Тост за грядущее - Александр Ильин

— Я не специалист по ремонту техники, — ответил ООНовец.

— Ну так давай мы глянем? Вон Иваныч, он у нас чинит все, что ездит, ползает, плавает и летает. Что там у тебя, показывай!..

— Такую машину невозможно чинить здесь… Другой уровень техники… Другой уровень знания… Другой уровень…

— Да ладно тебе, «другой уровень, другой уровень» — хреновня все это! Надо помочь? Поможем. Не надо — туды ее в качель — идем с нами водку пить. Так, Иваныч?

Иваныч, хранивший до этого момента степенное молчание, пригладил пятерней свои с густой проседью волосы и согласился в том смысле, что раз их помощь не требуется, есть полный резон вернуться к ухе и что господин — товарищ — представитель поступит очень даже правильно, если присоединится к ним, хотя машина, конечно, очень необычная и поковыряться в ней было бы в удовольствие.

Скорее из желания любой ценой увести чужаков от машины, чем, следуя их доводам, господин — товарищ — представитель проследовал вместе с ними к лагерю.

Пока Иваныч проводил ревизию оставшейся снеди и придавал должный вид их скатерти — самобранке, Бобрусев принес из лодки еще один стакан, пластиковую тарелку и старых времен алюминиевую ложку.

Запах приправленной молоденьким укропом ушицы кружил голову наравне с уже принятым алкоголем. Крупные белые куски судака айсбергами возвышались над наваристым содержимым тарелок.

Незаконченность знакомства оттягивала момент назревшего сакраментального тоста.

— Ну что, объединенные нации это хорошо, но надо бы по — человечески познакомиться, — Тактично направил ситуацию в нужное русло Бобрусев. — Вот это вот Иваныч. Он у нас зам главного механика в хозяйстве. Уважаемый человек. А меня зовут Бобрусев. Вообще‑то я Саня, но все, кроме Иваныча, зовут по фамилии. Так даже лучше: Сань много, а Бобрусев один. А работаю я профессиональным убийцей…

Иваныч не дал ему насладиться эффектной паузой, обрезал:

— Ты, это, кончай дурить! Мало что человек может подумать? Девкам лапшу на уши вешай, болтун… — и, уже обращаясь к поднапрягшемуся ООНовцу, пояснил, — да химик он, химик, на опрыскивателе работает: травит пестицидами сорняки, вредителей всяких…

— Так я и говорю: убиваю все, что мешает урожаю — быстро и профессионально, — вновь перехватил инициативу Бобрусев. — Ну, а тебя как звать?

— Мое имя Толлегеттерриан, * гордо ответил лысый ООНовец.

Иваныч с Бобрусевым переглянулись. И пока последний, с явным усилием, пытался произнести про себя этот шедевр ономастики, Иваныч заметил представителю объединенных наций, что имя его, прямо надо сказать, редкое, хотя были времена, когда и здесь детей называли всякими Тракторами, Инженерами и Электростанциями. Да и сейчас случается: один юро- диевый Децебел в телевизоре чего стоит. А у гостя имя звучное, хорошее, только вот «Толегетт… Толег- ретт…'' для застолья чуток длинновато, так что если он не возражает, они будут звать его просто Толи- ком.

Толлегеттерриан согласился.

— Так что, за знакомство, что ли? — провозгласил, наконец, Иваныч, поднимая стакан.

Бобрусев выдохнул и осушил свой.

— За знакомство! — повторил Толлегеттерриан, но к водке не притронулся.

— Ты, это, Анатолий, может болеешь чем, что пить нельзя? — Иваныч опустил стакан.

— Нет, я не болею.

— Так вроде бы уже и не за рулем сегодня, чего ж не выпить?..

— Да в лом ему с простым народом,' — догадался Бобрусев. — Они ведь…

Иваныч предостерегающе поднял руку, прерывая своего приятеля.

— Нет, мне не в лом, — просто ответил Толлегеттерриан. — Я уважаю вас в той же мере, в какой вы ува» — жаете меня.

— Значит не уважаете… — будто не слыша его слов, перешел на «вы» Иваныч. — Ну, тогда и я пить не буду.

— А я? Я тоже пить не буду, — обиженно заявил Бобрусев. Он налил в свой стакан и поставил его рядом со стаканом Иваныча.

Ни слова не говоря, Толлегеттерриан встал и направился к своей машине.

— Во Бог другана послал, — посетовал Бобрусев, — мы к нему как к человеку, а он… Не, скотина он натуральная. Скотина и есть…

— Да погоди ты лаяться‑то. Возвращается вроде.

Действительно, гость вернулся с небольшой прозрачной коробочкой в руках. Сел, достал из нее розовую таблетку, бросил ее в рот и, разжевав, проглотил. Затем, к немалому удивлению приятелей, взял свой стакан и тоном Иваныча объявил:

— Так что, за знакомство, что ли?.. — на манер Боб- русева он запрокинул голову, влил в себя содержимое стакана и занюхал тыльной стороной ладони.

— Вот это я понимаю! — одобрил Бобрусев, — вот это совсем другое дело! Наш человек, Толян.

— Молодца, — поддержал Иваныч и торжественно, точно геройски заслуженную награду, вручил ООНов- цу малосольный огурчик.

Прежде, чем закусить, тот погонял языком за щеками, облизал губы:

— Так… Сорокапроцентный раствор этилового спирта… — забормотал он, — плюс неизвестная пища… — произведя в уме некоторые вычисления, достал свою коробочку и разжевал еще одну таблетку; после чего бодро захрустел огурцом.

Застолье умиротворяло и настраивало на благостный лад, но вопросы оставались.

— А вот скажите, Анатолий… — Иваныч отставил пустую тарелку. — Ну имя у вас необычное — ладно, представляете здесь объединенные нации — хорошо, ну, а родом‑то вы откуда: наш или как?..

— Я родился далеко… Очень далеко отсюда… Хотя мои предки жили именно здесь…

— Вон оно что… Это вы из бывших, выходит.

— Еврей, что ли? — попытался угадать Бобрусев.

— Ну что ты в самом деле! — хлопнул себя по коленке Иваныч. — Чуть что, все у тебя евреи… Давай‑ка, лучше разлей еще по единой. Да рыбки‑то, рыбки Анатолю еще подложи. А вы, землячок, не стесняйтесь. У нас еще много чего с собой припасено. Вон — полведерка шашлыка намариновано…

Следующий тост, воспитанный в духе интернационализма, Иваныч предложил выпить за не простую, но очень важную работу Организации Объединенных наций в лице ее представителя Анатоля, который, спасибо ненадежности импортной техники, попал в эти места и составил им с Бобрусевым такую замечательную компанию. Как водится, тостуемого заставили выпить до дна.

После этого Толлегеттерриан погрузился в себя. Там, в недрах его «я», шла упорная борьба, результатом которой явилось следующее откровение:

— Послушайте, — сказал он, — это не то, что вы думаете! Я не имею права говорить о себе правду, я даже не имею права вступать с кем бы то ни было в контакт, находясь здесь, но вам я скажу…

Вкратце, исповедь Толлегеттерриана сводилась вот к чему: он, действительно, представитель Организа