Трудовые будни Тёмных Властелинов (СИ) - Чернышова Алиса

Если же дракону посчастливилось родиться в полной семье, с большой долей вероятности лет до пятисот-шестисот он мог с уверенностью страдать ерундой, получая от жизни все возможные удовольствия: зачастую родители старались продлить беззаботное детство долгожданного чада, оградив от проблем и тревог.

Всё так. Но. Где же обходится без этого самого "но"?

У драконов, не принадлежащих к знатным Домам, был чётко очерченный предел должностей, которые они могли занимать, земель, которыми они могли заведовать, власти, которой они могли обладать, и веса в обществе. Между знатью и простыми драконами существовала огромная пропасть, символом которой являлось именование. Длинное имя было знаком этого неравенства.

Однако, длинноимённый дракон мог получить право на короткое именование. Это возвысило бы не только его, но и его родных: те семьи, в составе которых были краткоимённые, имели право владеть месторождениями и реализовывать добытое, создавать с минимальным налогом купеческие дома, отдавать детей в Небесные группы без конкурса, оформлять патенты на себя, а не на Дом-покровитель, торговать на территории Предгорья иноземными товарами и прочее, прочее, прочее… Несложно догадаться, что к подобному статусу стремились все. Только вот добиться его было непросто. Да, он автоматически присваивался признанным парам и матерям знатных драконов, но в остальных случаях заработать его можно было только служением.

Дракон, согласившийся на подобное, становился практически собственностью знатного Дома. С того момента все его чаянья, тревоги, вся его сила и храбрость были направлены во славу покровителей. Разумеется, это не было односторонним явлением: знатные господа были обязаны заботиться о подопечном, снабжать его всем необходимым, обучать, защищать.

С другой стороны, если господа из твоего Дома приказывают тебе пойти и умереть за них — ты идёшь и умираешь, не задавая вопросов. У тех, кто находится на пути служения, не может быть другого выбора, если они не хотят запятнать репутацию своей семьи, прослыть неблагодарными трусами.

Когда Гун ступила на путь служения, ей было всего пятьдесят. Это был крайне юный возраст для таких вещей, и ей потом пришлось в столетнем возрасте официально подтвердить, что она согласилась добровольно.

Разумеется, она согласилась! У её семьи не было бы ни единого шанса пролезть в краткоимённые, если бы не чудесное совпадение.

Если бы Гун не была так внешне похожа на покойную госпожу Дору Алую.

Все знали, что потеря сестры очень пагубно сказалась на разуме юной госпожи Ири. Она отгородилась от мира, ушла в себя, страдала от кошмаров, магия её стала капризной и непостоянной. Она раз за разом отвергала девочек из приближенных семей, которых приводили ей в качестве потенциальных компаньонок. Так продолжалось, пока на глаза почтенному Алому Старейшине не попалась Гун.

Так вышло, что её отец был древесным драконом, мать — полукровкой, не способной на оборот. Из-за какого выверта судьбы сама Гун родилась Оранжевой, сказать сложно: такие вещи порой просто случались. Вероятнее всего, более сильные гены Оранжевого дедушки, маминого отца, возобладали. Брату Гун не так повезло — он родился древесным.

У древесных практически не было шансов стать краткоимёнными — разве что оказаться истинной парой знатного дракона, совершить ради Предгорья нечто из ряда вон выходящее или, повторив ловкий трюк почтенной матушки Му, родить основателя нового рода. Других способов не существовало.

Когда Старейшина лично пришёл к ним в дом и стал вести разговор, чтобы забрать Гун, семья впала в очень большое волнение. С одной стороны, отдать ребёнка в компаньонки к наследнице опального Дома — огромный риск, да и видеться с родителями до трёхсот лет она не имела бы права. С другой стороны, брат подрос, и его будущее в драконьем обществе напрямую зависело от образования. Но поступить в Небесную группу, ту самую, что собирается раз в триста лет, может лишь гений, знатный дракон или… представитель краткоимённой семьи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Обдумав всё так и эдак, родители задали этот вопрос самой Гун, предоставив ей принимать решение. Она любила брата и родителей, хотела им привилегий и благ, потому выбор был очевиден.

Госпожа Ири, как и ожидал Старейшина, приняла Гун, пусть и не сразу. После чего они на долгие годы стали почти неразлучны.

