Нападение голодного пылесоса - Валерий Гусев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Папа, не выпуская из рук рисунка, быстро прошел в кабинет и набрал какой-то номер.
– Андреев? Прими информацию: объявленный в розыск А. Тимофеев, по оперативным данным, скрывается в клубе каскадеров под маской Волка. Какие шутки? Он там Волка играет, на сцене, среди детей. Опергруппу на завтра, будем брать. Только осторожно.
Вот так вот. На Алешкином рисунке папа увидел фоторобот опасного преступника, которого милиция безуспешно разыскивала уже целый месяц.
На следующий день за Алешкой заехала черная машина и увезла его на елку в клуб каскадеров.
Там было, как вчера. Шло представление, разыгрывались призы, выдавались подарки в избушках Бабы-Яги. Счастливые детишки хором кричали: «Елочка, зажгись!» Волк бегал за Зайцем. Заяц убегал от Волка и делал ему на пути всякие гадости. И никто, конечно, не заметил, что в зале появились отнюдь не сказочные персонажи. И эти персонажи совершенно незаметно блокировали Волка и доставили его в кабинет директора клуба.
Там ему сказали «Попался!» и торжественно сорвали с него маску.
Алешка вытаращил глаза и сказал:
– Не попался. Это не он. Тот был грустный, а этот придурок какой-то.
«Придурок», который оказался заслуженным артистом, обиделся и устроил скандал.
Директор клуба не смог толком объяснить, куда исчез вчерашний Волк. Вызвали Зайца. Это была довольно юная девушка. Но она тоже ничего не смогла объяснить. Или не захотела.
Командир группы захвата спросил Алешку:
– Ты не ошибся?
Алешка обиделся.
– Вот еще! У него на лице, в районе правой щеки, родинка с волосами.
Оперативники переглянулись: объявленный в розыск А. Тимофеев имеет волосатую родинку на правой щеке.
– Куда же он делся?
Алешка тоже задумался…
Но ненадолго. Он воспользовался случаем и на халяву поучаствовал еще в одном конкурсе. Вопрос был простой: «На какой лошади Д’Артаньян впервые въехал в Париж?» Тут все эрудиты во все голоса закричали про беарнского мерина, про его необыкновенную масть и прочее. Только Алешка коротко и веско заявил:
– Он вошел в Париж пешком.
И был, конечно, прав. Потому что Д’Артаньян продал свою необыкновенную лошадь в пригороде Парижа.
И Алешка получил еще один приз – вторую книгу про крокодилов. Странные все-таки новогодние подарки у каскадеров.
Глава II
Муки творчества
Зимние каникулы – прекрасная пора. Только не в этот раз. В этот раз они для меня сильно омрачились. Наш лохматый Бонифаций – преподаватель литературы, фанат словесности – вдруг обнаружил у меня какие-то редкие способности к сочинительству. Я с ним не очень-то согласился. Потому что сочинять в нашем возрасте мы все здорово умеем – жизнь заставляет. Но Бонифаций стал горячо меня уверять, что я смог бы, настойчиво развивая свои способности, стать «заметным пятном в палитре нашей великой и многообразной литературы». Какой-то сомнительный комплимент. Мне вовсе не улыбалось стать пятном. Даже в многообразной палитре. Тем не менее за три последних сочинения Бонифаций недрогнувшей рукой поставил мне в сумме девять баллов. Так что пятном на успеваемости нашего класса я все-таки стал. В общем ряду других пятен нашей многоцветной палитры.
– Я жду от тебя, Дима, – сказал Бонифаций важно, когда мы убирались в зале после школьного новогоднего праздника. – Я жду, Дима, что за время каникул ты сможешь создать какой-нибудь приличный литературный шедевр. Не гонись за объемом. Пусть это не будет широкое полотно, пусть это будет небольшая…
– Салфетка? – буркнул я.
– Почему салфетка? – удивился Бонифаций. – Что это за жанр? Я имел в виду заметку. В которой, как в капле воды, отразится твое внутреннее восприятие внешнего мира. Сделаешь? Создашь?
Все взрослые, вообще все, кто хоть немного старше нас, почему-то считают себя очень умными. Я, конечно, сразу догадался, что предложение Бонифация – это в замаскированной форме задание по литературе на каникулы. Тактично, конечно, но безжалостно.
Я вздыхал, слушал, попутно составляя разбежавшиеся по залу стулья в стройные ряды. Бонифаций помогал мне и продолжал вдохновенно вещать:
– Даже, Дима, если во время каникул ты ничего интересного во внешнем мире, ничего достойного твоего пера не обнаружишь, напиши хотя бы заметки в форме дневника. Это, кстати, прекрасный жанр. Тысячи великих умов обогатили им золотой фонд мировой литературы.
