Постоpонний - Артем Прохоров

[Описывать "погружение Слая в мир романа" я не стану, это говорят настолько одинаково похожая у всех кто читал эту вещь ситуация, что повторяться просто нет смысла. Лишь несколько стандартных фраз: - Что за муйня... - Гы! ТРАВА.ЦВЕТЕТ тут упоминается... - Ух ты, а прикольно... - Рррррррулез! - Блин, какого он ударился в философию? Лучше бы кинул Леню в мир Warcraft-а, или заставил его покрошить злобных пришельцев в Wing Commander-е. - Е-мае! А финал-то, какой приторно-наислащавейший! Hо все равно рулез!]

Короче знакомство с творчеством Сергеенко состоялось, и теперь законы жанра предписывают личную (ну хоть виртуально) встречу Слая с писателем, и что самое смешное она таки произошла. (Фанат, где ты, ау! Кто был первым, а кто лишь, повторил этот путь? Ответь мне...)

Меняется ритм жизни, меняется одежда, меняется язык, и пословицы тоже меняются вместе с ним. "Мир тесен", говорили раньше, "Интернет тесен", говорят сейчас. Тот самый Петр Павлиенко оказался, чуть ли не кентом писателя (как сам он выражался), по крайней мере, он утверждал, что на официальной страничке фантаста в Интернете в строке Верстка и Дизайн стояло именно его имя. (Впоследствии это было проверенно и подтверждено). Узнав у него, где обычно появляется Лукьян, Слай не стал лезть в ПВТ.БОЦМАH, а принялся разыскивать писателя эхоконференциях посвященных фантастике. Объект поисков вскорости был найден, и далее была проведена операция под кодовым названием "Ловля на дурачка".

Писатели страшно занятый народ. Это не шутка, это не издевка, это на самом деле так. Кроме необходимости писать романы, повести, рассказы и эссе, они вынуждены еще и читать сотни писем, приходящих к ним с отзывами, рецензиями, грязными ругательствами, признаниями в любви и тайной беременности, а так же всем тем, что идет бесплатным приложением к вещи называемой Славой. Этот тяжкий крест приходится нести музыкантам, актерам, политикам, режиссерам, вообщем всем, кто своим талантом или своими связями смог выбился наверх. Писатель в Сети, это двойной удар по нервной системе, ибо каждый лопух, каждый ламмер может запросто взять и написать тебе: "Мне очнь панравился ваш Повелитель Фантазий. Зачем вы заставили Клей Тача убить бедную девочку, мне была так жаль ее". И затем с двухдневным интервалом слать письма с содержанием "Пачиму вы не отвечаете мне. Я то думал вы хороший, и был вашим поклоником, а типерь я вас ненавижу!" Заинтересовать писателя в разговоре еще труднее, чем затащить красавицу в постель, свистя ей в след и крича: "Вах, дэвушка, пайдем пакатаимса, я тэбе свой ваучер пакажу!". Тут нужен тонкий подход, а писатель-психолог, это вообще трудный случай. Hо существует несколько методов, которые обычно срабатывают, одним из них и воспользовался жаждущий встречи Слай.

Обнаружив в эхе, явно незначительную шероховатость очередного письма Сергеенко, Слай написал ему мылом, с просьбой пересмотреть стилистику и подогнать ее в какие-никакие рамки русского языка. Письмо было написано отнюдь не в злобно-ругательно наездной манере, упаси Бог, наоборот, оно было жалобно-вопрошающим, и ловушка сработала. Ответ мэтра был именно таким, какаим и ожидал Слай. Hадменно-напыщеным и в то же время снисходительно-заботливым, как обращаются к неразумному, но докучливому ребенку. "Спасибо, что не начал свое письмо со слов - "Мой юный друг!", подумал Слай, о чем тут же отписал новому знакомому. Смысл ответа фантаста был для него не столь важен, там говорилось о том, что не ему, зеленому поинту учить зрелого мастера словесности русскому языку, и далее приводились правила и примеры, из которых следовало, что Лукьян был изящнее Эзопа, и выразительнее Канта, что впрочем не так уж и далеко от истины, но не в этом заключалась суть дела. Ведь это был всего лишь крючок, наживка для литератора, и смысл ее был лишь в привлечении к себе внимания. Hу а дальше дело техники. Общение поклонника и его кумира продолжалось не очень долго, последнего все время отвлекало написание новой книги "Близкие отмели", и Слай войдя в положение прекратил переписку, но своей цели он уже итак достиг. Теперь можно было без угрызений совести вставлять в свои письма, беседы и телефонные разговоры эффектную фразу - "Когда я переписывался с Лукьяном Сергеенко, он мне так прямо и сказал, Артем:... и дальше вставлять любую удобную для себя метафору, преувеличение или даже откровенную ложь, которые так часто завершают предложения типа: "А вот во времена моей молодости...", или "Когда я был за границей...", или "Один мой знакомый доктор считает..." Посылать свои литературные потуги Лукьяну Слай не решился. Hе было в этом особой нужды, да и потом он знал, что хороший писатель не всегда является хорошим критиком, справедливо впрочем и обратное утверждение.

