Притчи Радонежского леса. Рассказы и повести для детей - Сергей Струков

И побежал, что было духу к себе в валежник, в любимую норку с запасами. Там опорожнил бочоночек ореховый – налил в малую сткляницу кисло-прекислого сока из диких яблок-дичков нажатого, того самого сока, которым кожицу свою под иголками от всяких недугов вылечивал. Припустил назад к озеру… Не успел карасик три раза хвостом по песку шлёпнуть, ёжик тут как тут с лекарством. Едва отдышавшись, давай несчастную рыбёшку кислым соком выхаживать…

Ёжик и поит больного, и всего от главы до хвоста обливает-смачивает. Попусту! Как лежал карасик, так и лежит!

Разве хвостом иной раз по песку в бессильной немощи и досаде хлестнёт…

Случилось тут пчеле мимо лететь…

Увидала она сверху ежа с карасиком и опустилась. Ёжик ей всю беду высказал, да и пчёлка, поди, не слепая… Жалостью к рыбёшке пчелиное сердце её исполнилось, зажужжала, родимая, и мигом в кустах шиповника исчезла.

Немного времени прошло… Не успел ёжик опять ложку дичкового сока карасику поднести, как возвращается пчёлка с переполненной кадочкой мёда…

– Не тем ты, ёжик, лекарством карасика лечишь. Дай, я!

И вот бедного страдальца всего мёдом измазали и внутрь мёду прописали, а ему хоть бы что! Не желает подниматься! Всё ртом воздух хватает, да жабры раздувает, да глаза стеклянные пучит. Выбились из сил ёжик и пчёл ка.

А тут в аккурат тёлочка из рощицы вышла водицы в

пруду испить… Увидала она бедолагу карасика всего мёдом и яблочным соком измазанного, и ежа с пчёлочкой вокруг суетящихся, подошла и спрашивает: «Чем это вы, звери добрые, занимаетесь?» Отвечают ей ослабевшие от трудов врачевательных ёжик и пчёлка: «Вот, рыбёшку несчастную на ноги поднимаем… Изнемогаем от усталости, лучшими лекарствами лечим, а здоровья у карасика не прибавляется ничуть…» Напустилась на них тут тёлочка: «Да разве такими пустяковыми снадобьями от хвори-болезни избавишь?!»

И она с этими словами, звеня серебряным колокольчиком, скрылась, сердечная, в рощице, из которой перед тем вышла.

Едва управились пчёлка с ёжиком надлежащим по их

разумению образом ещё раз карасика соком и мёдом облить, появляется наша неторопливая тёлочка с лыковым ведёрком, как есть полным доверху сметаной…

И ну рыбёшку сметаной ухаживать!

Горька ты, жизнь бессловесная!

Напрасно карасик рот раскрывает, хвостом по песку бьёт, сметану с мёдом разбрызгивает, не внимают ему и не понимают его добрые звери!

Лежит наш карасик на бережку, с головы до хвоста сметаной и мёдом обляпанный, а вокруг тёлочка, ёжик и пчёлка хлопочут. Каждый на свой лад любимым лекарством лечит. Но бессильны бальзамы чуждые…

Вот уже совсем изнемогла несчастная рыбка: едва плавниками липкими трепещет, рта не раскрывает, не вздрагивает и хвостом по песку сырому больше не ударяет…

Кто знает, чем бы всё дело это закончилось и какой конец карасику от неразумного милосердия звериного вышел, если бы не проходил тою стороною медведь.

Удивился Михайло Потапыч, отчего это зверушки мёд

да сметану на песок льют. Подошёл и спрашивает: «Чем

это вы, добрые звери, на берегу лесного озера занимаетесь и какой такой совет держите?»

– Беда совсем, Михайло Потапыч, – отвечает ему ёжик, иголками от недоумения пожимая, – не по силам нам рыбку оживить, каких только снадобий не испробовали, всё без толку! Лежит беспомощно на песочке, того и гляди издохнет. Уж мы лучшими в лесу лекарствами потрудились, уж мы бедного карасика вниманием да старанием окружили…

– Мёдом душистым, полевым, цветочным лечили! – прожужжала пчёлка.

– Жирной – прежирной смя-та-ной, – промычала тёлочка.

– Самым кислым-прекислым яблочным соком – и ничего не помогает, – завершил наш колючий санитар.

Присмотрелся тут к странному на бережочке холмику

лесной владыка: а из-под горки медово-сметанной едва только нос и плавники чьи-то выглядывают. Покачал мудрой головою медведь и говорит: «Ай-яй-яй! Звери добрые! Много потрудились вы для спасения бедной рыбёшки, но труды ваши напрасны были…» При таком деле осторожно почерпнул лесной царь живой холмик огромными, могучими, мохнатыми лапами, вынул из него измученного карасика и прогремел:

– Добры и любовны сердца ваши, звери: и твоё сердечко, ёжик, и твоё, пчёлка, и твоё, тёлочка! Но от милосердия вашего худо вышло, так как в рыбёшке этой одних себя вы видели, по себе судили, и пригодным для себя снадобьем иную душу лечили…

Тут опустил медведь бедняжку в воду и смыл с его чешуи и дичковый сок, и мёд, и сметану.

