Она грядёт - Николай Луценко

Как-то незаметно этот странный человек, что в любой череде случайностей мог найти общее и даже иногда это доказать, стал моим другом. Не уверен, был ли ему другом я. Однажды Гриша поделился своим видением человеческого общества и классификацией человеков. У него они делились на три с половиной категории: «обезьяны дикие», «способные приматы» и «что-то понимающие». Исходя из опыта общения с Параноидом, полагаю, в его глазах мы плавно выросли из первой категории во вторую. Но всё же иногда скатывались обратно. Особенно, когда решали подколоть безумного гения и спросить его мнение по поводу какой-нибудь очередной дичи из интернета: рептилоидах, Нибиру или предках-атлантах. Реакция всегда была одинаковой: раздражённое фырканье и фраза «всё-таки, ваша скорость развития среднестатистическая». Жестокое оскорбление по меркам этого человека. Впрочем, сам он точно не вписывался в понятие «среднестатистический», ибо однажды стал легендой Сети. Это был первый раз, когда мы по-настоящему стали прислушиваться к тому, о чём говорил Гриша. Выпустив пару дымных колец в совсем не траурное ясное небо, я вновь нырнул в воспоминания.

Возможно, тот случай был даже более шокирующим, чем прямая угроза жизни в дикой степи. Ведь одно дело ощущать холод ствола, прислонённого к пояснице. А другое — чувствовать уходящую из-под ног почву от осознания, что мир очень сильно отличается от твоих представлений о нём. Если не углубляться в подробности, то мой слегка двинутый товарищ раскрыл самый настоящий современный заговор. Мало того, он сделал его достоянием общественности.

Одна крупная фармацевтическая компания, подозреваемая в обходе налогов, оказалась замешана и в кое-чём более шокирующем. У службы контроля за оборотом наркотиков в тот год стало очень хорошо с раскрываемостью, многие журналисты сделали карьеру на очередных новостях о судах над организаторами незаконной торговли препаратами. Гришаня сделал так, чтобы замолчать факты у гиганта индустрии не получилось. А его никнейм стал именем нарицательным на несколько месяцев. Что для меня до сих пор остаётся загадкой, так это то, как его никто не вычислил. По сути, в лицо героя первых полос всех изданий знал только один человек. Игнат к тому моменту перестал с нами общаться, сказав напоследок: «С вами на психотерапии разориться можно». С тех пор к мнению Параноида я стал иногда прислушиваться. И вот почему до сих пор не верю в официальную версию его смерти. Разрыв аневризмы звучит слишком удобно, чтобы быть правдой. Либо же паранойя — штука заразная.

Из дум меня рывком выдернуло лёгкое покашливание у плеча. Доставая уже третью по счёту сигарету, я обернулся. Чтобы увидеть бывшую девушку своего ныне покойного приятеля. Оля выглядела разбитой, несмотря на то, что с их расставания прошло уже полгода.

— Привет. — Каким-то очень уж обречённым голосом выдавила она из себя.

— Привет. Не ожидал тебя здесь увидеть. — Подкуривая очередную, я присмотрелся к успевшей настрадаться девчонке. Гриша и при жизни не отличался галантным отношением к женскому полу и вообще сторонился прекрасной половины. Само уде наличие у него спутницы вызвало во мне, как сейчас помню, когнитивный диссонанс. Где Параноид, а где девушки? Нонсенс. И вот эта самка единорога сейчас стояла передо мной, с опухшими от слёз глазами (что не мог скрыть лёгкий макияж) и растерянным выражением на лице.

— Макс, ты же был его лучшим другом… — начала она.

— Кхм, — я поперхнулся дымом от неожиданности, — у него не было друзей. Тут скорее можно сказать, что я был его самым преданным сообщником.

— Эмм, — ненадолго растерялась Оля, но продолжила, — в любом случае ты знаешь его лучше остальных. Даже лучше меня…

Она грустно опустила глаза в землю и шмыгнула пару раз носом. Вот только истерики мне тут не хватало. Надо быстро узнать, чего дама от меня хочет и сваливать с церемонии прощания. Не люблю чужие слёзы.

— Ты хотела что-то узнать. — В таких ситуациях обычно лучше сразу перейти к делу.

— Ну да. В общем, — было заметно, что ей трудно собраться, но девушка пересилила себя, — он ничего не говорил после того как мы. Мы даже не расстались, понимаешь? Он просто пропал. Вообще ничего не сказал. Не отвечал, и… Я подумала, может ты в курсе.

— Я не виделся с Гришей с его дня рождения. Вы тогда ещё были вместе, насколько помню. — Мне никак не удавалось понять, что же случилось. Раньше я считал, что специфичность моего друга оттолкнула его пассию, но выходит, что это не так. Странно.

— А он ничего не говорил? Ну, вроде там что-то его задело? Люди так не расстаются. — Оля была близка к тому, чтобы зарыдать. Очень жаль, что я не умею успокаивать.

— Слушай, ну Титов вообще человек из ряда вот, — взгляд сам скользнул в сторону свежего могильного холмика, — был. И редко когда делился своими переживаниями. Он скорее в дневнике у себя запись сделает, чем что-то расскажет. Даже мне.

— Но что-то ведь с ним случилось. Я не понимаю. Мы вроде только начали сближаться. — На девушку было больно смотреть. Не знаю, что творилось в черепе у моего странного приятеля, но со стороны казалось, что он нашёл своё счастье. И тут такой поворот. Причиной могло стать что угодно.

— Да, может, всё было и не так уж серьёзно. Мы как-то с ним месяца три не общались из-за того, что я отказался принять его теорию об инцесте у древних людей. — Не уверен, что это как-то утешит, но вроде это самое нейтральное из объяснений.

— Возможно, ты и прав. Жаль, что так вышло. — По щекам Ольги потекли два влажных ручейка. Раньше я думал, что так могут плакать только актёры в фильмах. Абсолютно беззвучно и от этого более драматично. Не зная, что делать, я просто подошёл и обнял девушку одной рукой. Чтобы как-то отвлечься от созерцания чужого горя, перевёл внимание на сигарету.

— Спасибо. — Поблагодарила меня бывшая моего товарища. Вытерев растёкшуюся тушь рукавом, она отстранилась и обратилась ко мне уже по-деловому:

— В вещах Гриши нашли вот эту флешку. Она подписана «для Макса, на всякий». Видимо, он хотел отдать её тебе. Его мама попросила передать.

— Спасибо. — Забирая из её прохладных рук карту памяти, ответил я.

Посмотрев ещё раз на убитую горем Олю, зачем-то добавил:

— Не воспринимай на свой счёт. Он всегда был не от мира сего.

— Я знаю. — Тихо пробормотала она.

— Ладно. Мне пора бежать. Если понадобится с кем-то поговорить, мой номер у тебя есть. — Не знаю, почему мне так остро захотелось завершить этот диалог. Может, настолько неуютно видеть женские слёзы. Или смерть друга всё-таки ударила и