Вкус неиспорченной души - Дмитрий Завадский

«Один чай. Один сахар. Еще один чай…»

Один чай. Один сахар. Еще один чай.Глазища грустные. Мысли сумбурные.Наверное, давным-давно одичал,Как из развалин одиноко торчит арматура.Она не дура, да и я не дурак.Кричит натура, когда рубит кто-то с плеча.Да не руби! У нас антимануфактура —Точно не меньше лампочки Ильича!Мало кто поймет, о чем тут речь идет.Я бы и сам был рад понять, серьезно.Я разберусь: кто я, кто ты и кто не в счет.Нужно немного времени. Лишь бы не стало поздно.

«Я срываюсь на ровном месте, заставляю мне близких рыдать…»

Я срываюсь на ровном месте, заставляю мне близких рыдать.Подскажите мне, кто-нибудь, как с собою мне совладать?Обзываю плохими словами. Я животное, это уж точно.Хоть и свиду я как скала, из-под ног же уходит почва.Да, таращатся люди в метро. Ты права, они нам не помеха.Из-за плача и боли тупой, ты услышишь тут только эхо,Отголоском больших надежд прозвучит: он безмерно виновен.Ты прости. Чтобы наверняка, ты пойми, что я просто болен…

«На этих пустых, переполненных куртками улицах…»

На этих пустых, переполненных куртками улицах,Где каждый получает звание, имя и титул,Пожалуй, я стану безымянной тенью,Чем стану измерять счастье в литрах,Рукоплеща под сонмы чужих лжевидений,Выжидая никогда не наступавших каникул.

«Видал твоего идола, твоего бога…»

Видал твоего идола, твоего бога.Я рассмеялся, плюнул мысленно в него.Твой бог убог, и может лишь немного,Хотя под его дудку пляшет чуть ли не любой.Твой бог убог, запомни это.Я рассмеялся как-то раз и вышвырнул его подачки.Да, отказался от звона монеты,Мне не нужны все эти клубы, виллы, тачки.Я презираю то, чему отдался ты сполна.Твой бог дешевка. Твой бог фальшивка.Ты слеп и чашу пьешь до дна.Ты раб. Ты быстро проглотил наживку.Тебя волнует больше всякого из жемчуга колье.Что может хуже быть твоего места?Твой бог – валюта, биржи, акции, у.е.Тебя не жаль мне, если честно.

«Тысячи снов, но пара судеб…»

Тысячи снов, но пара судеб…Тысячи слов, но пара судей…Невнятно что-то бормотал я ночью,Понятно было: падал, точно.Кому-то клятву дал, кого-то предал,Об этом явно пожалел немало.Уткнулся в что-то и накрылся пледом,Чего-то явно не хватало.В комнате сам, мне не уютно,Не греет сердце грош в заначке.Ну хорошо, хотя б не людно.А впрочем, я решил задачку!Терял, теряю, находил, найду.Доволен, вроде, но иду ко дну.Если бы знал, что будет так:Вроде живу, а вроде нет,Я ни за что б не стал, кем стал,Я б ненавидел звон монет…

«Бетонный пол – это грань утешения…»

Бетонный пол – это грань утешения,А у меня такое редко бывает, но жестко.Ты думаешь, я не в ответе за все те решения,Что принял, будучи нервным подростком?Ты ошибаешься, дядя. Ошибаешься, тетя.Дело не в возрасте, дело не в карме.Дело в чем-то мне неподвластном, о чем вы все врете.Клад ведь ищут совсем не по карте…Да, я мир ненавижу. Людей презираю,Вернее натуру людскую. Она мне противна!Я тот, кто я есть, я ни с кем не играю,И вера в цитаты наивна.В моем цирке, иль парке, иль прочем отстойнике,Нет ни красок, ни грима, ни кайфа,Нет чести. Как в лавке посудной громят чашки слоники,Стоя на месте. Беги от меня и не возвращайся!Оставшимся что посулят? Как всегда:Отчитал и ушел, как священник в грехах.Жизнь – река пересохшая. Зато совесть чиста.Нет, вранье! – перебью впопыхах.Странно, у всех тут любовь все спасет,В животах кружат бабочки.Точно спасет? Хорошо!А у меня в животе лишь разбитые лампочки…Не ныряй в мой мирок, если хочешь найти приключения.Ты совсем не поймешь то, о чем я пишу.Может болен, иль нет. Ты нырнул? Будь уверенней:Захлебнешься. Если выживешь – я задушу.

«И снова не засыпаю, до утра испишу все листы…»

И снова не засыпаю, до утра испишу все листы.Говорят, что не модно.Я знаю.Взрыв, разрыв – я сжигаю мосты.Разжигаю костры быстрым взмахом руки,Полыхает чердак. Я его не спасаю.Давно спят, давно спят дураки.А я снова не засыпаю: вот еще бы хотя б две строки!

