Атаман из будущего. Огнем и мечом - Анатолий Спесивцев

Варшава отозвалась на его сигналы об опасности неадекватно. Король ничем помочь не мог, польская шляхта из своего золотого сна пробуждаться в неприятную реальность не желала. Люди веселились и жаждали продолжения банкета. Выбить их из этого состояния можно было только грубой силой.

– Увеличить коронную армию для отпора врагам? А не хотите ли вы помочь королю в ограничении наших вольностей? Не позволям!

Куда оперативнее отреагировала шляхта местная. При всей своей дурости она нарастание опасностей для собственной опоры организма при сидении, ощущала. Уметь твёрдо держать саблю в руке здесь было по-прежнему жизненной необходимостью. На призыв авторитетного воеводы откликнулись многие. Подавляющее большинство шляхты имело местные корни, многие продолжали исповедовать веру предков – православие. Что не помешало им встать в общий строй против казацко-татарской опасности.

В русских воеводствах юга по призыву их воевод срочно собрались сеймики и объявили местное Посполитое рушение, которое здесь, на окраине, ещё не превратилось в пустой звук, как в метрополии.

Потоцкий срочно стал собирать войско для отпора предполагавшемуся вторжению. По просохшим после весенней распутицы дорогам запылили отряды ярко одетых всадников в доспехах. Большей частью – небольшие, почти все с обозами и прислугой, по числу превышающими количество бойцов, которых они сопровождали. Многие восседали на породистых конях и могли похвалиться дорогим оружием. Магнаты, такие как Ярёма

Вишневецкий или Станислав Конецпольский, приходили с небольшими частными армиями. Это к середине мая дало возможность собрать немалое число воинов в дополнение к силам имевшимся в распоряжении Потоцкого.

Ведь кварцяного войска у коронного гетмана было сейчас всего двенадцать тысяч пехоты (несколько тысяч было переброшено в Смоленск и другие пограничные с Россией крепости из-за сосредоточения там русских войск), две с половиной тысячи гусар, красы и гордости Речи Посполитой, и три тысячи "казаков", то есть облегчённой панцирной шляхетской конницы. Подошли, не слишком спеша при этом, к польской армии и три тысячи настоящих казаков, реестровцев. Из шести, что были признаны по ордонансу на сейме в январе. Хотя пехота называлась венгерской и немецкой, а конница рейтарами, драгунами, гусарами, львиную польского войска долю составляли местные уроженцы. Собственно поляков здесь было совсем мало – в основном в гусарии.

Тысяч двадцать пять шляхетского войска присоединились к кварцяному, встав под знамёна коронного гетмана. Конечно, боеспособной там была половина, а с шляхтой пришёл огромный обоз, резко ограничивший скорость передвижения польской армии, но коронный гетман успокоился.

"Дикари-калмыки, много раз мной битое казацкое быдло, даже в большом числе… разве это серьёзные враги? Эх, дал бы господь возможность ополчиться против осман… так эти варшавские павлины, пся крев, упёрлись, дальше своего короткого носа видеть не желают!"

По европейским меркам – армия значительная и, безусловно, сильная.

Разве что артиллерии у поляков было маловато, да обоз слишком велик.

Гетман, уже участвовавший в подавлении не одного казацкого восстания, рассчитывал справиться и с казацко-татарским войском. "Бил их по отдельности, побью и разом!" – завил он своему окружению. Наличие среди врагов ещё и каких-то дикарей-калмыков его не смущало ни в малейшей степени. Польское войско медленно двигалось на юг, постепенно увеличиваясь в размерах, за счёт постоянно присоединявшихся к нему новых отрядов шляхты.

Изгнание целого народа с родных земель весьма болезненно потерзало интеллигентскую совесть Аркадия. Но другого способа разойтись он не нашёл, а проблема требовала немедленного решения. Благо особо комплексовать работа не позволяла. В этот раз её было особенно много, и проблем, связанных с ней, вылезло с избытком. Что самочувствия никак не улучшало.

Во-первых, ракет предстояло делать существенно больше, а переход от мелкосерийного производства к серийному немедленно выявил неготовность многих задействованных в процессе к такому скачку.

Неприятности посыпались одна за другой. Сделать на коленке несколько штук и начать серийный выпуск – правы одесситы – оказалось ДВУМЯ БОЛЬШИМИ РАЗНИЦАМИ.

Во-вторых, совершенно не было базы для поточного производства.

Каждый день ему приходилось сталкиваться с: "Негде", "Нечем", "Некому".

