Игра на Цезаря - Елена Саринова

- А ты откуда знаешь? - вновь выкатила та глаза. - Мухлюешь?

- Стратегический подсчет.

- Вообще то, "расчет", мама. Но, в твоем случае - завидная память... даже там, где...

- А вот насчет "памяти", - оторвался от шашлыка над углями дядя Теофил. - Вы знаете, как с древнего языка накейо переводится "Шалба"? - видно, вспомнил о своей миссии экскурсовода.

Треск камышей слева обозначил мыслительный процесс нашей гимназистки:

- "Вобла"?! - вскоре прилетело к нам с мостка.

- Нет, Варвара! "Варево". И вы заметьте, какого цвета в ней вода. Черная вдали. С отраженным небом - темно синяя, а вблизи у берега - как круто заваренный чай с краснотой.

- Ничего себе!

- А его пить можно? - выказали практический интерес оба близнеца и поскакали босиком по песку.

- Пейте на здоровье. Здесь коровы не гуляют, - благословил их отец. Мать Арчи и Барни от карт даже не оторвалась.

Ник же, глядя на этот забег, приложил ребро ладони ко лбу:

- Меня вот другое удивляет. В переводах. На исходном французском имя "Рок" означает "отдых". Как же он смог стать покровителем всего ремесла?

- Как заслуженная награда на небе, - иронично скосился к местожительству Святого мой папа. - Теофил, что с шашлыком?

- Шашлык уже готов, - отрапортовал тот. - Жужа?..

И игра "На Цезаря" пошла гораздо быстрей (стол то раскладной у нас на все поводы - один)...

Ночь на песчаный берег Янтарного бора пришла по-летнему поздно. Недолгой, будто извиняющейся за свою неизбежность, визитеркой. И в качестве "компенсации" сразу выкатила в просвет из облаков полновесную луну. Первая из трех ночей полнолуния... Н-да... И она общий настрой на свободу лишь усугубила. Тут же на пришвартованной боком в камыши лодке были разожжены скромные речные фонари, которые дядя Теофил провозгласил "огнями рамп" и концерт проигравшей стороны начался. Ей, кстати, оказалась пара Нинон - тетя Жужа. Хотя вторая отдувалась за свою компаньонку, получившую в последней раунде игры сразу оптом трех одинадцатиочковых тузов и вышедшую в "лидеры". Точнее, в "примы". Прима исполнила нам морские куплеты в сопровождении депрессивно расстроенной гитары, извлеченной из кормовых недр. А ее "компаньонка" показала пару фокусов с платком. При их явлении Варвара от разгадок и комментариев стойко воздержалась. Остальные благодарно аплодировали (мы с Ником - Варе в основном). Дальше на "сцену" полезли все кому не лень. Даже мой папа с пантомимой, изображавшей не то свой день на службе, не то стихийный смерч. И так в процессе разошелся, что вспугнуло его с лодки лишь предложение тети Гортензии повторить сказку с Солнцепутья. И я даже не заметила, как гитара оказалась в руках у Ника. Хотя под фонари он не пошел, а остался у костра.

- О-о, а я и забыла.

- Что "забыла"? - смущенно прищурился Ник, подтягивая струны.

- Как давно ты держал сей инструмент в последний раз. Хотя...

- Угу. На твой день рождения... У фонтана.

- Точно... Тогда, знаешь что? - тряхнула я растрепанной головой.

- Что?

- Давай и ту самую.

- Точно?

- Ага.

- Даю... Сейчас, - и пробно проведя пальцами поперек струн, тихо начал. -

Мы все летим сквозь мглу и пепел...

На огонек свечи родной.

То скалит зубы рок, то весел

Маня наградой за собой.

И кружат равнодушно звезды,

Даря тщеславные мечты.

Так перепутать свет их просто

С той свечкой, что зажгла мне ты.

И я летел, друзей теряя

В круженьи звезд и в пасти тьмы.

Лишь как заклятье повторяя:

"Меня здесь нет. Есть только мы".

Так распахни мне дверь, родная,

Когда я рухну у крыльца.

Твой огонек, костром пылая,

Согрел мне сердце до конца...

Согрел мне сердце...

- Ник, а он что, умер?

На этот удивленный голосок Вари, кажется, отмерли все, присевшие вокруг огня.

- Почему? - вскинула я глаза.

- Так ясно же в конце: рухнул и... всё.

- И ничего не ясно, - развернулась я к Нику.

И что странно: песня эта, одна из самых любимых у прокуратских кадетов, всегда пелась совсем не так. С юношеской бравадой и зло. А тут...

- Он не умер, Варя, - глухо произнес Ник. - Просто, устал.

- Или сильно поранили, - почесал курносый нос Арчи... или Барни. - Папа?

- Что, сынок?

- Я рыцарем стану. Как дядя Николас.

- И я.

- О-ох, - пришлепнула руку к груди их мать. - Тогда сразу и меня туда... запишите. Вместо грифона.

- Ага. А я, Жужа, в свое время хотела к ним в курятник устроиться. На полном серьёзе, - шмыгнула носом моя мама.

- Ну, знаете ли? - поднялась я с подстилки. - Знаете ли...

- Любимая?

- Что, Ник?

- А ведь ты еще у нас не выступала.

- О-о, я только с лекцией по демонологии.

- Ну уж, избавьте! - подскочила следом тетя Жужа. - Тогда мои пупсы точно к вам в Прокурат сразу сейчас... Теофил? Людвиг? Ник? Дамы?

- Да?

- Что, Жужа?

- А давайте ко собираться назад. Пусть плыть теперь по течению, но, завтра - большой праздник и надо успеть перед ним выспаться хорошенько. Все со мной согласны?..

В общем-то, возражений не последовало (а кто их детский писк в общем согласном гуле разобрал?)...

Вот "выспаться хорошенько" мне почему-то не удалось - Варвара стребовала свой ежедневный долг по сказке в уши, а других охотников ей вещать не нашлось. Все жутко заняты или вовремя попрятались по своим тихим комнатам. Лично я сейчас из приоткрытого в ночь окна слышала лишь два голоса: Ника и дяди Теофила. И о чем они там, на балконе говорят? Стоя между текущей в темную даль рекой и высокой луной, освещающей теперь каждый листик в саду. Каждую травинку. А как они, наверное, сейчас пахнут... эти травинки... Лунной росой...

- Агата, и чем там дело то кончилось?

- Что? - с трудом оторвала я взгляд он луны в окне. - У кого?

- О-о, - высунув из-под одеяла руку, поскребло дитё лоб. - У этого Марка с Валентиной? Они поженились?

- А-а... Нет.

- А почему?

- Да, потому что Валентина его не любила. И он ей вообще нужен был только для того, чтоб своего настоящего любимого покарать.

- Чем "покарать"? - округлила Варя глаза.

- Ревностью, чувством безвозвратной потери. Чтоб он все это осознал. А когда он осознал и покаялся, вернулась к нему, - скоро сократила я половину классической новеллы до "цензурной детской версии".

- Какая она... коварная, - протянула со своей подушки Варвара. - Эта Валентина, она такая коварная и... слово забыла. Его тетя Нинон тете Гортензии говорила про одну даму из Гусельниц. Такую же.

- Ох, Варвара, много ты знаешь для своих восьми лет. И много слышишь. И вообще, спать давно пора, а то завтра на каруселях будешь носом клевать и из кресла улетишь. Приятных снов, - быстро склонилась я над ней и чмокнула в щеку.