Вторая жизнь - Натиг Расулзаде

– Что, животик заболел? – издевательски начал шеф пить кровь. – Чего так рано, или из дома выгнали? Сочувствую…

– У нас дома есть туалет, – уже чувствуя беспомощность своего ответа, тем не менее, сказал Хаш (когда он злился, он терял остатки былого самообладания и остроумия, а шеф его бесил одним только своим присутствием), – Если б у меня заболел живот, я бы остался дома, а не явился бы на работу, – тут Хаш сделал паузу и посмотрев на часы на стене над головой начальства, закончил, – На двадцать минут раньше… как болван.

Последнее явно понравилось начальству, оно кивало, одобряя слова Хаша, и больше ничего не сказало, боясь вновь спровоцировать неожиданное многословие подчиненного. Начальник Хаша был главным бухгалтером в огромном супермаркете, раскинувшемся на окраине города, в рабочем районе, среди пустующих новостроек недоступных для рабочих. Хаш был просто бухгалтером в том же супермаркете и не страдал от излишней привязанности к начальству, донимавшему его по разным пустякам: вы пришли в грязной обуви, вы опоздали на восемь минут, от вас пахнет чесноком (неправда, Хаш[1] терпеть не мог чеснок, несмотря на свое имя, точнее – на начало фамилии), вы напартачили в квартальном отчете, не учтены девяносто три копейки, вы то, вы сё… ну и так далее… Хаш старался отвечать ему взаимной нелюбовью, но у него получалось хуже, потому как был рангом ниже, и высокое начальство, которое Хаш видел очень редко, прислушивалось, конечно же, к мнению главбуха, а Хаша в упор не видело. Но тем не менее, были и приятные моменты в работе, когда просто бухгалтер Хаш считал на калькуляторе прибыль и чистую прибыль, и приятно поражался доходам и богатству высокого начальства, и исходя из этого богатства надеялся, что вполне возможно, что скоро повысят его жалованье… То есть, хозяин расщедрится, возлюбит ближнего своего, работающего на него… Короче – недопустимый в его возрасте идеализм, который Хаш все-таки допускал… С другой стороны, в такие минуты он забывал о мелких и крупных финансовых и продуктовых махинациях высокого начальства, (о которых хорошо был информирован, кому же, как не ему, бухгалтеру, знать?) желая походить на него и тоже стать миллионером и высоким начальством. «Кто сумел, тот и съел, – думал Хаш, невольно отождествляя себя с начальством, и помнил не о справедливости и не о несправедливостях, творимых этим самым начальством, а думал о том, как бы самому стать таким уважаемым членом общества, – Не он хапнет, так другой, свято место пусто не бывает, и пришлось бы тогда вкалывать на другого хозяина, какая разница?». Не то, чтобы он был очень уж беспринципным, этот наш Хаш, просто с недавних пор он стал понимать, что в жизни многим приходится жертвовать и чтобы ужиться, прижиться и дожить, в первую очередь жертвами становятся наши принципы. В противном случае мы можем умереть молодыми, забрав свои принципы в могилу, или, что еще хуже, оставив их своим детям в наследство вместо материальных благ, которых эти самые принципы нас лишили во время пребывания на земле.

На следующее утро Хаш с бутылкой из-под уксуса в руке, тщательно промытой женой, отнес первую мочу («Первач!» – пошутил он, разглядывая на свет бутылку с утренней мочой, но жена не восприняла шутки, перебирая в уме самые мрачные прогнозы по поводу ответа анализа) в лабораторию поликлиники.

– Где направление? – скучным голосом спросила молодая лаборантка, принимая от него бутылку.

Хаш протянул ей листок, выданный накануне врачом.

– Бутылка, – равнодушно констатировала девушка, – Вы в каком веке живете?

– Двадцать первом, – с готовностью ответил Хаш.

– В любой аптеке продают специальные стаканчики для анализов, – сообщила лаборантка, – А вы – пол-литра мочи…

– Да не жалко, – сказал Хаш.

– Остряк, – сказала девушка, – Завтра – ответ, с двух до четырех.

– А врач когда? – спросил Хаш.

– Спросите в регистратуре, – зевая, ответила лаборантка, – Вы что, из деревни?

– А из деревни нельзя?

– Можно, можно, – добродушно ответила вторая лаборантка, пожилая женщина с добродушным выражением лица, что-то сосредоточенно разглядывавшая в микроскоп, отрываясь от этого микроскопа и с улыбкой глядя на Хаша, – Сейчас все из деревни…

– Какая погода, – сказала ей молодая, судорожно подавляя зевоту, – Все время спать хочется…

– Ну и спите, – сказал Хаш, выходя из комнаты, – Я скажу, чтобы не беспокоили…

Пожилая лаборантка прыснула, сдерживая смех, а молодая проводила Хаша удивленным взглядом.

На следующий день он пришел к врачу.

– У вас в моче… – начал деловито врач и тут осекся, глядя на листок с ответом анализа.

– Нефть? – спросил Хаш.

– Нет, кровь, – ответил врач.

– Это плохо? – спросил Хаш, – Или хорошо?

– Что ж тут хорошего, – хмыкнул врач, – Конечно, плохо.

Хаш помолчал, опасаясь задать еще какой-нибудь глупый вопрос, но, немного помолчав и видя, что врач, внимательно изучая ответ анализа, вроде бы, говорить не расположен, спросил:

– И много?

– Крови?

– Ага.

– Немало, – сказал врач, – Больше, чем хотелось бы.

Хаш хотел спросить: хотелось бы кому? Но решил промолчать, не время было шутить. Врач, наконец, оторвался от листочка, видимо, уже изучив его как клятву Гиппократа, и спросил:

– УЗИ давно проходили?

– Что проходил? – не понял Хаш.

Врач поднял на него недоумевающий взгляд.

– Обследование внутренних органов на УЗИ, – пояснил врач.

– Никогда не проходил, – Хаш пожал плечами.

– Придется пройти, – сказал врач, подозрительно оглядывая Хаша, – Я выпишу направление. Потом с ответом придете ко мне. Поняли?

Конец ознакомительного фрагмента.

Сноски

1

Хаш – жирный суп из коровьих ножек с чесноком и уксусом.