Кузнецы, поставлявшие медные листы, сделали их в этот раз откровенно некачественно, толщина на разных участках отличалась очень существенно. Пришлось попаданцу идти к ним и лаяться, требуя переделок.

Из-за чего процесс изготовления ракет, без того отстававший от графика, затянулся ещё больше. А кузнецов было просто мало, чтобы выдать нужную продукцию пристойного качества в необходимые сроки. Вот и сделали кое-как. Переделки, естественно, работы не ускорили.

Самим изготовить порох необходимого качества для забивки в ускорители в достаточном количестве не удалось, а закупленный оказался недопустимо разнородным. Пришлось его тщательно просеивать на ситах, тот ещё геморрой. Аркадий сделал это с крайней неохотой – то, что порох там должен быть идеально однородным, было технологическим секретом, но другого выхода он не нашёл. По итогам применения в прошлом году и

Стамбуле он настоял, чтобы все боеголовки заряжались только адской смесью. Псевдонапалм показал себя более надёжным и эффективным в хранении и применении.

Для полного счастья почти четверть уже сделанных ракет пришлось переделывать, так как Срачкороб заметил небрежность в работе нескольких человек. Пренебрегших положенной аккуратностью беспощадно и жестоко высекли, невзирая на шляхетское происхождение половины из них. Да они и не спорили и не возмущались. Понимали: за такое могли и повесить.

Никакого сочувствия страдания поротых у товарищей не вызвали, ведь всем лишнюю неделю пришлось переделывать уже сделанную работу. Обид, вроде бы, наказанные не затаили, пороли их не публично, а сугубо конфидециально, без свидетелей.

Спал Аркадий все эти дни плохо, хотя уставал чрезвычайно, по идее должен был бы отключаться, упав на постель. Практически непрерывно саднили порезанные и сбитые пальцы. Меньше трёх-четырёх перевязанных, регулярно промываемых самогоном, у него в эти дни не было. Тяжёлая и совсем не творческая работа по клепанию одного и того же выматывала все силы и нервы, а на наладку более совершенного производства, добавление в него каких-либо улучшений, не было времени.

Лёгкие, кажется, у него благодаря повязке при опытах с нефтепродктами и селитрой не пострадали, но неожиданно начали слезиться глаза. Зрение заметно испортилось, видимо, перегрузил его, выискивая недочёты в продукции, да и совсем не безвредные испарения при работах с нефтью сказались. Оставалось надеяться, что это временное ухудшение.

Прилегающие к лицу прозрачные очки были пока мечтой. Молоко он пил при всех, три раза в день, давая пример джурам, к этому напитку в большинстве равнодушным. Они предпочли бы поправлять организм винцом, или хотя бы пивом. Приходилось приучать к нужному делу личным примером.

Раз знаменитый колдун пьёт, не зазорно и его ученикам попробовать.

Введение повязок и обязательного питья молока дало положительный эффект достаточно быстро – кашлять пацаны стали куда реже.

Как-то вечером прискакал джура от Осипа: в город прибыл гонец из казацкого посольства к шаху. Аркадий поспешил закончить есть и, дожёвывая на ходу, поехал в резиденцию азовского атамана, где и присоединился к ужину. Говорил за столом в основном гонец, Калуженин и

Москаль-чародей слушали и задавали вопросы. Что он вёз от посла, не знал и сам, вскрыть пакет мог только верховный атаман Татаринов, однако на вопросы отвечал охотно.

– …и я слыхал, шо турки сами к шаху послов прислали. Те, що у

Армен сидят, с большим войском. Избрали они себе нового султана, вроде пашу из Алеппы, он у них зараз (теперь) главный.

– Почему Ахмеда Халебского избрали, знаешь? – первым вопрос успел задать Калуженин, хотя и попаданца это интересовало.

– Так, значится, говорять, що у него по матери султанская кров есть, и жинка – сестра покойного султана. По родству, значится.

– И как, договорились они, турки с персами?

– Говорять, так да, домовылысь (договорились). Турки, значится, отдали большой шмат Арменской земли, а персы обещали на них не нападать.

– Выходит, у персов и турок теперь мир, больше они воевать не собираются? – вступил в разговор Москаль-чародей.

Гонец дожевал откушенный кусок мяса, вытер рукавом рот, почесал в затылке.

– Та ни, думаю, як только турецька армия отойдёт, персы полизуть отбивать остальную Армению, и ещё щось у придачу. Говорили, що шах армию не распускае, а набирае. Якбы воювать не збирался, то нащо?