Газета Завтра 825 (89 2009) - Газета Завтра

* Назначение генерал-майора Владимира Колокольцева начальником столичной милиции является еще одним сигналом для Юрия Лужкова о необходимости отставки, поскольку с ним данное кадровое решение не согласовывалось, и "лучший мэр" был просто поставлен в известность по факту. О том, что давление на мужа Елены Батуриной будет идти по нарастающей, свидетельствует выход скандальной статьи "замаливающего свои оранжевые грехи перед Кремлём" Бориса Немцова в журнале "New Times", а также контакты с Тельманом Исмаиловым, которому якобы предлагают "полную амнистию в обмен на компромат против Лужкова", утверждают инсайдерские источники. С этими же обстоятельствами связывают и "спущенное на тормозах" очередное празднование Дня города в российской столице…

* Ситуация в образовательной системе РФ после введения ЕГЭ и попыток ввести новые "нормы" русского языка ставит под угрозу единое культурное пространство Российской Федерации, поскольку ведёт к его деградации и фрагментации, отмечают эксперты СБД. В связи с этим в ближайшее время ожидается отставка министра образования Андрея Фурсенко, которого за приверженность "болонскому процессу" и тестовым методам оценки знаний учащихся давно называют "Андреем Болонским"…

* Публикация во влиятельной британской газете "Times" "ученической" статьи двух авторов, стремящихся "на пальцах" со ссылкой на неназываемые российские и израильские источники доказать, будто сухогруз "Arctic Sea" перевозил российское оружие (вариант - атомные материалы) для Ирана, свидетельствует в первую очередь о том, что вокруг данного судна западными спецслужбами могла готовиться масштабная антироссийская провокация, которая была сорвана или, вернее, остановлена вследствие достижения определенных договоренностей между Кремлём и его зарубежными контрагентами, сообщили из Лондона…

* Разгорающийся в информационном поле России и за рубежом скандал вокруг обстоятельств смерти Алексия II направлен против его преемника Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла и связан прежде всего с усилиями Святейшего по восстановлению церковного единства на канонической территории Московской Патриархии, что ярко проявилось во время его визита на Украину, такая информация циркулирует в церковных кругах. Главным заказчиком и координатором этой кампании, судя по ряду косвенных признаков (в том числе выступления актера Станислава Садальского и "киевского патриарха" Владимира), может являться в первую очередь Ватикан, где "странные смерти" высших иерархов давно и прочно воспринимаются как эффективный инструмент церковно-политической борьбы…

Агентурные донесения службы безопасности «День»

Сергей Кургинян КРИЗИС И ДРУГИЕ XXX Продолжение. Начало - в NN 7-36

СОЗДАТЬ ТАКУЮ СИЛУ, как исламизм, и атаковать с ее помощью СССР… Это - частный пример общего подхода. В рамках которого предполагается возможность создания силы, пусть и враждебной создающему, но, тем не менее, полезной для него. Поскольку сила эта может быть им использована против противника.

Известен и сам этот подход, и все, чем чревато его использование. Созданное может начать двигаться не по заданной траектории, решая поставленную ему задачу, а по совершенно другой. Есть достаточно широкий класс ситуаций, в рамках которого теоретически нельзя ответить на вопрос, какая траектория будет выбрана тем, что движется, по ту сторону так называемой "точки бифуркации". В нашем случае "то, что движется" - это созданная специфическая сила. Исламистская или другая.

Но если нельзя получить теоретический ответ, то какой ответ можно получить? Экспериментальный! Создал объект (снаряд, ракету и так далее), послал его по определенной траектории - и установил, не сбился ли он с заданного пути. Создал биоценоз - и проследил, кого он начинает вытеснять, а с кем создавать симбиоз. И так далее.

Давайте распространим такой подход за пределы технических систем и биоценозов. Создал агрессивную субкультуру - уточнил вектор её агрессии. Стоп! А если вектор оказался не тем? Что делать тогда? Уничтожить субкультуру, создать новую, проверить вектор ее агрессии. Но ведь субкультура - это не техническое изделие, не муравейник. Это способ жизни, выбранный сообществом людей. По подсказке выбранный. Или как-то еще. Но выбранный. Уничтожать-то придется при экспериментальном подходе не способ жизни, а людей, его выбравших. С моральной точки зрения это недопустимо. И потому тот, кто экспериментирует на собаках, - это благородный естествоиспытатель. А тот, кто на людских сообществах или даже на отдельных людях, - преступник.

