Стихотворения - Владимир Солоухин

Узнайте, люди, как бывают

Прекрасны яблоки мои,

Когда не силой их срывают,

А я сама роняю их».

1947

* Дуют метели, дуют, *

Дуют метели, дуют,

А он от тебя ушел…

И я не спеша колдую

Над детской твоей душой.

Нет, я не буду спорить,

Делать тебе больней.

Горе, большое горе

Скрылось в душе твоей.

В его задекабрьском царстве

Птицам петь не дано…

Но моего знахарства

Вряд ли сильней оно.

Мне не унять метели,

Не растопить снега…

Но чтобы птицы пели —

Это в моих руках.

Прежнего, с кем рассталась,

Мне не вернуть никак…

Но чтобы ты смеялась —

Это в моих руках!

1947

ЧАЙКА

Тут и полдень безмолвен, и полночь глуха,

Густо спутаны прочные сучья.

Желтоглазые совы живут по верхам,

А внизу — муравьиные кучи.

До замшелой земли достают не всегда

Золотые и тонкие спицы.

И неведомо как залетела сюда

Океанская вольная птица.

И спешила спастись. Все металась, крича,

И угрюмые сосны скрипели.

И на черную воду лесного ручья

Тихо падали белые перья.

Я простор тебе дам. Только ты не спеши

О тяжелые ветви разбиться,

Залетевшая в дебри таежной тиши

Легкокрылая милая птица.

1947

ЗДЕСЬ ГУЩЕ ДРЕВЕСНЫЕ ТЕНИ…

Здесь гуще древесные тени,

Отчетливей волчьи следы,

Свисают сухие коренья

До самой холодной воды.

Ручья захолустное пенье

Да посвисты птичьи слышны,

И пахнут лесным запустеньем

Поросшие мхом валуны.

Наверно, у этого дуба,

На этих глухих берегах

Точила железные зубы

Угрюмая баба-яга.

На дне буерака, тоскуя,

Цветок-недотрога растет,

И папортник в ночь колдовскую,

Наверное, здесь расцветет…

Сюда вот, откуда дорогу

Не сразу обратно найдешь,

Забрел я, не верящий в бога,

И вынул охотничий нож.

Без страха руками своими

(Ветрам и годам не стереть)

Нездешнее яркое имя

Я высек на крепкой коре…

И кто им сказал про разлуку,

Что ты уж давно не со мной:

Однажды заплакали буквы

Горячей янтарной смолой.

С тех пор как уходят морозы,

Как только весна настает,

Роняет дремучие слезы

Забытое имя твое.

1947

* На потухающий костер *

На потухающий костер

Пушистый белый пепел лег,

Но ветер этот пепел стер,

Раздув последний уголек.

Он чуть живой в золе лежал,

Где было холодно давно.

От ветра зябкого дрожа

И покрываясь пеплом вновь,

Он тихо звал из темноты,

Но ночь была свежа, сыра,

Лесные, влажные цветы

Смотрели, как он умирал…

И всколыхнулось все во мне:

Спасти, не дать ему остыть,

И снова в трепетном огне,

Струясь, закружатся листы.

И я сухой травы нарвал,

Я смоляной коры насек.

Не занялась моя трава,

Угас последний уголек…

Был тих и чуток мир берез,

Кричала птица вдалеке,

А я ушел… Я долго нес

Пучок сухой травы в руке.

Все это сквозь далекий срок

Вчера я вспомнил в первый раз:

Последний робкий уголек

Вчера в глазах твоих погас.

1947

* Я тебе и верю и не верю *

Я тебе и верю и не верю,

Ты сама мне верить помоги.

За тяжелой кожаною дверью

Пропадают легкие шаги.

Ты снимаешь варежки и боты,

Над тобою сонный абажур.

Я иду в поземку за ворота,

В улицы пустые выхожу.

Ветер вслед последнему трамваю

Свищет, рельсы снегом пороша,

Ты садишься, ноты открываешь,

В маленькие руки подышав.

Проведешь по клавишам рукою,

Потихоньку струны зазвенят,

Вспомнишь что-то очень дорогое,

Улыбнешься, вспомнив про меня.