«Когда захочешь сдохнуть – позвони мне…»

Когда захочешь сдохнуть – позвони мне,Я обещаю, что бы ни было – найдем общий язык.– Какая разница, как жарко летом, если я на зимнем?– Вот то-то и оно. Пока чужое не свое, оно смешней в разы.Бывает всякое, мы разные, не спорю вовсе.Да нет, способны люди понимать, но не хотят.«А мой процент какой?» – вся суть в этом вопросе,Но как беда настигнет, глазки бегают, как у котят.Волну поймай, плохое игнорируй, будь наивней.Ты веселись пока. Пока не май – не жди грозы,Но вдруг захочешь сдохнуть – позвони мне,Я обещаю, что бы ни было – найдем общий язык.

«Мысли под потолком, но я тебе не совру ни грамма…»

Мысли под потолком, но я тебе не совру ни грамма:Я был болен.Потом был уволен.Теперь я свободен.Закончилось скоро кино и приходят уже телеграммы.Зубной пастой измазаны двери, перила залиты кровью.Я спокоен.Удар, за коимИдет череда побоев.Ты знаешь, вокруг все всмятку, а я не веду и бровью.Мой двор. Тут парковка, машины и много снега,А на нем,Стоят сани с конем.Горят окна огнем.Показалось на пару секунд, что уже пару раз так бегал.Понятые, досмотр, протокол, клетка три на три.Проснулся в поту.Я с собой не в ладу.– Так в последнем году и должно быть, – сказала мне смерть, откуда-то изнутри.

«Не ищи меня среди толп людей…»

Не ищи меня среди толп людей,Если вдруг найдешь – тут же топай мимо.Тебе вовсе не нужен двуличный злодей —Он ведь будет брать твои средства грима!Не ищи меня там, где стоят купола,Не ищи меня в чем-то хорошем и добром.Если честно, то поиски страшная кабала:То он плох кошельком, то не нравится сортом…Не ищи вообще. Сам найдется когда-то.Ты ведь милый ангел, зачем тебе бес?Хотя знаешь, не жди ты заветной даты:Я трамвай, наконец-то сошедший с рельс.

«Когда становится паршиво на душе…»

Когда становится паршиво на душе,И день мне кажется очень ужасным,Я вспоминаю о своих родных,Что любят меня крепко-крепко.Не раз на меня вешали клише,Искали поводов подставить разных,Исподтишка били под самый дых,И награждали сонмом выражений безобразных.Я сдался б уже сотни раз, если не больше,Но не могу себе я этого позволить,Пока от меня ждут отдачи,Мои любимые мной люди.Я стану поумней, попроще,Найду местечко для терпенья, силы воли…Любимые уйдут когда-то в рай, я их утрачу.Все, что угодно выдержу. Все, кроме этой боли.

«С воскресенья на понедельник, около двух…»

С воскресенья на понедельник, около двух,Видений полна стала комната и страха.Причудливые формы безысходности – то чей-то дух,Когда-то вышедший из тела, павшего на плахе.Он предвещает мне дичайший образ:Земля на несколько частей расчерчена,Вокруг твари зловещие шепчут азбукой Морзе,Кровавое, нервозное, растерзанное тело, изувеченное,Распласталось ниц.И кружат стаи черных птиц,Взмывают в небеса,Не ведая границ.Я.Это был я.Мое лежало тело.Ублюдком рос, ублюдком вырос.Жизнь вызовет, судя по образу, и скоро, на тотами.Я чувствую давно, что не иду, а ковыляю,И обо мне уродливо тут что-то пели.Собаке смерть собачья, а значит до смерти забьют ногами.Никто рыдать не станет, я надеюсь.Я ведь хотел уйти, не раз хотел.Предупреди меня, вещатель, я в тот день побреюсь.Негоже хоронить, хоть и презренных, но небритых тел.Я понял: чему быть, того не миновать.Буду готов с этого дня, готов уйти.Было бы лучше смерть найти, уснув, упав безвольно на кровать,Но так судьба распорядилась: как скотину затоптать, убить.

«Мы говорили об одном и том же…»

Мы говорили об одном и том же,Да только я практичен, ты же – теоретик.Бывало, ненависть к тебе росла как дрожжи,Ведь любят больше что снаружи, не внутри конфеты.И среди тех и этих: кто еще жив, и чья уж песня спета,Кто жизнь распробовал на вкус годами,Единогласно скажут, не тая секрета:Вся жизнь – дерьмо, а люди – твари.Ты знаешь, я смеюсь теперь, когда мне плохо,Смеюсь в лицо, противно так, громко и нагло.Я остаюсь спокоен, если массой правит суматоха,Ведь я и есть вулкан, что извергает магму.Теперь ты ненавидь меня – мне все равно,Хотя когда-то мне был каждый важен…Наивность, чувства, вера – все ушло,Оставив горы сгоряча подписанных бумажек.Мне нечего делить с рабами денег,Мне нечего делить со всякой швалью.Мне очень жаль, что правда остается тенью —Я ухожу опять, укрывшись шалью.

«Ты ничего не знаешь о боли…»