячей любви.
Она берет свою сумку, прощается с Лолой и исчезает за дверью с широкой улыбкой на лице.
– Пока, солнышко. Потом созвонимся, я тебя очень люблю!
Я открываю рот, однако слова замирают на кончике языка, а дверь за ней уже успевает захлопнуться.
Когда я завтра проснусь, между нами будет больше трех сотен миль, то есть около пяти часов езды на машине… но у меня нет машины.
В задумчивости я медленно поворачиваюсь к Лоле, исподтишка с любопытством следящей за каждым моим жестом.
– У тебя есть машина? – спрашиваю я.
Она энергично кивает, по-прежнему улыбаясь.
– А если случится так, что у моей матери возникнет какая-нибудь проблема и мне потребуется срочно поехать к ней в Индиану, ты мне ее одолжишь?
– А если случится так, что мне разобьет сердце какой-нибудь идиот, ты будешь вместе со мной есть мороженое и смотреть «Дневник памяти»?
Мы молча оценивающе смотрим друг на друга, как будто каждая пытается увидеть в другой то, что может дать дружба между нами. На моих губах уже готова появиться улыбка, но я ее прячу. Вместо этого склоняю голову набок.
– Только в том случае, если ты разрешишь мне надрать ему задницу на следующий день.
– Только в том случае, если ты разрешишь мне поехать с тобой, чтобы помочь твоей матери.
Я прищуриваюсь, стараясь сохранять серьезный вид, хотя ее ответ меня полностью устраивает. Лола дает мне понять, что дело только за мной и что, если я захочу, между нами может возникнуть крепкая дружба. Что ж, я отвечаю на ее заразительную улыбку и киваю ей, скрепляя наш договор.
Наступившая вслед за тем тишина позволяет мне осмотреться. Комната не слишком просторная, но милая. В ней две кровати, стоящие у противоположных стен, и два письменных стола, возвышающихся прямо напротив входной двери. По углам комнаты расположены шкафы, куда мы можем убрать одежду. Общие душевые не вызывают приступа восторга. Однако, к большому облегчению, в нашем жилье есть собственный туалет.
Я поворачиваюсь к Лоле, которая сидит на кровати и разглядывает меня своими большими миндалевидными глазами, ерзая с таким нетерпением, как если бы она прилагала огромные усилия, чтобы сдержаться и не начать забрасывать меня вопросами. Что-то мне подсказывает, что она в любую секунду может не выдержать и лопнуть от любопытства, и поэтому я падаю на пружинный матрас и улыбаюсь ей, выражая готовность к сотрудничеству.
Она пулей соскакивает со своей кровати, чтобы устроиться на моей, примостившись рядом.
– Откуда ты?
Я удерживаю себя, чтобы не пошутить над тем жаром, с которым она бросилась задавать вопросы.
– Я из Мэдисона, а ты?
– Из Вашингтона!
О вашингтонцах говорят, что слово «работа» – единственное, что можно от них услышать. Если это относится и к Лоле, то для меня нет никаких проблем, поскольку я приехала сюда с намерением учиться и потом получить диплом, избежав при этом все возможные препятствия.
Мы с Лолой болтаем, пока я раскладываю вещи. Она учится на социологии, на третьем курсе, а потом хотела бы стать преподавателем. Ее родители все еще вместе после двадцати пяти лет брака, и у нее есть старший брат. Это очень живая, остроумная девушка, она заставляет меня хохотать до упаду. Вдобавок она совершенно очаровательна. У нее каштановые волосы и стрижка каре, которая ей необыкновенно идет. Под глазами и на носу у нее, как звезды на небе, сияют веснушки. А маленький рост и поистине крошечные ладошки делают ее просто прелестной.
После доброго часа болтовни Лолы о ее жизни и о самых невероятных историях, с ней приключавшихся, она предлагает показать мне кампус.
– Лучшее, что есть на этом кампусе, – это кофе, – говорит она мне, когда мы заходим в кафетерий. – Я уверена, что такого вкусного кофе ты еще никогда не пила. И кстати, ты мне почти ничего о себе не сказала! Чем занимаются твои родители?
– Моя мать – секретарь и кассир.
Лола заказывает два кофе и снова поворачивается ко мне.
– А твой отец?
– Он умер.
Она замирает на месте и, что вполне ожидаемо, с грустью смотрит на меня.
– Клянусь глазом Одина[1], Ава… Прости меня, я слишком любопытная.
Я уже готова была сказать ей, что ничего страшного, нет проблем, но вместо этого, сдвинув брови, внимательно разглядываю ее. И когда до меня окончательно доходит, что она только что сказала, я изумленно распахиваю глаза и чувствую, как бешено колотится у меня в груди сердце. Я могла бы расхохотаться от удивления и радости, если бы только не сдержалась.
– Клянусь глазом Одина?
Не замечая вспыхнувшей в моих глазах надежды, Лола отводит взгляд и нервно смеется, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
– Я выросла с родителями, которые верят в скандинавских богов.
Она машет рукой, что должно означать просьбу забыть ее слова, но мои губы уже растягиваются в улыбке. Это открытие мне очень нравится: меня охватывает радостное, приятное чувство.
Мы берем кофе и выходим посидеть на травке.
– Я не думаю, что Один имел к этому какое-то отношение. Может быть, норны[2]?
– Да, ты, наверное, права. Во всяком случае, если боги имели зуб против твоего отца, то это наверняка должны были быть…
Последние слова замирают у нее на губах. Она смотрит на меня, разинув рот до такой степени, что я боюсь, что у нее отвалится челюсть. Я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться.
– Т… ты тоже, ты?..
Я ласково ей улыбаюсь и отхлебываю глоток горячего кофе.
– Я выросла, слушая истории о подвигах Тора[3] и проделках Локи[4].
На этот раз мне приходится провести пальцем под ее подбородком, чтобы заставить ее закрыть рот. Но я прекрасно понимаю ее удивление. В Соединенных Штатах язычники составляют менее 0,1 % населения, а тут внезапно моя соседка исповедует ту же религию, что и я.
Понадобилось несколько секунд, чтобы Лола