В ситуации, когда экспериментальная проверка требует не малых быстро создаваемых и разрушаемых групп, а крупных и устойчивых сообществ (цивилизаций, наций, даже племен) - к моральной проблеме добавляется проблема методологическая. Ибо оказывается, что тут экспериментальная проверка невозможна в силу отсутствия повторяемости. То есть того, что лежит в основе эксперимента как такового.

Человеческие сообщества - не муравейники, не колонии бактерий. И уж тем более - не куски гранита или известняка. Если экспериментатор осуществил воздействие на один муравейник или на один кирпич и его этим уничтожил, то к его услугам аналогичный экземпляр. Воздействуй - не хочу. Уничтожишь и его - возьмешь третий, тоже аналогичный.

Но если экспериментатор, переступив через все моральные ограничения, уничтожил крупное человеческое сообщество своим воздействием, то к его услугам нет аналогичного сообщества для нового "эксперимента". Ибо каждое такое сообщество уникально в силу многих причин.

Вдобавок (и это второе методологическое возражение против той экспериментальности, которую я обсуждаю) большинство подобных сообществ - весьма подвижно. Это не касается разве что совсем архаичных сообществ. Тех, которыми занимаются классические антропологи.

Совокупность моральных и методологических ограничений порождает у очень многих несогласие с допустимостью экспериментов над людскими сообществами. У очень многих - но не у всех. Есть и те, кто считает, что эксперимент допустим.

"Уничтожать муравейники или кирпичи в ходе эксперимента можно, - говорят они, пожимая плечами, - а человеческие сообщества, видите ли, нельзя! А почему нельзя? Гуманизм, видите ли, запрещает! Ишь ты, гуманизм! А чем, собственно, эти жалкие аборигены, живущие в грязных хижинах, лучше благородного слона, который топчет их посевы? Но нет! Видите ли, слона можно уничтожить, а аборигенов нельзя, потому что люди. Да люди ли? И в каком смысле? И кто это запретил определенные воздействия на этих самых людей по каким-то ценностным причинам? Что выше - эти самые сомнительные ценности или достижение определенного знания?"

В Советском Союзе и постсоветской России допустимость экспериментов над любыми человеческими сообществами, включая такие большие, как цивилизации, обсуждалась братьями Стругацкими.

Вынесенный ими вердикт был однозначен - эксперименты, а точнее, Эксперимент, над человеческими сообществами проводить можно. Да, осуществлявшие это специалисты (прогрессоры) страдали по причинам атавистическо-гуманистического характера! Но Эксперимент-то осуществляли!

Постепенно герои братьев Стругацких, именуемые прогрессорами, начинали страдать все меньше, а экспериментировать все "круче". Другие герои тех же авторов - разные там людены, постлюди, сверхлюди - вообще не страдали. Точнее, страдали не больше, чем люди, проводящие эксперименты над кроликами и собаками или, тем более, кирпичами.

А зачем, собственно, подобным существам страдать, если сами они не принадлежат к виду homo sapiens? Вид этот для них - то же самое, что для homo sapiens кролики. Или же эти… как их?.. павловские собаки.

Другие авторы - не наши, а зарубежные - подкапывались под определенные гуманистические запреты несколько другим, хотя, в общем-то, сходным, образом.

"Да, - говорили они, - гуманистические запреты нарушать нельзя. Но гуманистические запреты относятся к действиям по отношению к кому? К людям! Полноценным людям! Не к обезьянам же! На них о-го-го как экспериментируют! А почему? Потому что они хоть и похожи в чем-то на людей, но не люди. Ну, так давайте установим грань - кто люди, а кто нет. Это же очень размытая грань, не правда ли? Она ведь не может не быть не размытой. Вот одна "территория очевидности" - на ней обретаются, так сказать, совсем уж очевидные люди. А вот другая "территория очевидности" - на ней обретаются совсем уж очевидные обезьяны. А между этими двумя "территориями" - "территория неопределенности". На одном ее краю - почти люди. На другом - почти обезьяны. Грань-то провести надо!"

В перестроечный период мое внимание привлекла книга Клиффорда Саймака "Почти как люди". Вдруг показалось, что слишком много скрытых параллелей с "Градом обреченным" Стругацких. И что всё это - про будущее нашей страны, нашего народа. И про эксперимент под названием "перестройка". Так вот показалось - и всё…