Год на севере - Сергей Максимов

В 1850 году Максимов приехал в Москву для поступления в университет. Он мечтал о филологическом факультете, однако этот план пришлось оставить. Правительство, напуганное европейскими революциями 1848 года и отечественной «крамолой» в лице петрашевцев, сочло, что «зло пресечь» можно по рецепту грибоедовского Скалозуба, и, не мудрствуя лукаво, приостановило прием студентов на все факультеты, кроме медицинского. Вот и пришлось вчерашнему гимназисту про сочинительство на время забыть. Целых два года он принуждал себя к занятиям в анатомическом театре, к слушанию лекций по фармацевтике, однако так и не смог увлечься медициной.

В 1852 году Максимов перебирается и Петербург в надежде определиться на филологический факультет столичного университета, но и здесь терпит неудачу. Волей-неволей ему приходится продолжать учебу на лекаря — теперь в Медико-хирургической академии. Однако с тем большей настойчивостью он продолжает свои литературные занятия. В Петербурге Максимов познакомился с молодым энергичным журналистом А. В. Старчевским, как раз в это время предпринявшим издание «Справочного энциклопедического словаря». Максимов получил заказ на ряд статей, среди которых была заметка о В. И. Дале. Этот факт красноречиво свидетельствует о том, что уже в ту пору Сергей Васильевич проявлял особый интерес к народоведению.

Старчевский был фактическим руководителем журнала «Библиотека для чтения», поэтому закономерно, что и первый свой прозаический опыт Максимов опубликовал в этом журнале. «Крестьянские посиделки в Костромской губернии» - очерк под этим непритязательным названием, появившийся в январской книжке «Библиотеки» за 1854 год, открыл целую серию произведений, посвященных народному быту верхнего Поволжья. Имя молодого писателя стало появляться на страницах журнала через номер, и уже вскоре, о нем заговорили в литературном мире. «Библиотека для чтения» не считалась солидным изданием: журнал ориентировался главным образом на провинциального читателя и заполнялся в основном произведениями второстепенных писателей, переводами французских романов, светскими повестями. И все же... «Были годы, когда он (журнал. — С. П.) имел до 50 000 подписчиков, цифра, которой никогда ни прежде, ни после не достигал ни один из толстых журналов в России. Его влияние было громадно в провинции, пожалуй, даже больше, чем в самом Петербурге. Он решал судьбу каждого начинающего писателя и либо сразу выводил человека из ничтожества на путь славы, либо бесповоротно, одним махом пера, клеймил его печатью бездарности». [p6] Для Максимова дебют на страницах этого издания оказался удачным. Такой взыскательный читатель, как Иван Сергеевич Тургенев, пришел в восторг от очерка «Сергач», помещенного в ноябрьской книжке «Библиотеки» за 1854 год.

Ободренный первыми успехами и похвалами в печати (среди рецензентов, отметивших появление нового таланта, был и соредактор «Современника» И. И. Панаев), Сергей Максимов решил целиком посвятить себя изучению народного быта. Успех у публики писателей, работавших над «физиологическими очерками», был очевиден для него, и он решает оставить учебу, чтобы всерьез заняться литературным трудом. Весной 1855 года он отправляется во Владимирскую губернию в надежде познакомиться изнутри с бытом офеней — торговцев вразнос, изучить их тайный язык, о котором нередко поминалось в этнографических статьях, но не было никаких достоверных сведений. Старчевский, рассчитывая приобрести для своего журнала несколько интересных очерков, оказал Максимову помощь деньгами, и вчерашний студент смело ринулся в глубь незнакомой жизни.

Странствие по офенским селам едва не окончилось для него трагически. Затеянный исследователем маскарад (Максимов представлялся семинаристом, ищущим место учителя) никого не ввел в заблуждение, напротив, его принимали не то за шпиона, не то за ревизора. И только вмешательство местного священника спасло этнографа от расправы.

В то лето Максимов побывал в Нижегородской губернии, посетил знаменитую Макарьевскую ярмарку, познакомился с жизнью народов Среднего Поволжья. Очерки, написанные им по свежим впечатлениям от этой поездки, вскоре появились в «Библиотеке для чтения». Вместе с ранее опубликованными зарисовками крестьянского быта Костромской губернии эти очерки и составили репутацию молодого писателя, позволившую ему претендовать на участие в «литературной экспедиции»...

Когда, с грехом пополам, был определен состав этой экспедиции, управляющий Морским министерством барон Ф. П. Врангель приказал чиновникам министерства разработать специальную программу для ее участников. Барон считал, что «Морскому сборнику» нужны серьезные работы, могущие представить практический интерес для русского флота. Посему, чтобы испытать пригодность кандидатов к серьезной работе, Врангель «положил себе за правило подвергнуть каждого из охотников следовать призыву великого князя, некоторого рода экзамену... Экзамен этот должен состоять в требовании предварительной работы, в которой будущий путешественник излагал бы отчет о материалах, имеющихся уже в печати, относительно страны и обитателей, избранных ими к исследованию, с некоторым критическим разбором и с указанием на неполноты; а в заключение составил бы программу, основанную на таком предварительном изучении предмета и разборе его». [p7] Чиновники министерства разработали обширный документ, которым должны были руководствоваться в предварительной работе кандидаты в экспедицию.

Но, получив от Врангеля продуманную программу, которая ставила перед литераторами четкие задачи, великий князь отмахнулся от чиновной инициативы: «Я не считаю нужным давать подробную программу для этих исследований, предоставляя каждому составлять описание по собственному усмотрению...». [p8] В результате командированные литераторы получили лишь короткую инструкцию, которая, в общем, ни к чему конкретно не обязывала. Писателям были вручены послания за подписью Врангеля:

«Вследствие изъявленного Вами желания отправиться по поручению Морского министерства обозреть жителей……губернии и прибрежья…… моря, занимающихся рыболовством и судоходством, для составления по этому предмету статей в «Морской сборник» прошу Вас обратить при сем особенное внимание: на а) их жилища, их промыслы, с показанием обстоятельств, благоприятствующих и мешающих развитию оных, в) суда и равные судоходные орудия и средства ими употребляемые, означая их названия и представляя, если возможно, их изображение на рисунке, с) физический их вид и состояние и т.д.) преимущественно их нравы, обычаи, привычки и все особенности, резко отличающие их от прочих обитателей той же страны, как в нравственности, так и в промышленном отношении, а равно и в речи, поговорках, поверьях и т. п. Если Вы найдете возможным подметить и другие характеристические черты обозреваемой Вами страны и ее жителей, то совершенно от Вашего усмотрения будет зависеть вместить их в описание, как признаете за лучшее. Морское начальство, не желая стеснить таланта, вполне предоставляет Вам излагать Ваше путешествие и результаты Ваших наблюдений в той форме и тех размерах, которые Вам покажутся наиболее удобными, ожидая от Вашего пера произведения его достойного как по содержанию и изложению, так и по объему». [p9]

И все же Максимов постарался ознакомиться с тем, что писали об избранной им «в удел» Архангельской губернии путешественники иных времен. Книг, посвященных этому краю, оказалось совсем немного: записки академиков И. И. Лепехина и Н. Я. Озерецковского, посетивших Архангельскую губернию в 70-х годах ХVIII века, описание Беломорья архангелогородца А. И. Фомина, члена-корреспондента Петербургской Академии наук, относящееся к концу того же ХVIII века, отчет биолога А. И. Шренка о поездке по «странам полунощным» в 1837 году, «Очерки Архангельской губернии» В. Верещагина, изданные в 1849 году. Да по журналам было рассыпано два-три десятка статей и воспоминаний о посещении Русского Севера. Так что при исполнении программы, врученной писателю морским ведомством, ему приходилось рассчитывать не столько на печатные источники, сколько на собственные силы.

Получив рекомендательные письма к губернским властям и денежное содержание за полгода вперед, вьюжным февральским днем 1856 года Максимов отбыл из Петербурга. Тысячеверстный путь до Архангельска он покрыл за пять дней — довольно быстро, если учесть состояние дорог в этих малонаселенных местах. Затем наступила пора усиленных трудов в городских архивах. Писатель методично просматривал подшивки «Губернских ведомостей»: в неофициальной части этой еженедельной газеты, выходившей в Архангельске с 1838 года, накопилась масса сведений, присланных местными краеведами — учителями, чиновниками, священниками — из разных концов огромной губернии (в те времена в состав ее входили территории современных Архангельской и Мурманской областей, а также часть территории Коми АССР и Карельской АССР). Документы и рукописи, дошедшие из прошлого, также помогли писателю составить представление об этом крае. На страницах книги, родившейся в результате странствий по архангельским пределам, нашли место и выписки из старинных бумаг, и цитаты из книг путешественников, и выдержки из бесхитростных рукописных повествований местных историков-любителей.