Камень желаний - Олаф Локнит

Шадизар уникален, точно так же, как уникален Конан — единственный выходец из далекой и почти сказочной Киммерии, обитающий в недрах столицы Заморийского протектората.

А вот Ши Шелам — коренной замориец, чьи деды и прадеды вкупе с бабушками и прабабушками жили под жгучим шадизарским солнцем — есть плоть от плоти города. Пропечен солнцем и пропитан местными нравами, знает все и про всех, встреть его на улице — Ши покажется такой же обязательной частичкой города, как виселица на главной площади, серовато-желтые камни зданий или откормленные шадизарские крысы, являющиеся главным проклятием городских рынков.

Итак, что же понадобилось двум мелким жуликам из Нарикано в доме почтенного волшебника Белого конклава?

Ши и Конан объявились утром, вскоре после рассвета. Остановились у ворот поместья, через привратника попросили встречи с месьором Гератом и, сопровождаемые донельзя подозрительными взглядами телохранителей волшебника, проследовали в гостиную, более смахивавшую на один из самых роскошных залов дворца туранского императора.

Пока ждали волшебника, совершавшего непременную утреннюю медитацию, за оборванцами в оба глаза приглядывал смотритель-дворецкий — как бы чего не сперли! После каждого визита Ши слуги недосчитывались то золотой статуэтки, то завалявшейся на полках драгоценной безделушки из коллекции господина, однако уличить мальчишку ни разу не удавалось. Куда он прятал схищенные предметы оставалось лишь догадываться.

— А-а, мои драгоценный друзья! — Герат, шелестя полами белоснежного балахона стретелю. Но и Герат, как шадизарец по рождению, был не лыком шит.

Сделка не состоялась по двум причинам. Во-первых, Герат собирал коллекцию магических артефактов относящихся лишь к светлому волшебству и старался выполнять требования конклава — нельзя использовать «чужую» магию, поскольку она порождена нечеловеком, а, следовательно, может нести в себе Тьму. Во-вторых, месьор Айбениль так и не сумел уяснить, каково же истинное предназначение медальона, предъявленного Ши Шеламом и его хмурым приятелем-варваром.

Артефакт являл собой платиновый овал с рунической надписью по кругу, причем руны явно принадлежали древнему алфавиту альбов. В центре вытянутого диска — не слишком дорогой мутный темно-зеленый изумруд скверной огранки. К медальону прикреплена простенькая серебряная цепочка — металл потускнел от времени.

На первый взгляд, ничего необычного. Но если взглянуть на изумруд, станут заметны пробегающие внутри камня зеленые искорки, а если коснуться камня, то человеческий палец окутает малахитовое сияние и проскочат безболезненные тонкие молнии. Именно благодаря данным свойствам медальона Ши Шелам принял решение немедленно продать его одному из знакомых магов — простому человеку с колдовством связываться не следует. Ибо, как было выяснено на собственном горьком опыте последних лет, сие чревато мелкими и крупными неприятностями…

— Не возьму, — решительно сказал Герат, отодвигая прочь медальон. — Добудете что-нибудь более… гм… понятное — милости прошу в гости. Не желаю покупать кота в мешке! С магией древних шутки плохи! Откуда мы знаем, вдруг завтра из этой штуковины вылезет нечто клыкасто-когтистое и выразит желание мной позавтракать? Или превратит Шадизар в огромную кучу навоза?

— Зачем лишний раз трудиться? — уныло вопросил Ши. — И к чему превращать навоз в навоз? Ты можешь хоть приблизительно определить, какими свойствами обладает медальон? Чтобы мне было проще говорить с другими покупателями? Например, он может обращать медь в золото или даровать глубоким старцам великую мужскую силу?

— Ни то, и ни другое, — покачал головой волшебник. — Предполагаю, что этот артефакт был создан альбами для управления… Управления чем-то, о чем мы не знаем. Видишь, на металле выгравированы руны повеления?

— Не разбираюсь, — отрекся Ши.

— Альбы умели приказывать существам сверхъестественным. Демонам, драконам, духам… Это давно позабытое искусство.

— Может, мы тогда пойдем? — густым баском сказал Конан, вставая с кресла. — Прости, уважаемый, за беспокойство.

Ши с сожалением посмотрел на кувшин «Либнума» опустошенный только наполовину. Киммериец поднял приятеля за ворот.

— Рекомендую обратиться в лавку Аль-Руди из Турана, на улице Красного Тигра — с улыбкой посоветовал Герат. — Пятьдесят ауреев он не даст, но на два десятка можете рассчитывать смело.

— Два десятка? — возмутился Ши. — Камушек вынем, платину переплавим, продадим ювелирам. Выручим не меньше тридцати пяти золотых… Спасибо, Герат!

Конан завернул драгоценность в тряпку и сунул под рубаху.

— Эй! — окликнул волшебник гостей, направившихся к выходу в сад. — А плата за консультацию?

— Жадина, — буркнул Ши, полез в пояс, извлек монетку и бросил ее на стол. — Этого хватит?

— Благодарю, друзья! — расхохотался Герат, узрев перед собой самую мелкую медяшку с гербом Заморийского протектората. — Обязательно приходите еще!

— Куда ж мы денемся… — не оборачиваясь бросил Ши и вместе со своим высокорослым дружком исчез за резной дверью.

Волшебник покрутил в пальцах жалкую, тусклую монетку. Жестом подозвал дворецкого.

— Отнеси в сокровищницу, — сказал Герат, отдавая монету слуге. — Эти полоумные не знают, чем разбрасываются. Чеканка времен короля Аргилло Второго, этому кругляшку целых шестьсот пятьдесят лет! У любого собирателя редкостей за него можно выручить сорок золотых! Эх, молодежь, молодежь…

— Мой господин, а куда пропал золотой амулет Митры, который висел на эфесе аквилонского меча из твоей коллекции?..

Герат поглядел на редкий клинок, на дверь, снова на клинок, что висел на ковре рядом с многочисленными собратьями, и едва не задохнулся от хохота. К невероятному удивлению рассерженного и чересчур наблюдательного дворецкого, Герат только махнул рукой и выдавил, сквозь слезы:

— Куда пропал? Да какая разница? Куплю другой!

Атику — нынешнюю великую любовь Ши Шелама — Конан открыто не одобрял.

Атика носила облик тощей взбалмошной девицы в голове которой бушевал не просто ветер, а самый настоящий ураган. О понятии «благочиние» Атика имела самое отдаленное представление и, как следствие, благочиния не придерживалась. Впрочем, в Шадизаре такое отношение к жизни было в порядке вещей и Конан начал к этому привыкать.

Но к Атике молодой киммериец привыкнуть никак не мог — это не женщина (какая, к демонам, женщина?! Девчонка сопливая!), а самое настоящее стихийное бедствие, почище любого смерча! Ши Шеламу, однако, Атика безумно нравилась — он полагал, что это нелепое существо является если уж не олицетворением женщины его мечты, то стоит весьма близко к лучезарному идеалу.