Модус вивенди - Дарья Кузнецова

Этот пылкий деятельный юноша состоял личным помощником действительного статского советника Сергея Сергеевича Аристова, заведующего в нашем Департаменте иностранных дел Ксенодипломатическим корпусом и являющегося по совместительству моим прямым начальником.

– Здравствуйте, Вета Аркадьевна! – Обручев был, как всегда, бодр и кипел энергией, за что его, собственно, и ценил наш Артист.

– Добрый день, Алеша, – ответила я. – Что-то случилось?

– Нет, вы не волнуйтесь. Просто Сергей Сергеевич решил собрать всю вашу группу для вводного инструктажа, а то он завтра отбывает на Трипту и боится не успеть вернуться. Я вас запеленговал, сажусь на полянке неподалеку, ловите направление; подходите, мне велено доставить вас в целости и сохранности.

– Это… несколько неожиданно, – вздохнула я, подзывая Царицу. – Я бы предпочла сначала зайти домой: я не в той компании и не в том виде, чтобы являться к Аристову.

– Он в хорошем настроении, – весело хмыкнул юноша. – К тому же вы знаете, он обожает Царицу и будет рад ее повидать.

– На этом мои возражения иссякли, – вздохнула я, как раз выходя на поляну. Не тревожа стебли травы, над ней уже висел на гравитонной подушке новенький скоростной аэролет. Помимо функций личного помощника, Обручев исполнял обязанности и личного водителя начальника.

Пока я, подобрав юбку, дошла до транспортного средства, открылись обе двери – водительская и пассажирская, опустился коротенький трап, и из аэролета выкатился мой недавний собеседник.

Алеша был рыж. Рыж настолько, что окружающее яркое осеннее великолепие на его фоне мгновенно померкло и потускнело. Рыжие непослушные вихры, рыжие веснушки на курносом носу, рыжие брови и ресницы и голубые-голубые хитрые глаза. Рыжим отсвечивали золоченые пуговицы на темно-синем мундире, пряжка ремня, белые перчатки и даже, кажется, начищенные до блеска сапоги тоже имели рыжий оттенок. Удивительно солнечный парнишка.

– Здравствуйте, Вета Аркадьевна! – широко улыбнулся он. – Ваше Величество, – юноша степенно кивнул Царице. Та вежливо махнула хвостом, опознав хорошо знакомого человека, и подошла для более теплого приветствия. Вся серьезность с Алеши слетела в тот же миг, и Македа, как и положено собаке, была заглажена и зачесана до состояния блаженной прострации. В конце концов я не выдержала и кашлянула, привлекая внимание явно увлекшегося юноши.

– Алеша, ты говорил, это срочно?

– Ой, извините! Прошу, – поспешно выпрямившись, он жестом пригласил Царицу, и та легко запрыгнула внутрь, после чего галантно подал мне руку. Придерживая юбку, я забралась в уютное нутро машины, с иронией думая о том, какая правильная ткань идет на пошив формы: к ней совсем не приставала собачья шерсть. Белое на синем, бесспорно, эффектное сочетание, но не в этом случае.

Летал Обручев хорошо, хотя, как и положено молодому энергичному парню, не без лихачества. Быстрой езды я не любила, но в данном случае возражать было бессмысленно: заставить Алешу хоть немного снизить скорость умел только Аристов. Но тот был виртуозом и в принципе легко умел добиваться от окружающих желаемого. Правда, мне было непонятно, каким ветром его занесло именно в подразделение ксенодипломатии: находить общий язык с людьми у него получалось гораздо лучше, чем с иными видами.

С другой стороны, может, это и правильно. Руководил-то он людьми, а вот с Иными контактировал крайне редко, да и то не один, а непременно с консультантом, курирующим то или иное направление.

Прозвище «Артист» подходило начальнику идеально. Наверное, если бы он не родился потомственным дипломатом, ему была бы прямая дорога в актеры. Понять, когда этот человек говорит серьезно, а когда шутит, было невозможно. Кроме того, он всегда и со всеми был разным.

В чем его секрет, я поняла недавно; все оказалось гораздо проще, чем могло быть. Дело в том, что Сергей Сергеевич был зеркалом. Не в каком-то мистическом смысле, а в исключительно психологическом. Каждый человек любит себя, и собеседник, высказывающий сходную точку зрения и имеющий аналогичную манеру поведения, на подсознательном уровне вызывает безотчетную симпатию и расположение. Такому хочется верить. Аристов же, великолепно разбиравшийся в людях, очень быстро становился отражением собеседника: перенимал его манеру речи, копировал интонации и мимику, не пренебрегал похвалами. А в случае изначального конфликта интересов и мнений умудрялся строить разговор таким образом, что собеседник в конце принимал нужную дипломату точку зрения, пребывая в полной уверенности, что стоял на ней изначально.

