Четыре билета на ночной скорый - Леонид Словин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
2
— Ищете кого-нибудь? — спросила проводница четырнадцатого вагона, длинноногая, с челкой девчонка в джинсах.
— Инспектор розыска Денисов. Здравствуйте.
— Тоня, — проводница подала руку.
Денисов понял, что перед ним учащаяся железнодорожного техникума, проходящая практику в качестве проводницы.
— Первый раз в поездке? — спросил он.
— Что-нибудь не так?
— Нет-нет, — он подошел к третьему купе, в котором ехал пострадавший. Пассажиров этого купе помните?
— Кого именно?
— В летнем плаще, в шляпе.
— С портфелем!.. Что все-таки случилось?
— Я объясню. Купе было заполнено?
— Четыре пассажира.
— Они вместе ехали?
Она подумала:
— По-моему, здесь познакомились.
— Мужчины?
— Да. Можете открыть дверь — не заперто.
В купе Тоня успела поработать тряпкой и веником, линолеум еще не просох В пустой пепельнице лежало несколько кусочков мелко разорванной мелованной бумаги; на верхней полке — клочок оберточной, жесткой, пропахшей магазином стройматериалов — Все отправлялись с конечного пункта?
Проводница присела на полку, обняла колени в джинсах:
— Вначале с ними ехала пассажирка. Я ее перевела в соседнее, к женщинам, а мужчину из того купе — сюда. Чтобы удобнее.
— Эти четверо… Никто не показался вам подозрительным, странным?
— Н-нет.
— Все ехали до Москвы? — в купе было жарко, Денисов расстегнул куртку.
— Один был транзитный. — Тоня подумала. — Вот только свет горел всю ночь… Я обратила внимание,
— А в других купе?
— В других спали. Могу я тоже спросить? Что случилось?
— Совершено преступление, — Денисов поднялся. — Пострадавший ехал в этом купе на двенадцатом месте, Я прошу вас пройти со мной в отдел внутренних дел.
— Он шахматист, — пострадавшего она хорошо запомнила. — С доской не расставался… Командировочный!
— Шахматы вез с собой?
— У меня брал.
— А партнеры?
— Он больше сам с собой. Расставит фигуры и сидит…
Тоня с любопытством разглядывала кабинет. Расположенный в старой, не подвергавшейся — реконструкции части вокзала, кабинет был со сводчатым потолком, с колонной посредине. Сквозь стрельчатое окно виднелся Дубниковский мост с неподвижными красными огнями, внизу чернели электрички. Ночь выдалась ясной: горловина станции просматривалась до самого блокпоста и дальше за элеваторы.
— Не тоскливо здесь? — спросила Тоня.
— Скучать, в общем, некогда.
Проводница успела переодеться: туфли на модном каблуке, к джинсам прилегал мохнатый тяжелый свитер.
— Значит, пострадавший — человек увлеченный… — сказал Денисов.
— Серьезный, — она ждала наводящих вопросов.
— Это он обменялся местами?
— С женщиной? Нет. Тот — молодой парень. В куртке. У него на куртке написано «Стройотряд» или что-то похожее.
Денисов сделал пометку в блокноте, — Шахматист ехал внизу?
— На нижней полке отдыхал Юрий Николаевич. Пожилой, в очках.
— Как он одет?
— Короткое серое пальто, шапка… Хороший дядечка.
Тоже из Москвы.
— И он играл в шахматы?
— При мне они больше разговаривали.
— Не помните, о чем?
— Один раз о каких-то насекомых. Похоже, о жучках.
— Жучках?
— Жучки будто издают звуки при трении лапок о подкрылышки. Пострадавший объяснял, а Юрий Николаевич слушал.
— Они были вдвоем?
— Третий в это время мыл яблоки в коридоре. — Кого вы называете третьим? — Денисов посмотрел в свои записи: «Пострадавший — шахматист», «Куртка „Стройотряд“», «Юрий Николаевич», «Все до Москвы».
Транзитного. Солидный тоже пассажир. Билет у него до станции Ош.
— Где это?
— Среднеазиатской железной дороги.
За окном Денисов увидел Антона. Вместе со следователем и экспертом дежурный возвращался в отдел.
«Газик» медленно двигался вдоль перрона к стоянке для служебных машид.
Сверху Антон казался еще мощнее. Говорили, у себя, на Алтае, Сабодаш стал чемпионом-гиревиком еще до того, как начал по-настоящему тренироваться. Пришел на соревнования зрителем, ушел призером.
По тому, как Антон шел, глядя под ноги, как слушал следователя, Денисов понял: ничего положительного осмотр не принес.
— Пострадавший выходил на стоянках? Что-нибудь приносил? — Денисов задал проводнице еще несколько формальных вопросов. — За постель уплатил сразу?