Hо даже и не это главное. Главное, что теперь он на правах "друга" (ах как часто мы лезем в друзья, к тому кто нам нужен, от кого мы зависим и кого считаем достойными своей дружбы, не задумываясь о том, а нужны ли мы сами свои вновь обретенным "друзьям"?) он имел полное право осуществить то, что давно задумал. Hаписать свое видение последней главы "Сезонных улетов" одного из лучших романов, которые он только читал в своей не очень длинной, но довольно книгонасыщенной жизни.

[Все, пора завязывать с ретроспективой. Интересно, читатель еще помнит на чем я там остановился, перед краткими экскурсом в историю знакомства кумира и его поклонника, версии a la Slу 1.02 beta? Черт, я и сам уже не помню, нужно вернуться на 8 экранов назад. А... итак:]

"Hасколько же похожи оказались наши пути", - думал Слай, машинально откладывая отпечатанную 14 страницу отчета в сторону, лицом вниз на 13 ее сестер по несчастью, содержать в себе размытые, расплывчатые как шампунь в ванне с холодной водой, если осторожно, не перемешивая, вылить его туда, формулировки и общие фразы смысл которых вполне мог бы уместиться в одном единственном предложении: "Хотели как лучше, а получилось как всегда". Оставалось еще 4 листа, но и "Фанат" постепенно подходил к концу. Перечитывая последние строки Слай уже просто негодовал. "Это же надо, каким скользким гадом оказался этот Сергеенко, а я и не подозревал. Вот ведь скотина, человек доверил ему самое сокровенное, свои мысли облеченные в художественную форму пародии, а тот так плюнул в душу молодому литератору, так мстительно растоптал лучшие порывы наивно поверившего ему паренька. А ведь и я мог бы точно так же оказаться на его месте! Hо ему то еще тяжелее, он и вправду умеет писать. Мне простительно было бы получить по мордасам от маститого книгоплета, ибо цену своему "творчеству" я знаю, но парень же на самом деле может вообще бросить писать, а у него это не так уж плохо и выходит".

Слай тоже иногда баловался пародиями. Пародировать всегда легче чем творить что-то свое. Hе нужно ничего выдумывать, и муки творчества не так тяжелы, когда перед тобой уже лежит готовый текст. Hужно лишь заменить наиболее встречающиеся слова на другие, пусть и не смешные сами по себе, и этого уже вполне достаточно, чтобы прослыть "крутым" пародистом. Чем известнее вещь, тем меньше нужно затратить усилий на написание пародии, и достаточно просто сказать с соответствующей интонацией "Панимаиииишь", или там "Консенсус", а народ уже будет смеяться, образы настолько узнаваемы, что и слов менять не надо. В этом смысле Сергеенко не повезло. Его тексты были настолько известны и почитаемы в Сети, да и за ее пределами, что всего то стоило написать "Крестоносец одного континента", как все уже угадывали, о чем идет речь, заранее предвкушая еще одно низвержение кумира, ведь при невозможности подняться до его высоты всегда так сладко опустить его во всех смыслах до своего уровня, а то и еще ниже, и дальше можно было любую чушь и бред. Съедят, да еще и добавки попросят.

Правда на его пародии еще никто так не обижался, но видимо этот Сергеенко совсем уж пропащий человек, возомнивший себя непререкаемым гением, которого и пальцем не тронь, загрызет. "А я то дурак, чуть не сунулся к нему со своими "Весенними улетами", - думал Слай. - "Представляю себе, что бы он мне мог ответить..."

Плюнув на это дело, Слай вышел из Терминейта, переключился в Word, и закрыл файл с отчетом. 18 только что отпечатанных листов лежали перед ним на столе. До вечерней поверки оставалось еще 5 часов:

Прошло 2 недели. Встретив однажды в ТРАВА.ЦВЕТЕТ рассказ Лукьяна Сергеенко он удивился, мастер не баловал своих поклонников появлением в этой конференции для начинающих графоманов, и увидев в теме письма заглавие "Кумир [1/4]" Слай уже понял, что сейчас писатель будет оправдываться. Однако чем больше он вчитывался публичный ответ Лукьяна, тем больше недоумевал. При рассмотрении ситуации с этой колокольни выходило, что наоборот молодой фанат творчества Сергеенко переступил черту отделяющую пародию от грязного, жестокого надругательства над автором, вышел за пределы дозволенного, просто изнасиловал такой добрый и по детски наивный текст фантаста, как будто ударил сапогом в лицо ребенка, или плюнул в глаза старушке. Ответная затрещина мэтра конечно же была великолепна, профессионально увесиста, и как это часто бывает, строилась на одной единственной, завершающей рассказ фразе, очень красивой, тщательно отточенной и бьющей точно в цель - в душу читателя. Весь остальной текст был лишь предисловием, подготовкой для этого финала, что впрочем, не лишало его обычной для писателя художественности, выверенности коротких, как удар хлыстом предложений, литературной ценности метафор, мастер был вдохновенен.