Маха или история жизни кунички - Зиганшин Камиль Фарухшинович

Молодых кунят, по совету егеря, они отдали работникам расположенной неподалеку зверофермы.

Бортники и не подозревали, что в дупле осталась Маха. Когда мать столь необыкновенным образом покинула гнездо, она глубоко втиснулась в выщерблину между ребрами дупла и, не шелохнувшись, просидела там до захода солнца.

Все это время ее никто не беспокоил. Куничка осмелела и, вслушиваясь в монотонный гул леса, решилась выглянуть. Небо было еще прозрачным и просторным, но в тайге уже сгустились сумерки. Не приметив ничего подозрительного, Маха опасливо спустилась на землю.

Над травой толклась мошкара, звонко зудело комарье; пискнула и неслышно исчезла во тьме летучая мышь; из-за гребня почерневших гор проклюнулся клыкастый месяц — в лесу всё шло своим чередом.

Недалеко от сосны влажный носик Махи учуял родной запах. Куничка взволнованно заметалась, а найдя клочки материнской шерсти, обеспокоилась еще больше. Упорно рыскала она между переплетений обнаженных корней, но не находила иных следов и запахов. Тоска и отчаяние охватили осиротевшую малышку.

Внезапно Маху обдало воздушной волной, и жгучая боль пронзила бок. Над головой бесшумно, словно призрак, взмыл к угольно-черным макушкам сосен промахнувшийся филин. Куничка запоздало шарахнулась в сторону и помчалась напропалую вниз по косогору, прочь от страшного места. Вслед жутко заухал раздраженный неудачей налетчик.

Прыгая через валежины, пни, рытвины, травянистые кочки, кубарем скатываясь с крутых откосов, Маха выбилась из сил. Мокрая, исхлёстанная ветвями, в изнеможении она забралась под выворотень. Отдышавшись, зализала горевшую огнем рану и обессилено вытянулась.

Выкатившийся на уже поголубевшее небо пылающий диск солнца залил тайгу живительными лучами. Пучки света, профильтрованные кронами деревьев, зажгли росистую траву, заиграли радужными искорками водяного бисера, нанизанного на тонкие нити паутинок.

Зорянка пробудилась ото сна и сыграла на звонкой флейте побудку. Ей в ответ со всех сторон затенькало, засвистело, и вскоре сводный лесной оркестр зазвучал в полную силу. Лежавшую ничком куничку разбудил шорох — это припозднившаяся ежиха с вереницей ежат продиралась сквозь голенастые стебли травы.

Из-под выворотня на куничку неприветливо поглядывал паук. Между корней тяжко ворочался, поблескивая матовой броней, жук-олень. Однако все это не интересовало Маху. Она с щемящей тоской вспоминала мать и веселых, задиристых братьев. Где они сейчас? Что с ними? Кругом витает столько запахов, но все чужие, незнакомые.

От потрясения и изматывающего бега Маха даже после отдыха имела жалкий вид. Мышцы все еще подергивались, кровь на боку запеклась, шерсть слиплась.

Глядя из своего укрытия на бегающие по дну говорливого ручья солнечные блики, она ощутила нестерпимую жажду и голод. Жажду утолила легко, а вот добыть что-либо съедобное ей не удавалось. Наконец, после долгих поисков Маха заметила прошмыгнувшую в норку остромордую мышку. Куничка мгновенно преобразилась. Выразительные черные глазки алчно заблестели, по шубке словно пробежал электрический ток, мышцы напряглись, наливаясь силой.

Маха вспомнила, как мать в таких случаях затаивалась у входа и, не шевелясь, поджидала появления хозяйки норы. Теперь маленькая куница сама точно так же притаилась в траве в томительном ожидании. И когда ничего не подозревавшая мышь выбралась на свет, Маха придавила ее к земле.

Не имея опыта, охотница принялась что есть силы мотать и энергично встряхивать жертву до тех пор, пока та, наконец, не стихла. Опьяненная кровью куничка в восторге несколько раз высоко подпрыгнула над своей первой добычей. Эх, видела бы ее победу мама!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Так закончилось детство, и началась самостоятельная жизнь Махи.