Я так понял, что в этом золотом ряду должен стать тысяча первым. Мне это тоже не улыбалось. Но деваться было некуда. Я дал свое молчаливое согласие. И почти сразу же взялся со создание шедевра под оригинальным названием: «Зимний дневник ученика девятого класса».
Первое января я пропустил. Потому что мы элементарно этот день проспали, до самого вечера. Накануне мы проводили за семейным столом и телевизором Старый год, встретили Новый, потом, уже под утро, пошли на школьный стадион со всякой пиротехникой и развлекались до рассвета.
На стадионе была почти вся наша школа. Все ученики высыпали на снежное футбольное поле с петардами, родителями и собаками.
В общем, повеселились вовсю и, когда вернулись домой, то даже телевизор не включали, повалились спать. А вечером немного отдохнули, доели то, что оставалось от семейного праздничного стола, и снова разбрелись по своим спальным местам.
На следующее утро я сел за письменный стол, раскрыл тетрадь, аккуратно вывел «2-е января», подчеркнул и задумался – а что писать-то? «Встал, умылся, позавтракал, сел за письменный стол и раскрыл тетрадь…»
– Что с тобой? – встревоженно спросила мама, войдя в комнату. – У вас же каникулы?
– Его Бонифаций загрузил, – пояснил Алешка. – Он шедевр должен написать. В виде полотна. Вроде салфетки.
Мама удивленно поморгала – она ничего не поняла. Вернее, поняла эти салфетки в виде полотна по-своему:
– Вы не простудились вчера? – и потрогала наши лбы. – Жара нет.
Я нехотя объяснил, в чем дело. Мама очень обрадовалась:
– Вот здорово! Напиши, как ты пылесос в ремонт отнесешь, как вы с Алешкой посуду будете мыть по очереди. Все равно вам делать нечего.
– Ну что об этом писать? – начал я отнекиваться. – Это не интересно.
Мамины брови поднялись и опустились. И она сказала сурово:
– Это очень интересно.
Алешка раньше меня сориентировался, захлопнул книгу, вскочил:
– Я на конюшню.
– Корм скакунам задавать? – ехидно спросила мама. – Ты бы для нас за кормом сходил, в магазин.
– Сходи, – поддержал я маму. – А я об этом в дневнике напишу. Тебе приятно будет.
– И когда-нибудь, – добавила мама, – все человечество об этом узнает.
– Ладно, схожу, – неожиданно согласился Алешка. – Давайте деньги.
Я даже удивился. Может, в самом деле ему мировой известности захотелось? Это вряд ли!
Быстренько Алешка слетал в магазин, занес продукты на кухню – и на выход. Мама едва успела крикнуть ему вслед:
– Алексей, а где сдача?
– Потом! – и только хлопнула входная дверь.
А я еще довольно долго добросовестно посидел над раскрытой тетрадкой, помучался и записал, как потом оказалось, скучную, но ключевую фразу: «Алешка сходил в магазин, а сдачу маме не отдал».
В общем, мне все это надоело, я захлопнул тетрадь и сунул ее в стол. И тоже решил сходить на конюшню, посмотреть, как Алешка катается. Ну, и помочь ему стойло вычистить. И корм лошадкам задать.
– Не долго, Дим, – предупредила меня мама. – У меня на вас большие планы.
Зря она предупредила. Будто подсказала: скоро не возвращаться, пока мама свои планы не переменит. Я давно заметил – если какое-нибудь неприятное дело долго откладывать, то оно или как-то само собой сделается, или нужда в нем отпадет. Ну вот с тем же пылесосом. Если его долго не отдавать в ремонт, мама в конце концов не выдержит и крикнет:
– Отец! Марш в магазин! И без пылесоса не возвращайся.
Погода на улице была хорошая, зимняя. С одного края неба светило низкое морозное солнце, а с другого из легкой тучки сыпал легкий снежок из маленьких колючих снежинок. И так чисто вокруг. Как бывает только зимой, когда падает свежий снег. Под ним весь мусор прячется, и кажется, будто его вообще нет. У нас с Алешкой тоже такая практика наметилась, когда пылесос испортился. Разметешь веником всю пыль по углам и под тахту – и так чисто в комнате станет, без всякого пылесоса.
Завернув за школу, я пошел в конюшню. Площадка перед ней была огорожена невысоким заборчиком из тонких березовых стволов. На ней тренировались начинающие новички под строгим надзором тренерши Галины. И еще издалека я почувствовал приятный запах. Пахло лошадьми, навозом и влажной кожей. Ну и немного снегом. Не верьте, если кто скажет, что снег не пахнет. Пахнет! И еще как – свежестью и холодом.
Ворота в конюшню были распахнуты, и перед ней по кругу легкой рысью бежали лошади. А на их спинах мелко тряслись неумелые всадники – начинающая группа.
