Хеппи-энд на две персоны - Рина Осинкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Аделаида ей верила, и Сандра не оплошает, если придется выдворить случайного бузотера за пределы нотариальной конторы, а большего и не надо. Ребята-охранники, которых этот пришлый тип обозвал тюленями, добросовестно следят за картинками на мониторах, подключенных к видеокамерам офисов бизнес-центра, и свяжутся с пультом полиции в считаные секунды. Налет же террористов с целью взять их с Аделаидой в заложники маловероятен. Кроме того, в этом случае не поможет и боец спецназа, переодетый под безобидного клерка, даже если у него под мышкой будет пристегнута кобура с «ПМ».
– Похоже, кастинг я провалил, – криво усмехнувшись, сказал Семенов. – И к вашему боссу идти мне без толку. Ну что ж, как говорится, хорошего дня, дамы. А тебе, – он ткнул пальцем в сторону Александры, – жениха хорошего.
Младшая из дам неприязненно скривилась. Старшая – недоуменно вскинула брови. Обе молча проводили взглядом его спину.
Когда дверь за посетителем затворилась, Аделаида спросила:
– О чем это он?
– Вы про кастинг? Приходил наниматься в охранники. Я сказала, что у нас полный комплект. Ну и показала, поскольку не поверил. А вы зачем ему про травмпункт насочиняли?
– Для повышения твоего статуса, Александра, зачем же еще? А вот ответь мне сама, зачем соискателя турнула? Или все же решила на полную ставку работать? Если да, то я буду только рада.
– Во-первых, он напросился. Во-вторых, я не ожидала, что он вдруг слиняет. Разговор только начался, а он: «Хорошего дня». Выходит, Паша не передумал увольняться?
– Не передумал. Говорит, что бизнес в гору пошел, ему выгоднее теперь только своей фирмой заниматься. Будет активно искать оптовых покупателей, развивать розницу и следить за литейщиками, чтобы не накосячили. Теперь у него их целых два, и литейка в полуподвале.
– Солидно. И покупают?
– Бронзовых солдатиков? С его слов, влет уходят. Но проблема литейного брака стоит остро, поэтому за работягами нужен присмотр. Ну так что, искать мне тебе сменщика?
– Аделаида Марковна, вы же знаете, у меня обстоятельства… – с легкой досадой проговорила Сандра.
Ее обстоятельства звались – если коротко – «людоед» Кущин. Но коротко не означает достоверно. Сандра не любила долгих объяснений и не объясняла. Ни к чему, если хватило краткой версии. Для ее основного работодателя, нотариуса Аделаиды Марковны Затулич, этой версии было достаточно: у Сандры имелся приработок на стороне. Если же взять в расчет время, которое она в общей сложности расходовала на неосновную работу, то приработком можно смело назвать должность сменного офис-менеджера в Аделаидиной конторе, а не почетное звание секретаря-экономки при маломобильном знахаре.
Во время онлайн-собеседования Кущин не произвел на Сандру жуткого впечатления и вид имел скорее болезненный, чем склочный. Она согласилась. Но с первой же встречи в реале уразумела, что ужиться с нанимателем будет непросто.
У Кущина имелась скверная привычка постоянно держать на небритой физиономии мрачное выражение, а слова цедить сквозь зубы, отвернувшись от собеседника куда-то вбок. К тому же он источал мощную ауру едкого, обвиняющего недовольства, хотя никакой вины перед ним у Сандры не было и в помине.
Но самолюбие не позволило ей развернуться и уйти, едва заступив на пост. Она стиснула зубы и сказала себе: «Ты справишься, Лилька. А этот тип еще будет носить тебе тапки».
Про тапки это она выразилась чисто для красного словца. Данная услуга ей не нужна и нужна не будет. Не тот она человек, чтобы радостно издеваться над кем бы то ни было, заставляя несчастного, оказавшегося под ее властью, выполнять унизительные команды.
Хлебнув интернатской дедовщины – а куда без нее, она всюду – и на собственной шкурке испытав, как это погано, Лилька Чернушка решила, что никогда не будет ни над кем измываться, даже если станет большим начальником. В отличие от многих других воспитанников, которые решили иначе.
На самом деле она Александра Чернышова. Но нянечка Галечка называла пятилетнюю Сашу Ляксандрой, а шепелявая и гугнявая детдомовская малышня вторила и сократила ее имя до Ляли, а когда Саша пошла в школу, ее вообще стали звать Лилькой.
Ее интернатскую подругу, младшую на год Вику Медведеву, прозвали Желтушкой из-за рыжеватого отлива русых волос. Им обеим было прикольно и совершенно это не обидно: Лилька Чернушка и Викуся Желтушка, не разлей вода. А Викиного другана, Генку Коростылева, обзывали «Неботаник», потому что Генка обожал школьный предмет химию и при этом не был забитым тихоней.
Сейчас они оба солидные семейные люди – и Виктория, и Геннадий.
Сандра удивлялась, что Вика не вышла за Гену замуж – так они крепко дружили. Но отнюдь не поражалась тому, что до сих со своими половинами не разведены, была рада за них и немного завидовала обоим.
А что неминуемо должны были развестись, узнала из статейки, прочитанной от нечего делать на просторах «Яндекс. Дзена». Автор исследования уверенно заявлял, что надежная семья невозможна для бывших детдомовцев, поскольку не создашь таковую, не имея с детства удачных примеров. Выпускники домов-интернатов в массе своей вырастают индивидуалистами, у них на первом плане забота о себе, и с этим трудно что-то поделать. Оженившись, они ставят в тупик вторую половину своим непробиваемым эгоизмом. Эксперт не отрицал, что эгоист может быть воспитан и в благополучной семье, но маменькин и папенькин избалоух качественно отличается от детдомовского продукта. Первый, чтобы получить свое, кинется на пол и начнет дрыгать ногами, тогда как второй просто-напросто свое не отдаст или отберет, сочтя своим чужое.
Пару абзацев посвятил автор статьи освещению дурных наклонностей бывших детдомовцев, к которым, по его мнению, был приговорен буквально каждый. Набор обычный – алкоголь, наркотики, беспорядочные связи, содержание притонов.
«Надо же, как любопытно», – язвительно подумала Сандра, прокрутив до конца статью, буквы которой источали яд и злорадство.
И зачем она это читала? Из любопытства? Ну и балда. В результате почувствовала себя выставленной нагишом на всеобщее обозрение. Даже препарированной сначала, а уж потом – выставленной. Или отштемпелеванной по голой спине, груди и животу множеством синих печатей.
Интересно, кто скрывается за именем писаки, которое ей ни о чем не говорит? Может, бывший детдомовец, переполненный горечью и обидой на судьбу? Или нынешний педагог, лицемерно грустящий о своих воспитательских провалах? Или психолог, который любит теоретизировать, нахватавшись чужих мнений и идей, но ничего не знающий о детдомах и реальных судьбах их выпускников?
Однако ее возмущение быстро