Здание Департамента возвышалось в самом центре огромного города и было частью общего архитектурного ансамбля, состоявшего из восьми высоток, расположенных относительно Императорского дворца по сторонам света. Иностранным делам на этом компасе достался запад, и по решению архитекторов строение почему-то напоминало очертаниями плакучую березу или оплывшую свечу и отчетливо отливало зловещим багрянцем.

Наш корпус занимал самые верхние этажи этой высотки, выше – только зал приемов и кабинет начальника Департамента. Такое привилегированное положение ксенодипломаты получили по праву: контакты с иными разумными видами всегда представляли наибольшую сложность и опасность для служащих, а уж тем более – с видами новыми, доселе почти не изученными. Без ложной скромности я могла назвать себя специалистом в этой области. Лучшим или нет – сложный вопрос; учитывая, что нас таких на всю Земную Империю всего трое, наверное, глупо было мериться значимостью. Нас и так берегли.

– А-а, Веточка, здравствуйте, дорогая, – при моем появлении Аристов, сияя улыбкой, поднялся из кресла и шагнул навстречу. Правда, когда из-за моей юбки выступила Македа, объект приложения искренней радости Сергея Сергеевича резко изменился. – Царочка, вы, как всегда, обворожительны и неподражаемы!

Пока хозяин кабинета любезничал с собакой, я осмотрелась, отыскивая глазами остальных членов группы. Помимо меня в комнате присутствовал всего один человек, при виде которого мне стало здорово не по себе. Лично знакома с ним я не была, никогда не видела; но не нужно было рассматривать нашивки на повседневном сером мундире, чтобы сообразить, кто это. В кресле, закинув ногу на ногу и с усмешкой разглядывая меня и Царицу, сидел один из Одержимых. Чтобы это понять, достаточно было заглянуть ему в глаза; мне хватило опыта и выдержки вынести его взгляд, но испытание было, прямо скажем, не из простых.

Одержимые – странные… существа. Изначально они люди, но во что превращаются со временем – не может сказать ни один психиатр, а сами Одержимые блюдут тайну. По собственному почину или по указу свыше – мне не известно.

Говорят, в их телах живут сотни и даже тысячи душ, и при этом Одержимые не имеют своей. Это, конечно, только слухи, которые невозможно проверить. Я больше склоняюсь к версии о том, что это некое психическое заболевание, дефект в мозгу, вызывающий деформацию личности, но позволяющий им влиять на окружающий мир способом, который наши ученые пока не могут понять. О способностях этих людей ходят легенды; достоверной я могу назвать только одну – ту, свидетелем проявления которой была лично и за которую их особенно ценят.

Далекие звезды манили людей давно. На заре истории – просто как красивые огоньки, похожие на множество сияющих глаз. Потом – как возможный источник всего подряд, начиная со знаний и заканчивая полезными ископаемыми. Началось все давно, в двадцатом веке, когда люди выбрались за пределы атмосферы Земли. Потом в двадцать первом были попытки колонизации Марса, дальше – долгий путь к остальным планетам Солнечной системы, и наконец – выход за ее пределы громоздких кораблей колонистов. Набиралось много желающих покинуть перенаселенную планету – или нежелающих, кого просто выкидывали. В двадцать втором веке это был самый популярный приговор для людей, совершивших тяжкие преступления: высылка за пределы обитаемого мира как альтернатива тюремному заключению. Вся история человечества – возвращение к пройденному, к хорошо забытому старому.

Двадцать второй и двадцать третий века были временем упадка, смуты. Войны стран и корпораций, истощение ресурсов, голод, вырождение, болезни; неугодных и отчаявшихся продолжали выкидывать за пределы Земли на неуправляемых кораблях. К тому моменту был открыт гиперпрыжок – перемещение на огромное расстояние, сопряженное с проколом пространства. Недостаток этого способа путешествия – невозможность спрогнозировать точку выхода. Но я не математик и не космофизик, поэтому никогда не разбиралась в причинах и следствиях этого процесса.

А в 2324 году произошло событие, перевернувшее мир и историю. В одном небольшом городке на территории восточносибирской пустыни, образовавшейся на месте когда-то безбрежных лесов, при неустановленных обстоятельствах объявился первый Одержимый. Точнее, сейчас тот год официально считается датой его появления, а тогда об этом никто не узнал.