— Нет… Не помню…
Денисов почувствовал сдержанное кокетство, которое ей шло. Увлекшись, Топя едва не упустила существенное: — Минуточку! За него уплатила женщина…
— Та, что ехала в купе?
— Она.
Вошел Антон, закурил, присел на широкий подоконник.
— Он ни с кем не ссорился по дороге? — спросил Сабодаш.
— У нас в поезде? Нет… — она покачала головой.
Денисов вернулся к тому, на чем остановился перед приходом Антона:
— Выходит, женщина и пострадавший знали друг друга?
— Не скажу… Да! Еще он спрашивал таблетку от головной боли!
— Когда?
— Где-то на Московской дороге, вечером.
— Вы убирали купе, приносили чай… Может, при вас он называл какой-нибудь город, улицу? Имя?
Тоня подумала.
— Какое-то женское имя… Валя? Нет, Катя! Катенька!
— Именно пострадавший?
— Не помню. Они всю ночь разговаривали… Кажется, он сказал: «Катенька…» — Проводница вздохнула: — Тяжелая ездка, все места были заняты!
Тоня словно подвела черту под тем, что видела и слышала в ночном скором.
— Остается гадать, — вздохнул Антон. — Какие выводы следуют из всего, сказанного…
Денисов посмотрел на часы: попутчики пострадавшего скорее всего сидели в вокзале: метро открывалось через три часа.
«Если не уехали на такси…»
Он встал, чтобы подать Тоне пальто.
— Обратите внимание на стоянку такси, — Антон не удержался от напутствия, — потом пригородный зал.
Я посажу помощника к монитору, пусть ищет по телевизору.
— Со мной никто не пойдет? — спросил Денисов.
— Опергруппа на Дубниковке: подъезды, дворы. Без этого не обойтись… Сабодаш нашарил в кармане пачку «Беломора», не глядя, сунул внутрь два толстых пальца. — Кроме того, камеры хранения: преступник мог уйти налегке, портфель сдать в ручную кладь. Еще морячки Свидетели… — Антон поднес пачку к глазам: — Пустая!
А ведь купил после ужина…
На стоянке такси была небольшая очередь, она почти не двигалась. Диспетчер в завязанной у подбородка ушанке, с поднятым воротником тулупа стучал, чтобы согреться, огромными валенками, хлопал рукавицами.
— Машин мало, отправляю только с детьми, — объяснил он Денисову. Насчет желтого портфеля предупрежден. Пока не было. — Диспетчер постучал валенками: — Крепчает мороз-то!
— Не замерзли?
— Какие наши годы! — диспетчеру было за семьдесят. Он работал, чтобы не оставаться одному в своей пустой двухкомнатной квартире.
— Счастливо.
— Бывайте здоровы.
Денисов и Тоня повернули назад.
— Пройдем по вокзалу, — сказал Денисов. — Похоже, что они не успели еще уехать.
По другую сторону стеклянной стены неслышно двигался нескончаемый поток людей.
— Вон Юрий Николаевич!
Стоя за высоким столиком у колонны, приезжий, в очках, в коротком пальто, неторопливо отхлебывал кофе, пробегая глазами далеко отставленную от глаз газету. Меховая шапка и портфель лежали внизу, на подставке.
— Вы не ошиблись?
— Конечно, он… Я из тысячи узнаю!
Денисов совсем не надеялся на этот уголок вокзала — буфет в конце антресолей, над третьим залом для транзитных пассажиров, посещаемый, как правило, только завсегдатаями.
— Мы тоже перекусим, — он подвел Тоню к стойке. — Два бутерброда и что-нибудь запить.
— Клюквенный напиток, «Саяны»?..
— Клюквенный.
Они перешли к столику на краю антресолей. Денисов внимательно следил за пассажиром у колонны…
Юрий Николаевич допил кофе, сложил газету. Судя по всему, он был один, никого не ждал.
— Тоня, — Денисов извинился. — Побудьте здесь. Дежурный сейчас пришлет другого сотрудника.
Мужчина в коротком пальто был впереди. Денисов подождал, пока он спустился с антресоли.
— Юрий Николаевич!
— Вы меня? — мужчина обернулся. На вид ему было не меньше шестидесяти: истонченная кожа на висках, ярко выраженные морщины. — Извините, не узнаю…
— Денисов. Из уголовного розыска. Нам необходимо переговорить.
— Бог мой! — глаза его по-стариковски увлажнились. — Уголовный розыск… Значит, МУР?
— Я с вокзала.
Они вышли на перрон.
Машина реанимации продолжала стоять под окнами центрального зала. Горели красные огни, Дубниковский мост, казалось, навис над самыми путями.
Юрий Николаевич достал платок, вытер глаза:
