Наследники для наследия - Эсфирь Серебрянская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ох, Кузя, какой ты милый! – заявила она, запуская вилку в стоящую на столе сковородку.
– А? Что? – обернулся я, стараясь не ошпарить себя из чайника, который к тому времени держал в своих руках.
– Мням! – раздалось в ответ, и приличный кусок яичницы исчез в ее рту.
– Эй, ты! – вспыхнул мой праведный гнев, – Прекрати жрать мой обед!
– Фи, Кузя, как только твой язык поворачивается говорить в таком тоне со старшей сестрой… Мням… Ф слефусий рас клади тсуть мнше соли.
Не глядя, вернув чайник на плиту, я упер кулаки в бока.
– Лета! – в моем голосе просто звенело суровое, совсем не шуточное, осуждение, – немедленно оставь мою еду в покое! И прекрати меня звать "Кузей"! Или…
– Или что? – с насмешливым любопытством перебила сестрица, проглотив кусок.
– Или я применю силу…
– О-о-о! Силу! – запрокинув голову, Лета от души рассмеялась. Да еще демонстративно спиной ко мне развернулась, вновь приступая к яичнице. К МОЕЙ яичнице!
От прилива возмущения искранула злоба, толкая меня на дикие свершения.
Обычно-то я стараюсь вести себя посдержанней. А что еще остается делать, если в свои тринадцать с половиной выгляжу от силы лет на восемь-девять. И хотя в своем классе мне удалось заслужить уважение, когда с помощью швабры отдубасил двух особо рьяных доставал, однако ж, прекрасно понимаю, что в честной драке смогу победить лишь первоклассника… Ну, может быть, второклассника…
Лета же, наоборот, выглядит гораздо старше своих почти шестнадцати. Ее один раз даже приняли за молодую маму с ребенком. Наверно, не стоит пояснять, кого именно приняли за сынишку.
Вот только я был зол. Причем зол весьма по-настоящему. А поэтому, не раздумывая, бросился в бой: зайдя сзади, прыгнул сестре на спину и вцепился в волосы. Вскикнув от неожиданности, Лета под моим весом стала заваливаться назад. Она попыталась схватиться за стол, но не повезло, и в следующее мгновение мы, с табуреткой за компанию, грохнулись на пол.
Точнее, сначала я приземлился на спину, отчего у меня глаза выпучились как у лягушки. Потом свалившийся мне на грудь огромный булыжник, оказавшийся Летиной головой, выбил из легких весь воздух. А уж после этого перед глазами вырос диск сковородки.
Как говорится, против лома нет приема… Могу твердо заверить, против сковородки тоже очень трудно подобрать какой-либо приемчик. Особенно когда вы припечатаны к полу немалыми килограммами, а чертов диск неумолимо идет с вами на стыковку. Я, конечно, пытался дергаться, но спастись от весьма ощутимого 'Бамс!' по лбу не удалось. Картинка помутнела-расплылась, и следующие минут десять-пятнадцать моей жизни прошли в густом тумане, в котором сознание бродило, как всем известный ежик. Разве что "Лошадь!" не кричало. И это радовало, показывая, что хоть что-то еще соображаю. Страшно даже представить возможные последствия, будь сковородка не алюминиевая, а чугунная. Так что, да здравствует прогресс и легкие металлы!
С этой мыслью я сделал попытку вернуться в реальность. Тем более что звон в ушах стал потише, а в глазах тумана вроде как поменьше. Даже бледное пятно, непонятно почему висящее передо мной в воздухе, стало постепенно обретать более четкие границы, пока не превратилось в лицо Леты.
– О! По-моему, ты теперь совсем пришел в себя! – приветствовала она мое возвращение, – тогда, может, сам подержишь полотенце? А я попробую организовать настоящий холод для твоей шишки.
"Какой шишки?" – хотел спросить я, но не спросил, так как вдруг осознал, что уже не лежу на полу посреди кухни, а сижу на стуле в самом уютном ее уголке. Тем временем Лета, сунув мокрую тряпку мне в руку, приставила ее к моему же лбу, приказав: "Держи!". Сама же она, вооружившись ножом, нырнула в холодильник. Непродолжительная схватка с морозилкой и ей удалось отколоть вполне приличный кусок наледи.
– Повезло тебе, братец, что мы никак не разоримся на покупку нового холодильника, – заявила Лета, заменяя мне тряпку на ледышку, – у современных-то лед на морозилке не образуется.
Врученный ледяной осколок, выскользнув из моей руки, попытался вылететь из кухни, но угодил сестре в ногу. Подобрав его и завернув в полотенце, старшАя протянула мне получившийся узелок со словами:
– Держи, дорогой, и цени какая добрая и заботливая у тебя сестра.
Ее слова сковырнули вынужденную апатию с моих мозгов.
– Так это ты мне от избытка доброты и заботы приложила сковородкой по кумполу? – сварливо поинтересовался я, тем не менее принимая дар.
– Вообще-то, за твою идиотскую выходку, тебя прибить мало… – ответила Лета, усаживаясь напротив.
– Ты так и сделала, – я осторожно приложил холод к ранению.
Она лишь отмахнулась:
– Это так, случайность. Просто когда падала, промахнувшись мимо стола, ухватилась за сковородку. Но вот чем ты думал, я этого не понимаю!
– Не волнуйся об этом. Ты мне уже отшибла все, чем я мог думать.
– Сам виноват!
– "Сам виноват"?! – сипло переспросил я, убирая полотенце ото лба.
– Да сам!
– Да ты!.. – начала по новой закипать во мне покалеченная, но не остывшая ярость, – Ты!…
– Слушай, братец, – перебила меня сестрица, – мы, конечно, с тобой можем еще разок поцапаться, но ты уверен, что сейчас тебе, точней твоим мозгам, это будет пользительно?
– Что?! – заорал я.
– Да не злись ты так. Ведь тебе действительно крепко по лбу влетело. А от крика в лучшем случае голова будет сильно гудеть, в худшем же, – Лета постучала пальцем по виску, – вот отсюда все фьюить… – ее палец, изобразив причудливую змейку, ткнул куда-то вверх. Я невольно поднял глаза, словно ожидая увидеть, куда именно мои мозги сделают этот "фьюить", и наткнулся на чуднОе яркое пятно под потолком. Такое свежее и радостное.
Сначала я не понял, что это. Потом понял, но не сообразил, откуда оно там взялось. Через мгновение сообразил, затем представил и после этого меня пробило на "Хи-хи". Да еще как пробило! Прямо свалило с ног, точней с табурета. Хорошо, хоть на стол облокотиться смог, а то бы так и скатился на пол под аккомпанемент Летиных "Ты чего? " и "Что с тобой? ". Бедняжка нешуточно испугалась, решив, что у меня случился этот самый "фьюить" и все мои шарики-ролики раскатились-разбежались по углам, да по щелям.
Эх, как меня утешали, успокаивали, уговаривали, сочувствовали, раскаивались… И еще во внезапном страхе-смятении, как бы ненароком все предметы убирает подальше от меня, вроде как болезного. А потом еще подальше переставляет. Собственно я
