Вирь - Елена Сафронова

– Роберт, меня опять затошнило, как только вы сказали про трупы! – перебила Дашенька безо всякого пиетета. Она и правда стала белесая с лица, у нее даже глаза выцвели. Все, сидевшие за столом, переглянулись. Пашка надулся и завозился на месте, стараясь побыстрее запихнуть в рот все, что лежало перед ним на тарелке. Он чувствовал, что пора уводить свою безмозглую подружку, пока она не оскандалила вконец такое благостное поначалу застолье.

– Попросите у официанта воды с лимоном, помогает от тошноты, – тихо и неприязненно посоветовала супруга Грифа, заранее не любящая всех Пашкиных девиц, оказывающихся в непосредственной близости от ее мужа.

– Да нет, у меня прошло, – порадовала пирующих Дашенька. – Просто если Роберт опять что-нибудь такое скажет, меня опять может… ну, ладно. Я еще что хотела спросить: у вас же не только это в книгах. Ну… вы поняли… секс… нетрадиционный… У вас же разные ужасы! Вообще полный трэш! Я одну вашу книгу в туалете так и читала, – так-так, удивился Гриф, значит, барышня обо мне и наслышана, и начитана, так что же она юродствует? – Все боялась, что завтрак наружу выйдет…

– Даша, эти подробности можете оставить при себе, – еще суше обронила жена Грифа Виолетта.

– Но почему? – безмерно удивилась девушка. – Я же правду говорю, у меня была такая реакция. А какая она могла быть, если в книге «Сыры» вы пишете, как трупы едят, а в «Молоке» – это самое… ну, какашки… простите, – после краткой паузы добавила она, и Виолетту перекосило. – А про «Антибиотики» – вообще страшно! Как вы там с людьми обращаетесь? Кого режут, кого жарят, кого воздухом накачивают, кого водой… Зачем вы про это пишете? Как вам самому не противно и не страшно?

– Дашенька, – с величайшим терпением заговорил Гриф, внутренне скрежеща зубами и представляя себе белокурую овцу прототипом героини будущего романа, к которой будет применен комплекс мер, так напугавших читательницу. – Мне не противно и не страшно. Это моя работа. Я выполняю свой писательский долг. Удовлетворяю интересы своих читателей, которым иногда нужна добрая порция адреналинчика. Понимаете? Нервная встряска, шок, из которого мой читатель выйдет обновленным, свежим, ободренным! Ведь какой основной бич цивилизованного общества? Скука, Дашенька! Скука! Благополучные люди, лишенные тягот борьбы за существование, за выживание, либо, наоборот, люди небогатые, устающие от своей каждодневной рутины – все они внутренне очень сильно скучают. Им хочется изменить свою жизнь. Лучше, конечно, в реальности. Но не всегда и не все это могут себе позволить. Тогда остается что? – художественные средства имитации изменения мира. Представьте себе, как работяга приходит домой, он устал, он вымотан физически, у него пустота в голове, ему ничего не хочется… кроме как развеяться, отдохнуть. И он открывает мой томик. И там его ждет такой заряд адреналина, он так пугается, читая мои строки…

– Ах, значит, он пугается! Ну вот! А зачем вы его пугаете?

– В благих целях, Дашенька. В благотворительных целях, если хотите. Он же пугается не в самом деле, а понарошку! Ему ничто не угрожает, он жив, здоров, завтра пойдет на работу… Но его испуг… а у кого-то это не испуг, а откровение, или удивление, или просто радость, что он узнал такие интересные вещи… будто подсмотрел в замочную скважину… Дашенька, люди это просто обожают – подглядывать за ближними, и фигурально, и буквально! – вот эта радость останется при нем и на следующий день, и после… И я этим фактом горжусь! А вы говорите – страшно, противно. Мне приятно и лестно, что я отвлекаю людей от повседневности!

– Не может быть, – скуксилась Дашенька. – Вы не можете это всерьез говорить! Вы пишете очень страшные вещи. Или противные. Я не верю, что они помогают людям отвлекаться. Или развлекаться.

– Вы можете, конечно, не верить, Дашенька, но вы сами видели, сколько народу было на моей презентации, сколько книг читатели у меня купили, слышали, сколько хороших слов они мне сказали… Поэтому вы, кажется, здорово ошибаетесь, подменяя своим мнением мнение всех читателей…

– Но ведь…

– Ну, хватит, – нервно сказал дожевавший Пашка. – Нам пора, Дарья. Пойдем отсюда! Роман, спасибо за приглашение! Вечер был прекрасный, а ужин – выше всяких похвал.

– Спасибо, что принял мое приглашение, – со всем отпущенным ему Господом сарказмом ответствовал Гриф. Пашка уловил сарказм и засопел.

– А кто это – Роман? – изумленно спросила Дашенька. Пашка схватил ее за руку и поволок из-за стола, как нашкодившего ребенка.

