Дело парижского бульвардье - Роберт Вайнберг

— У кого еще есть мотив? — вопросом на вопрос ответил Жирак. Он махнул в воздухе рукой, как бы развеивая сомнения Холмса. — Кто за этим стоит, в настоящий момент не имеет значения. Важен лишь сам факт грядущего преступления. За последние пять лет на совести «Убийцы-бульвардье» уже примерно дюжина смертей. Некоторые найденные нами улики свидетельствуют о том, что Юрэ богат и получил хорошее образование. Мы не знаем, почему такой человек вздумал сделаться наемным убийцей, поскольку в деньгах он определенно не нуждается.

— Возможно, — сказал я, аккуратно подбирая слова, — он убивает для того, чтобы доказать свое умственное превосходство над теми, кто во всем прочем ему ровня.

Холмс покачал головой:

— Настоящему интеллектуалу не нужно ничего доказывать, тем более таким способом. Это — ахиллесова пята характера Юрэ, и в ней его погибель.

— Будем надеяться, что так, — сказал Жирак. — Юрэ — мастер маскировки. Никто не знает, как он выглядит и каковы его методы. Он жалит подобно змее и тут же бесследно исчезает, словно растворяется в воздухе, поэтому его никто никогда не видел. Только череда жертв свидетельствует о его сноровке. Вы известны как непревзойденный специалист по раскрытию самых изощренных, запутанных преступлений, мистер Холмс. Однако вызов, который нам брошен, слишком серьезен, и справиться с этим делом будет невероятно сложно. Сможете ли вы, в условиях отсутствия улик и свидетельств, предотвратить убийство? По силам ли вам помешать Юрэ, парижскому светскому франту и профессиональному убийце, погубить мою страну?

Глаза Холмса возбужденно сверкнули. Он жил такими моментами.

— Вы правы в оценке степени сложности данного дела, инспектор. Предотвращение преступления — на грани невозможного. Для того чтобы перехитрить нацелившегося на жертву наемного убийцу, нужен гений. Преступник волен выбрать время, место и способ убийства. Вариантов — море, нельзя подготовиться к каждому из них. И, судя по тому немногому, что я читал о Юрэ, он самый искусный из убийц. В прошлом он не раз доказывал, что остановить его никому не по силам. Но… — В голосе моего друга послышалось нечто большее, чем просто самонадеянность. — Ему еще никогда раньше не противостоял Шерлок Холмс.

2

На следующее утро мы с Холмсом отправились в Париж. Путешествие было скучным и прошло без каких-либо значимых событий. Из соображений секретности мы поехали не в компании Жирака, а сами по себе. Холмс в течение всего путешествия пребывал в глубокой задумчивости, сидел с закрытыми глазами, настраиваясь. Я понимал, что в такой момент мешать ему не следует, поэтому решил изучить отчет о предыдущих преступлениях Юрэ, оставленный нам инспектором Жираком.

Чем больше я читал, тем хуже у меня становилось на душе. За свою блистательную карьеру Холмсу не раз приходилось иметь дело с очень сложными случаями, но никогда прежде он не встречался с преступником без лица. Юрэ не был уличным бандитом, орудующим на задворках Парижа. Этот богатый и хорошо образованный негодяй совершал свои убийства у всех на виду, да еще и издевался над полицией, которой никак не удавалось его остановить.

Хотя Юрэ убил уже почти дюжину человек, он оставался для Главного управления национальной безопасности полной загадкой. Как хамелеон меняя обличья, он мог представиться кем угодно. Репортеры, окрестившие его Убийцей-бульвардье, писали, предупреждая читателей, что любой идущий рядом с ними по бульвару господин может оказаться неуловимым преступником. Даже сосед или лучший друг — не исключение. Он был способен принять тот облик, какой хотел.

Однажды Юрэ переоделся лакеем графа. Убив настоящего слугу, он занял его место, а несколькими днями позже, по пути в оперу, отправил на тот свет и самого дворянина. Очевидно, Юрэ так мастерски изменил свою внешность, что полностью одурачил графа, хотя тот прекрасно знал своего лакея, служившего у него на протяжении двадцати лет.

Или другой случай, возможно еще более показательный и ужасный: Юрэ перевоплотился в шеф-повара одного из главных парижских клубов, в котором в отдельном кабинете обедали почтенный виконт и три его сына. Юрэ приготовил изысканный обед — барабульку под соусом «кардинал», суп из черепахи, паштет из устриц, рыбу, деликатес из зобной и поджелудочной железы, тушеную говядину, фруктовый мусс, шоколадный крем — итого десять полноценных блюд. Его видели владелец клуба и лакеи, прислуживавшие за обедом, но ни у кого из них не возникло ни малейших сомнений в том, что Юрэ — шеф-повар, которого они знали последние шестнадцать лет. К тому времени, когда слуги вышли из кухни с десертом и хересом, Юрэ уже давно исчез. А херес убил всех четверых гостей.