Поев, воодушевленная успешной охотой, куничка взобралась на скалистую террасу. Надо было оглядеться и решить, оставаться тут или искать для жительства более подходящее место.

Перед ней простиралась межгорная впадина, окруженная пологими увалами с запада и зубчатой цепью гор с востока. С их ломаных граней, поросших кудрявыми соснами и островерхими елями, стекали светло-серыми языками каменные осыпи. Широкое дно впадины покрывал лиственный лес, разделенный извилистой нитью ручья на два неровных ломтя. Учуяв на спуске с террасы метки других куниц, неопытная Маха решила, что и ей тоже можно здесь поселиться и устроилась отдыхать в дупле сучковатой старой ели.

Когда освеженная сном куничка выглянула наружу, то увидела в закатных лучах солнца рыжую акробатку-белку. Та раскачивалась на ветке соседнего дерева, ухватившись за нее одной лапкой, затем легко перевернулась в воздухе колесом и помчалась вверх по стволу. С завистью провожая ее взглядом, Маха заметила на стоящей неподалеку березе искусно сплетенную чашу гнезда. Перепрыгнув ближе, обнаружила в нем голубоватые яйца. Подлетевший зяблик с криком заметался, запорхал вокруг, но был не в силах остановить грабительницу. Прокусив скорлупу, куничка, жмурясь от удовольствия, пила содержимое. С этого дня она уже не упускала возможности полакомиться яйцами, а порой и птенцами.

Правда, не всегда ее набеги оставались безнаказанными: приметив как-то гнездо горлицы и убедившись, что хозяев нет, Маха спрыгнула к небрежно сооруженному из сухих веточек гнезду-настилу. Два писклявых пуховичка, широко раскрыв клювы, настойчиво требовали пищи. Куничка не успела даже протянуть вооруженную когтями лапу, как на нее налетел крылатый вихрь. Яростные, болезненные удары клюва по темени сразу остудили охотничий пыл разбойницы. Спасаясь, она поспешила укрыться в густом кустарнике.

2

Время шло. Повзрослевшая куничка узнала, где находятся излюбленные места кормежки рябчиков, куда улетают они отдыхать на ночь, какая куча хвороста изобилует мышами, в каком ельнике обитают белки, под какими пнями вырыты норки бурундуков. Изучила повадки своей добычи. Научилась ловить и быстро расправляться с ней. В ее движениях появились непринужденная легкость и грация. В характере — выдержка и самообладание.

Теперь Маха подолгу гоняла белок, соперничая с ними в быстроте и ловкости. Однако нападать на них пока не решалась.

Однажды куничка обнаружила хорошо натоптанную тропинку. Природное любопытство погнало ее посмотреть, что там может быть интересного? Пробежав по чернолесью, Маха поднялась на сухой взлобок, покрытый оспинами свежих ямок, выветрившимся пометом, покусанными ветками и обглоданными костями. Чуть дальше, между отполированных снизу стволов резвились большеголовые волчата.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Маха смекнула, что встреча с ними не сулит ничего хорошего, и немедля повернула прочь от волчьего логова. Интуиция подсказала, что тропинкой уходить не следует. Взобравшись на расщепленную ветром ольху, куница пошла верхом. И благодаря этому избежала встречи с матерым волком, спешившим с добычей к своему прожорливому семейству.

Все реже и реже спускалась куничка на землю, где на каждом шагу подстерегала опасность. Только на деревьях, в зелёном пологе леса, Маха чувствовала себя уверенно. Птицы и белки, обитавшие здесь, завидев ее, поднимали тревожный гвалт и в панике разлетались, разбегались кто куда.

Маха вытянулась, стала выше и крепче. Шубка, покрывавшая стройное мускулистое тело, приобрела приятный бежевый оттенок, шею и грудь украсило желто-кремовое пятно, рана на боку зажила, подернулась нежным пушком. Ощущение одиночества и беспомощности прошло. Маха стала полновластной хозяйкой верхнего яруса леса.