Чо, насколько знала Гун, тоже был отдан на служение в крайне юном возрасте: его дед, Чао Оранжевый, был особо доверенным помощником Алого Старейшины, и мальчику пророчили отличное придворное будущее.

Как и ей, Чо пришлось рано покинуть семью, прилежно учиться денно и нощно, служить помощником сначала у господина Дана, а потом и у самого Старейшины. Чо слыл амбициозным юношей, мечтающим о богатстве и славе.

Но вот они здесь, среди полнейшей разрухи и хаоса, и именно такой теперь будет их жизнь.

Что ни говори, впечатляющая перспектива.

— Вам стоит вспомнить о своих обязанностях и достоинстве, господин Чо, — сказала Гун мягко. — И не предаваться отчаянью.

Словно иллюстрируя её слова, зомби, которого явно нужно было упокоить не один десяток лет назад, врезался в один из стеллажей. Свитки, и без того державшиеся не иначе как на некоем мистическом клее, водопадом хлынули им под ноги.

— Что вы там говорили об отчаяньи, госпожа? — уточнил Чо елейным голоском. — Нам же стоит радоваться! Вот она, должность нашей мечты, наша награда за многолетние труды. Не так ли? Кстати, у вас мышь на киото.

Гун закатила глаза, испепелила грызуна и решительно направилась вглубь помещения. Про себя она подумала, что самая сложная миссия — не убить Чо. Всё остальное на этом фоне казалось совсем не сложным.

— Как они вообще могли всё настолько запустить? — спокойнее спросил Чо спустя пару минут осмотра, когда его злость плавно перетекла в шок. — Это же не какой-то пятый нужник по ходу седьмой дороги в селение Полная Задница! Это общегильдейский архив огромного города, во имя Свободных Небес!

— Возможно, по их меркам это тождественные вещи, — мрачно ответила Гун. — Иные расы обожают обвинять драконов в излишнем педантизме, когда сами устраивают помойку в любой точке пространства, где находятся дольше минуты — особенно в тех случаях, когда над ними не стоит толпа проверяющих.

Чо сказал нечто не особенно цензурное, но неплохо отражающее суть происходящего. Гун мысленно присоединилась к высказыванию, просматривая бумаги из одной стопки. Там спокойно соседствовали отчеты о поставках, продажах, записи о новеньких магах, инструкция по функциональному использованию поля в условиях местного климата и, что очень логично, окаменевший от времени длинный зелёный хлебец.

— Тут полно хлама, но он в произвольном порядке перемешан с критически важной информацией, — озвучил её мысли Чо. — Мы не можем позволить видеть это всё тем помощникам, которым не доверяем.

— А мы кому-то из них доверяем? — уточнила Гун иронично.

— Нет, но придётся что-то с этим делать.

Она хмыкнула.

— Согласна. Для начала предлагаю разгрести документы, изъятые напрямую у наших предшественников. А касаемо доверенных помощников… полагаю, имеет смысл обратиться с этим вопросом к Жрецу Тьмы.

— Да брось! — возмутился напарник. — Подпустить Жреца к этим документам — всё равно что пустить зайца-оборотня в женскую баню. Господин же предупредил нас, что Жрец спит и видит, как бы наложить руку на гильдии!

— Верно, — кивнула Гун. — Но пойти ему навстречу нам всё равно придётся, таковы реалии. Ну… или сделать так, чтобы он думал, будто мы идём ему навстречу. Понимаешь? Накладывание рук неизбежно, наше дело — проконтролировать, чтобы эти руки не тянулись совсем уж далеко. Ну и, в идеале, завербовать Жреца Тьмы. Как минимум, именно такие распоряжения прислала мне намедни матушка Рои, прочтя мой отчёт.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Кхм, — сказал Чо. — Скажем, я тоже получил определённые инструкции на этот счёт. От Главы. Другие инструкции.

Они ничего не стали говорить, а просто страдальчески переглянулись: господа, как это водилось в знатных драконьих семействах, развлекались на все лады, интригуя за спинами друг друга, переставляя фигуры на доске по собственному разумению. А всё, что оставалось этим самым фигурам — держаться на тонкой ниточке и изо всех сил пытаться не сорваться.