Единственное, что было известно о Юрэ, — это то, что он непомерно тщеславен. Ему доставляло наслаждение насмехаться над полицией. После каждого совершенного убийства он отправлял в центральные газеты письмо, в котором брал на себя ответственность за преступление, объясняя это тем, что он якобы не хочет, чтобы за его деяние был осужден случайный прохожий. Зачастую Юрэ хвастался, как незадолго до убийства пропустил стаканчик со своей жертвой. А в конце письма неизменно добавлял, что, отправив сие послание, он с радостью поднимет бокал шампанского, купленного на «грязные деньги», за упокой убиенного и с удовольствием закусит пирогом со смородиной.

За время поездки Холмс обронил лишь одно замечание, и оно касалось этой вопиющей дерзости преступника. Когда мы катили в экипаже, торопясь к дому, предоставленному нам Жираком на время нашего пребывания в Париже, мой друг сказал, нарушив долгие часы молчания:

— Вы заметили, Ватсон, что Юрэ во всех своих письмах ни разу не забыл упомянуть о поминальном тосте.

— Он может занимать высокое положение, Холмс, — ответил я, — но душа у него низкая. Редкостный негодяй!

— На самом деле в его письмах что-то есть, — задумчиво произнес Холмс и больше не проронил ни слова.

Жирак встретил нас лично, в доме, расположенном недалеко от палаты депутатов. Он пришел один, и это еще раз доказывало, что он не доверяет своим коллегам.

— Я сделал все в точности как вы просили, мистер Холмс, — отчитался Жирак, когда мы устроились в гостиной. — Я сообщил нескольким членам палаты депутатов, что президент, по моей настоятельной просьбе, согласился уйти в столь необходимый ему отпуск, который проведет за городом. Париж, вследствие неутихающего скандала вокруг дела Дрейфуса, сильно утомил его, объяснил я, и они сочли мои доводы убедительными. Отказавшись назвать им точное место пребывания президента во время отпуска, я тем не менее невзначай упомянул секретную виллу на юге Франции, круглосуточно охраняемую моими самыми верными помощниками.

— Хорошая работа, — одобрил Холмс. — Ловушка расставлена.

Лицо Жирака исказилось в гримасе.

— Вы подозреваете, что один из министров участвует в заговоре? Или несколько?

— Может, да, а может, и нет, — ответил Холмс таинственно. — Однако я уверен, что в скором времени новость об отъезде Казимира-Перье дойдет до Юрэ. Вынужденный действовать в поставленных ему ограничивающих рамках, он попытается нанести удар до запланированного путешествия.

Холмс не уточнил, о каких ограничениях идет речь, но, поскольку Жирак ничего не сказал, я решил, что будет лучше промолчать. Раскуривая трубку, Холмс глубоко втянул табачный дым.

— Предполагаемый маршрут следования президента на несколько предстоящих дней у вас с собой?

— Разумеется, — ответил Жирак. — На завтра у него запланирована масса рабочих встреч. Вечером он идет в свой клуб на неофициальный обед с бельгийским послом. После этого должен посетить закрытое мероприятие для избранных в их посольстве. На другой день у него консультации с министром финансов. Затем он собирается побывать в опере. Ну а следующим утром начинается его отпуск.

— Опера, — сказал я, — вот где появится Юрэ. Лучших условий для покушения этому негодяю не найти. Огромная толпа народа, много шума. Стечение завсегдатаев бульваров. Превосходное место для того, чтобы нанести удар.

— Вы, Ватсон, рассуждаете как полицейский, — заметил Холмс, сделав еще одну затяжку, после чего кивнул Жираку. — Я уверен, что доктору понравился бы обед в президентском клубе, Жирак. Почему бы не устроить так, чтобы он сопровождал вас туда завтра вечером?

— А как же вы, Холмс? — спросил я.

— Я буду поблизости, Ватсон, — ответил Холмс, скрытый облаком дыма, словно маской.

Проснувшись следующим утром, я узнал, что Холмс уже ушел — по поручениям, как выразился Жирак, — но что вечером мы его увидим. Хотя Холмс редко рассказывал мне о своих странствиях после смертельного поединка с профессором Мориарти[3], я имел представление о том, что он немало времени провел в Париже, расследуя любопытное дело Призрака Оперы[4]. С той поры моему другу были знакомы все закоулки дворца Гарнье, здания легендарной Парижской оперы. Я чувствовал, что, вернувшись в эту обитель привидений, он готовится сразиться с новым фантомом.