Звук родится. Медленно остынет.

Ты умеешь это. Подожди!

Ты умеешь делать золотыми

Серые осенние дожди.

Но в студеный выветренный вечер,

Не спросив, на радость иль беду,

Ты сумеешь выбежать навстречу,

Только шаль накинув на ходу.

Не спросив, далеко ли пойдем мы,

Есть ли край тяжелому пути,

Ты сумеешь выбежать из дому

И обратно больше не прийти…

Или будешь мучиться и слушать,

У окошка стоя по ночам,

Как февраль все яростней и глуше

Гонит снег по голым кирпичам?

И тебе пригрезится такое:

Солнце, путь в торжественном лесу.

И тебя я, гордый и спокойный,

На руках, усталую, несу.

1949

МНЕ СТРАННО ЗНАТЬ…

Мне странно знать, что есть на свете,

Как прежде, дом с твоим окном.

Что ты на этой же планете

И даже в городе одном.

Мне странно знать, что тот же ясный

Восток в ночи заголубел,

Что так же тихо звезды гаснут,

Как это было при тебе.

Мне странно знать, что эти руки

Тебя касались. Полно, нет!

Который год прошел с разлуки!

Седьмая ночь… Седьмой рассвет…

1947

* Седьмую ночь без перерыва *

Седьмую ночь без перерыва

В мое окно стучит вода.

Окно сквозь полночь сиротливо,

Должно быть, светит, как звезда.

Вовек не станет путеводной

Звезда ненастная моя.

Смешался с мраком дождь бесплодный,

Поля осенние поя.

И лишь продрогшая рябина

Стучится кистью о стекло.

Вокруг нее размокла глина,

Рябине хочется в тепло.

Но уж осенним зябким ветром

Она простужена давно.

Задую свет, холодным светом

Ей не согреться все равно.

Задую свет, в окне застыну,

Взметнусь, едва коснувшись сна:

Не ты ль сломила гроздь рябины,

Стучишься, мокнешь у окна?

1946

* Ты за хмурость меня не вини *

Ты за хмурость меня не вини,

Не вини, что грущу временами,

Это просто дождливые дни,

Это тучи проходят над нами.

Ты ведь веришь, любимая, мне,

Я короткую хмурость осилю,

Где-то в очень большой глубине

Небо вечное, чистое, синее.

1949

ПОГИБШИЕ ПЕСНИ

Я в детстве был большой мастак

На разные проказы,

В лесах, в непуганых местах

По птичьим гнездам лазал.

Вихраст, в царапинах всегда

И подпоясан лычкой,

Я брал из каждого гнезда

На память по яичку.

Есть красота своя у них:

И у скворцов в скворечне

Бывают синими они,

Как утром небо вешнее.

А если чуточку светлей,

Величиной с горошину, —

Я знал, что это соловей,

И выбирал хорошее!

А если луговка — у той

Кругом в зеленых точках.

Они лежат в траве густой,

В болотных рыхлых кочках…

Потом я стал совсем большим

И стал любить Ее.

И я принес ей из глуши

Сокровище свое.

В хрустальной вазе на комод

Они водружены.

В большом бестрепетном трюмо

Они отражены.

Роса над ними не дрожит,

Как на лугу весеннем.

Хозяйка ими дорожит

И хвалится соседям.

А я забуду иногда

И загорюю снова:

Зачем принес я их сюда

Из детства золотого?

Дрожат над ними хрустали,

Ложится пыль густая,

Из них ведь птицы быть могли,

А птицы петь бы стали!

1949

* Дорога влажною была *

Дорога влажною была,

Когда зима сюда пришла,

И легкий след моей любимой,

И даже рубчики калош

С земли морозной не сотрешь,

Застыло все, и все хранимо.

Потом нагрянули ветра

Из ледовитых дальних стран,

С цепи сорвавшийся буран

В ворота рвался до утра.

Его и след давно простыл,

Но, как надгробные курганы,

Сугробы в сажень высоты

Хранят величие бурана.

Ушли ветра, а вслед за ними

На землю пал спокойный иней,

Леса, деревни и мосты,

По речке низкие кусты,

Стога поодаль от реки,

Из труб лиловые дымки,