Сергей (СИ) - Литт Ксюша

Вообще-то в тот вечер начал бузить и докапываться до случайных встречных ребят Ромка, вечно строивший из себя безбашенного аморального героя-подонка. Сергей и другие пацаны лишь немного помогли ему, чтобы разбычившийся друг не получил в ответ по своей не очень умной голове. Жертвы, хоть и были в меньшинстве, рыпались и отчаянно сопротивлялись, потому добивали их с огромным удовольствием. Мимо ценных вещей пострадавших не смог пройти спокойно опять же Ромка. И если до этого вся устроенная ими заварушка могла попасть под простое определение — драка, то после обчищенных карманов получался уже разбой и грабеж, да еще групповой. Так почему же в итоге во всей этой истории остался крайним Серега, а не тот, кто все это затеял? Где справедливость?

Несмотря ни на что, Сергей, естественно, по «понятиям» как «настоящий пацан» старался молчать. Он был уверен, что именно так стоило поступать. Тем более, что на допросах с каждым разом он все больше терялся и уже не мог толком сообразить, что именно от него хотели. Чтобы он всех сдал или чтобы взял все на себя? На него, морально выматывая, все давили, давили и давили…

Находясь в постоянных раздумьях и ожидании наказания, ему, стыдно сознаться, становилось страшно. Когда-то так часто и много пропагандируемые Ромкой хвалебные оды о преступном мире, теперь Сергея еще больше совершенно не вдохновляли. Это вообще-то никогда не было его целью, а сейчас, находясь за этими стенами, не хотелось совсем. Невольно на ум приходили мысли: «В восторге ли сам Ромыч сейчас? Сбылась ведь мечта идиота — пойдет по этапу, станет бандитом». Хотя нет, это поначалу такие мысли у Сереги возникали, а после того, как ему показали результат допроса друга, он уже ничего не стал думать, кроме того, как теперь ему одному из всего этого выбираться. А уж почему самый верный друг и товарищ вдруг свалил на него всю вину, он собирался выяснить как-нибудь позже. Хотя, что выяснять? Скорее всего, Ромку так же прессовали со всех сторон, вот и сломался друг. А, возможно, его и не спрашивали вовсе. Решили за него все, так же, как и за других соучастников. Логично, что родственники Романа и других пацанов, соучастников преступления, суетились за сыновей, всеми правдами и неправдами вызволяя их из сложившейся сложной ситуации. Получалось, что Сергей, без сомнения, был лучшей кандидатурой козла отпущения в этом процессе. За него некому было суетиться. У его матери не было ни денег, ни связей, чтобы отмазать его. Да и что-то подсказывало Сереге, что его родные, возможно, как раз и рады были избавиться от него таким образом. Поэтому, отчаявшись, Сергей все же подписал полное признание своей вины и криво усмехнулся:

«А ничего так я их, один, двоих уработал».

После лежал на нарах, ждал приговор и старался думать только о хорошем…

Первая любовь пришла к Сергею рано. Внезапно, «свой парень» Олеська начала округляться. Серега все чаще останавливал свои заинтересованные взгляды на прелестях подруги. Молодая горячая кровь при этом бурлила, сердце бешено билось, в висках стучало, весь организм делал стойку натянутой струной. И однажды, теряя разум, он все же зажал девушку в подъезде. Руки жадно ощупали те самые давно манившие округлости. Олеська поначалу возмущенно пискнула, но Серегин рот спешно мокро обслюнявил ее, и она затихла. Сергей встретился с шокированным взглядом девчонки и нервно залепетал:

— Ты красивая.

Он снова прикоснулся к ее губам, сначала неуверенно, чуть шевеля своими губами, потом, осмелев, пропихнул в ее рот язык. Его руки дрожали, но он настырно лез ей за пазуху и, наконец, ладони с блаженством скользнули по гладкой коже. Все внутри нервно тряхнуло от возбуждения, он еще крепче прижал девушку к стене.