– Пойдем! Я устал и хочу спать! Пойдем, дома я тебе все объясню!

– А вызвать такси? – вяло противилась деморализованная изумлением Дашенька.

– У ресторана возьмем, их там много. Или поймаем. Пошли!

– Совершенно невоспитанная девица! Просто тундра! – сказала Виолетта, потрудившись, чтобы дверь отдельного кабинета за парочкой не успела закрыться, а то вдруг до Даши не долетит ее оценка.

– Вот тебе и непосредственный читатель, Рома! – затрясся от смеха представитель книготорговой сети.

– К счастью, у нас таких, с Урала, читателей немного, – урезонил его издатель. – Рома, ты не вздумай слушать эту дуру. Ты на правильном пути! Когда девять лет назад я тебе советовал идти наперекор замшелой общественной нравственности, я и помыслить не мог, что ты это сделаешь так бойко и так талантливо! И так психологически верно! Так держать, Рома! Цикл про субстанции жизни ты завершил, теперь что у нас на очереди? Когда новый контракт подпишем?

– Иван, явно не сегодня, – вяло отмахнулся Роберт Гриф. – Заеду к тебе на днях на работу. Все и обсудим. Дай мне маленькие каникулы…

– Все, все, понял! Сдаюсь! – поднял руки директор издательства. – Отдыхай! Ты заслужил каникулы! Но – недолгие, слышишь, Рома? Публика на тебе сидит, как на игле, не могу же я без дозы ее оставить? – и сам загоготал, как двумя минутами раньше распространитель.

Так, с шутками и прибаутками, завершился вечер в ресторане, и дорогие Грифу (во всех смыслах) гости разъехались по домам, кто вызывал такси, кто личного шофера.

Чета Малиновкиных прибыла в свой комфортабельный дом с видом на Москва-реку, где с недавних пор занимала весь пентхаус, глубокой ночью. Естественно, в домах такого класса консьержки ночами не спят. Не была исключением и пожилая деятельная Марья Алексеевна, – она не только поздоровалась со звездой отечественного трэша из своей каморки, но и выкатилась к нему навстречу с видом таинственным и возбужденным:

– Здравствуйте, Роман Львович! Ну, как презентация? Успешно?

– Да, конечно, – расслабленно обронил Гриф, одновременно шаря рукой в кожаном рюкзаке, своей элегантной прихоти. – Я оставил вам книгу, Марья Алексеевна… сейчас, сейчас…

– Да что вы?! – расцвела пожилая дама. – Боже, как любезно с вашей стороны! Я не смела и просить!.. Но, знаете, так мечтала об этом! У меня ведь все ваши романы есть… последнего… ой, что я говорю? – крайнего только недоставало! Такое счастье!

– Пожа-алуйста, – еще более томно протянул Гриф, подставляя к дрожащим от нетерпения рукам томик. – Автограф на фронтисписе…

– Ой, с автографом?! Это бесценный подарок, Роман Львович, бесценный! Она, наверное, очень дорогая? Давайте, я заплачу вам…

– Как можно, вы нам так помогаете… Берите, берите! Простите, Марья Алексеевна, я все-таки устал, мы пойдем, до завтра!

– Минуточку, Роман Львович! – спохватилась консьержка. – Пока не ушли. Вам сегодня принесли конверт. Просили передать лично в руки. Вот он!

Конверт был – как конверт, разве что крупноватый, формата А4. На месте марки красовалось стилизованное изображение крупной хищной птицы в полете, на месте адреса отправителя стояло непонятное «Общественный фонд «Твори, выдумывай, пробуй!»», а на месте адреса получателя – невозможно красиво вырисованное имя «Роберту Грифу» и ниже столь же каллиграфическая приписка «С почтением». Внутри угадывалась не толстая, но плотная бумага. Грифу мельком бросилось в глаза, что конверт был тщательно заклеен.

– А кто принес письмо? – с подозрением вопросила Виолетта.

– Курьер. Очень приятный молодой человек, собранный, аккуратный, почтительный. Не пошел шарить по этажам, сразу ко мне обратился. Ноги долго вытирал, – чистота в подъезде была пунктиком Марьи Алексеевны. – И очень просил передать вам лично, в собственные руки. Я советовала в ящик бросить, говорила, что у нас приличный дом, ящики не взламывают, но он сказал, что в руки – надежнее и достойнее вас. Вот как! – с гордостью закончила вестница.

– Вот как, – откликнулся и Гриф, но с другой интонацией – с чувством глубокого удовлетворения. – Действительно, очень приятный курьер. Наверное, работник этого фонда. Обычно курьеры из службы доставки наглые, хамоватые…

– Да уж, и грязь носят вечно, не успеваешь пол протирать, – поддакнула Марья Алексеевна.