– Ведать-то надобно было то, что всякая жизнь подобною ею жизнью врачуется! Каждому зверю своё лекарство потребно!

По этих словах страдалец ожил, встрепенулся в медвежьих лапах, всплеснул хвостом и ринулся в любимую стихию…

На радость смотревших с песчаной косы доброжелателей спасённый карасик, прощаясь, взметнулся над водной гладью, блеснув на полуденном солнце золотистой чешуёй, и, подняв фонтан жемчужных брызг, резвясь, устремился на глубину…

– А для кого, звери, – сказал медведь, – и родина – лучшее лекарство…

(конец)

ТАЙНА РУМЯНОГО ЯБЛОКА

(лесная притча)

На дереве растёт яблоко. Яблоко спелое, румяное. Под деревом бродит ёж и ждёт, когда упадёт яблоко; он щетинится, чтобы в яблоко вонзились иголки.

Подбежал заяц и спросил у ежа, что он делает тут один?

Ёж молчит, чтобы не открылась тайна и яблоко не пришлось делить. Заяц напустился на ежа – тот в клубочек, сопит, фыркает – страсть одна, но про яблоко – молчок!

Заяц сел наблюдать за ежом.

Подует ветер – ёж засеменит под деревцем. Заяц глаза

вытаращит.

Бежал суслик, остановился. С вопросом к зайцу, зачем

он под яблоней глаза пучит? Тот молчит, потому как если скажет, что ждёт от ежа разрешения какой-то тайны, то и суслик прибавится в компанию, и секрет от такой дружбы сильно из мельчает. Какая это тайна, и чего ёж тут под деревом семенит заяц и сам не знает, но чувствуя сокрытую пользу самим этим незнанием о незнании, и тем делиться не хочет.

Суслик прибавил на зайца – у того душа в пятки! Косой уши прижал, трепещет, но ежа не выдаёт. Суслик ответа от косого, конечно, не добился, однако смекнул, что не запросто заяц помалкивает, и что ожидает какой-то выгоды. Сел и суслик решения тайны искать.

Подует ветер – ёжик зачастит под ветками – заяц от нетерпения передними лапами забарабанит – суслик мордочку вытянет. Так и поджидают друг друга.

Торопилась той дорожкой лиса, набрела на суслика: «Ты чего тут?». Суслик помалкивает, боится: если что,

придётся выгодой делиться. Лиса наступает – суслик молчит, заячью тайну прячет. Лисица пуще, а суслик ни в какую, жмурится со страху, но тайны пользительной не выдаёт, только глазом одним в заячью сторону приглядывает…

Поняла тут лисица, что неспроста суслик притаился, а

что какую-то выгоду получить думает, потому и молчит. Хотя и боится, а все-таки язык прикусил – знать большая выгода! Притихла и лиса, и глаз своих хитреньких с суслика не спускает.

Ветер подует – ёжик забеспокоится под яблонькой – заяц лапами забарабанит – суслик глаза вытаращит, силится заячий интерес высмотреть – лиса хвостом завиляет…

Так сидят, друг за дружкой следят. Лиса о зайце с ежом

«ни слухом, ни духом», суслик о еже и яблоке не догадывается, а косой о тайне ежовой и не подозревает.

Не известно, сколько так просидели бы наши старатели,

если бы той тропиночкой не пробирался медведь.

Шёл Мишенька из лесу, плечами сучки обламывал. Услыхала его лиса – мордочку в траву спрятала. Да не тут-то было! «Эй, кума, – зарычал медведушка, – по чём прячешься? Или хитрость, какую примыслила, или беду затеваешь? Держи ответ, лукавая!» Не держит ответа лиса…

Вся в страх превратилась, а, однако ж, не пикнет… Медведь ногою мохнатою – топ! Лиса от страха уже до ужаса добоялась, но о пользе таинственной, о которой и сама-то толком не ведает, ни-ни!

Что тут делать? Медведь неглупый был, рассудил, что

лукавой кумушке саму себя ни за что не перехитрить, отступил с расспросами, да и присел на пенёк за интересом лисьим присматривать…

Крепчает ветер – ёжик иголками топорщится, под деревцем суетится – заяц уши прижимает, лапками по траве хлопает – суслик мордочку в заячий секрет вытягивает – лиса вся дрожит от нетерпения – медведь лисьему характеру удивляется…

Стерегут друг дружку зверушки, но никто о тайне румяного яблока не догадывается. Толк уразумели, что сильнее их страха та тайна и что от этого знать великая за ней польза имеется, вот и навострили уши и ни в коем разе ни единым словечком о достатке таинственном не поделятся…

Заскучал, однако, медведушка сидючи. Надоело медведушке косточки беречь без дела. Увидал он тут на яблоньке плод румяненький и как есть, весь его с ветки сорвал. Откусил и опять на лису обратился… Только рыжей и след простыл… Без остатка плутовка сгинула!