Северянка - Екатерина Валерьевна Баженова

Позже, когда Талец устроил стражу порку, бедняга узнал что же все-таки случилось и что он натворил. Попытки объяснить все приказом княгини не увенчались успехом – на высокопоставленную вдову нельзя клеветать – а лишь усугубили наказание.

Княжич покинул Переяславль и направился в Чернигов, к материному брату.

Его несколько дней искали, но так и не нашли. Поиски уже прекратились, а он все бежал. Ему казалось, что слышен еще топот лошадиных копыт, свист и крики дружины. Княжич не замечал ни холода, ни голода, ни красоты осеннего леса. В голове крутилась только одна мысль: «Бежать подальше!» Эти несколько дней пути прошли в бешеной гонке. Он так загнал коня, убегая от преследования, что тот упал вместе с ним, и уже не мог подняться. Сбитые копыта причиняли животному сильную боль, а грудь разрывалась от нехватки воздуха. Конь жалобно ржал, пытаясь встать, но тщетно. Ярославу было безумно жаль скотину, он плакал, но сделать ничего не мог. Да и сам княжич выбился из сил – ведь сколько дней уже ничего не ел, да и в лесу было холодно и сыро. Ярослав держался подальше от населенных пунктов (вдруг уже все знают о нем, о том, что он натворил), у него не было ни денег с собой, ни оружия. Ведь убегал в спешке, ничего не прихватив. Благо дикий зверь стороной обходил.

Бросив коня, княжич пошел пешком. Он боялся останавливаться, страшась что вот-вот нагонят и схватят. Одежда промокла от росы, Ярослав продрог и простыл. У него начался сильный жар. На следующий день он уже не мог идти, но не останавливался и полз. Куда? Зачем? Он уже не понимал, да и с пути совсем сбился. В конце концов, княжич, обессиленный, растянулся на мокрой, подернутой первым ледком, траве. Тело била дрожь, оно горело изнутри, а снаружи пробирал холод. Веки казались неподъемными, лесные звуки слышались как сквозь сон. Молодец совсем выбился из сил.

Вдруг, чьи-то сильные руки подняли его. Это были два старца, но достаточно крепких для своего возраста, и силы у них было равно как у зрелых мужчин. Они помогли Ярославу добраться до своего селения. Парень еле передвигал ногами, на все расспросы он лишь бормотал что-то невнятное, бредил.

За несколько дней княжича поставили на ноги. Никто ни о чем его не спрашивал, и сам он молчал, ни с кем не разговаривал, хотя относились к нему здесь хорошо, вкусно кормили.

– Странный парень… Видно, что хороший. Что же с ним такого случилось, что он как зверь сидит в своей норе, выходить не хочет? – удивлялся Радим, князек народца, что жил в лесной глуши. Это был мудрый человек богатырского роста с длинной седой бородой и такими же белыми, как лунь, волосами.

–Придет время, выйдет. Не дави только, – отвечал один из тех старцев, что нашли Ярослава в лесу.

– Да я-то что? Бабы мои шибко знать хотят. Прямо покоя не дают.

– А он Дарёне твоей, я погляжу, мил? Она глаз с него не сводит.

– Да все уж заметили, что мил. Одна она у меня осталась. Счастья я ей хочу. Не ошиблась бы только… И запретить страшно – упрямая же, своего добьется.

– А, может, она-то и разговорит молчуна?

Ярослав в это время сидел на крыльце и слышал весь разговор Радима со старцем, которые расположились неподалеку, в беседке.

В лесу, на опушке, Дарина, дочь лесного князя, жгла костер. Она ночью отстригла у Ярослава прядь волос, и теперь сжигала ее в огне, читая при этом заговор на известном только ей языке. Девушка просила богов помочь княжичу, снять страхи, разговорить.

Женщины в ее семье с незапамятных времен поклонялись огню. Заговоры их никто не понимал, никому неведом был этот язык. Даже мужчинам их семейства.

Дарина протянула к огню руки, прямо в костер. Он совсем не обжигал. Девушка, словно воду, набирала в ладони языки пламени и развевала их по ветру, будто пепел. После этого она вернулась в селение, как ни в чем не бывало.

Мало кто об их деревне знал – жили они тихо. Не было здесь жестоких правил и обычаев. Все находили себе работу по душе. Правил ими добрый и справедливый лесной князь. Люди в других городах и селениях говорили о лешачах, живших в лесу, но редко кто ведал кто эти лешачи на самом деле.

Ярославу нравились здешние люди: добрые, приветливые. Жили они все дружно и весело. Никто из мужчин не обижал женщин и детей. Женщины свободно выражали свои мысли, не боясь и никого не стесняясь. Не было никаких строгих рамок поведения.

После ритуала, проведенного Дариной, Ярославу стало легче на душе.

Дарина… Нравилась она Ярославу – веселая, забавная, с милым детским личиком и огромными серыми глазами. Он редко позволял себе думать о ней – боялся, что если она и ее семья узнают о нем (а рано или поздно это все-таки случится), все они отвернутся от него. Ему снова стало не по себе.

« Знали бы вы, что я сделал… » – подумал Ярослав и пошел в лес прогуляться. Он ни с кем из местных не общался, все время молчал. Был сам себе на уме. В лесу он наткнулся на Дарину. Она снова жгла костер и читала заговор. Княжич спрятался за деревом и наблюдал. Сколько он ни вслушивался, ни слова не понял. На каком наречии она говорит? Закончив, Дарина встала и пошла в селение, не заметив Ярослава. Он дождался, пока она скроется из вида и подошел к месту, где только что горел огонь. Угольки еще тлели. Ярослав потрогал их – горячие. Как Дарёнка их трогала? Он взял палку, что лежала рядом, стал шурудить угли, думая о своем недавнем прошлом, и о настоящем. Долго он так сидел. Недалече шумела река и родники, пели птички. И княжич решил: – «Расскажу все, а там будь что будет!»

За последний месяц, что он провел среди этих людей, он понял как они стали ему дороги. Ярослав всегда мечтал о таком отце, как Радим; ему безумно нравилась Дарина, он прикипел душой к Енее, жене князя – она так напоминала маму… Они стали для него семьей. Скрывать от них правду было уже преступлением.

После ужина Ярослав и Радим вышли во двор. Князь вспомнил случай из своей юности, как он гонялся за зайцем полдня. Парень плакал от смеха.

– Тебя, хоть, как звать – то? А