Звук открывшейся подъездной двери отрезвил — Сергей отстранился. Олеська пользоваться случаем и убегать не стала. Они оба стояли в ожидании, потупив взор. С невинным видом пропустили медленно поднимавшуюся на верхние этажи старушку, привычно ворчавшую на молодежь, и, как только она скрылась за следующим пролетом, Сергей уже по-хозяйски притянул девчонку к себе. Руки той добровольно вскинулись ему на шею, и Серега с Олеськой слились в поцелуе. Так началась их любовь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Поздно вечером, лежа в постели, он с наслаждением вспоминал мягкое теплое девичье тело, влажные губы, огромные красивые глаза. Рука скользила, поглаживая упругую до болезненности плоть, наращивая и наращивая темп, вскоре он с наслаждением дернулся, и тепло растеклось между пальцев. Сергей торопливо обтерся о простыни. На соседней кровати сопел спящий братишка. Устроившись поудобнее, Серега с улыбкой удовлетворения тоже заснул.

Смелость и любознательность девчонки довольно быстро перевела их отношения в горизонтальную плоскость. В отсутствие родителей, оставшись одни в квартире, они оба вдруг решили, наконец, познать взрослые запретные игры. Наспех раздевшись, Олеся вела себя, как бывалая обольстительница — легла навзничь, взглядом зовя с собой. Как тут устоять? Сергей, робея, неуклюже навалился на нее, руки снова дрожали. Стянул с себя застиранную футболку, приспустил штаны. Приятное соприкосновение кожи с кожей сбивало и учащало дыхание. Он суетно тыкал между ног девчонки в тщетном поиске заветного прохода. Она возбужденно постанывала, похоже, что ей это нравилось. Сергей же злился — ничего не выходило.

— Блин, где? — зашипел он.

Олеся взяла его неуверенной рукой и направила. Толчок — и он потихоньку начал проскальзывать в нее. Девчонка сжалась, но уже ничто не могло остановить Сергея. Он еще резче двинулся дальше. Олеська вздрогнула, но терпеливо промолчала. Ее цепкие пальцы немного неприятно и больно сжали его плечи. Но он этого в тот момент почти не замечал. Его охватили невероятные ощущения, он толкнулся еще несколько раз в горячую тесноту, и волна удовольствия накрыла его. Расслабившись, мельком взглянул вниз — бедра девушки и постель под ней были измазаны кровью и белой слизью.

— Больно? — запереживал Серега, но его глаза азартно светились.

— Нормально, — побледневшая девчонка храбрилась, напуская на себя невозмутимый вид.

— Это классно, — улыбнулся он ей, охваченный счастьем, поцеловал и откровенно признался. — Олеська, я тебя люблю.

Слова про любовь — не пустые слова. Если бы спросили его тогда, он с полной уверенностью ответил бы, что да, он действительно Олеську любит. Те ощущения, что она ему подарила, это ли была не любовь? Душа взмывала вверх, только от одних мыслей, что Олеська теперь полностью во всех отношениях его девчонка, а он — настоящий мужик. Он даже готов был жениться на ней, лишь бы иметь доступ к тому, что привело его в такой восторг. Он таскал девчонке конфеты со стола, рвал ромашки на пустыре и тюльпаны с газона, делал за нее математику и в школе, и дома. И все это лишь за то, чтобы снова ощутить то испытанное блаженство. И она ему его давала. За конфеты, за ромашки и за математику, а чаще за просто так… по любви.

Теперь Серега уже не так нервничал. Освоившись, не был так тороплив. С наслаждением входил во вкус, познавая с каждым разом все больше тонкостей любовной игры. Олеська же экспериментировать не любила, да и вообще, сам процесс ее не очень увлек. Получив путевку во взрослую жизнь и заимев кое-какие навыки в сексе с другом детства, она обратила свои взоры на более перспективные варианты. Если уж и снимать трусы, то лучше перед тем, кто побогаче — такой она вскоре сделала вывод. Жить долго и счастливо с безродным Сергеем в ее планы не входило. Как друг он, конечно, хорош и привычен, но в остальном ловить было нечего.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сергей, погрязнув в своей «любви» к доступной подружке, совершенно не замечал, что подружка давно стала не только его. А осенью произошло то, что должно было однажды произойти — она забеременела. Сергей был уверен, что ребенок его. Она тоже убеждала его в этом. Вполне возможно, оно так и было. Олеськины родители, узнав о претенденте на звание отца, без раздумий утащили дочь на аборт, попутно поскандалив у Сергея дома.