Предания о дзэнском монахе Иккю по прозвищу «Безумное Облако» - Автор неизвестен Древневосточная литература

Другую группу составляют более «серьёзные» истории, посвящённые проповеди буддизма, — например, описание дзэнских бесед, в которых часто фигурирует друг Иккю, Нинагава Синъуэмон. Сюда же можно включить описания посмертных проповедей, которые проводил Иккю. В таких рассказах могут присутствовать и шутки, в том числе основанные на игре слов, но они здесь являются скорее вспомогательным средством, подчёркивающим философское содержание проповеди. Пожалуй, к этой же группе можно отнести и рассказы, критикующие веру в чудесное. Иккю с неприязнью относился к «чудесам», которые считались признаком святости тех, кто их сотворяет, и не упускал случая высмеять как «святых», так и те чудесные явления, которые они якобы могли вызвать. Как написано в «Рассказах об Иккю», «в истинном учении чудес не бывает», и в тексте «Рассказов» можно видеть примеры такого его отношения к чудесам (см., например, «Рассказы об Иккю», св. 2 «7. Как монах-ямабуси спорил с Иккю о чудесах, а также о молитве, утихомирившей лающего пса»; «Продолжение рассказов об Иккю», св. 3 «8. О том, как Иккю написал китайские стихи, посвятив их рыбе в стеклянной бутыли»). Когда же о нём самом стали говорить как о живом Будде и что он якобы способен оживить приготовленную рыбу, попавшую к нему в рот, Иккю собрал толпу на зрелище, наелся рыбы и извинился, что не получается изрыгнуть её назад, а потому придётся ждать, когда она выйдет естественным путём («Рассказы об Иккю», св. 1 «9. Как Иккю объявил о том, что он будет есть рыбу»).

Третья группа рассказов описывает чудесные способности Иккю. Несмотря на все его усилия по искоренению суеверий, вера в чудесное глубоко укоренилась в народном восприятии буддизма, и некоторые из историй повествуют об усмирении призраков, способности Иккю вызвать дождь и т. п. Таких рассказов немного, и они, возможно, в большинстве как раз заимствованы из более ранних сборников сэцува.

Более подробная и формальная классификация рассказов представляется вполне осуществимой и она могла бы иметь применение в исследованиях средневековой японской прозы. К сожалению, эти рассказы пока не привлекают особого внимания литературоведов.

Несмотря на тот огромный вклад, который Иккю Содзюн внёс в формирование японской культуры, исследований его жизни и деятельности довольно мало. Из русскоязычных исследований можно назвать лишь работу Е. С. Штейнера [Штейнер 2006]. В современной же японской культуре он продолжает оставаться одним из любимых фольклорных героев, ему посвящены серии мультфильмов, и нет, пожалуй, японца, который бы не знал его имени и истории о «мосте» и «крае», о которой мы упоминали выше.

Представляемые четыре сборника рассказов об Иккю ранее на иностранные языки, насколько нам известно, не переводились.

Перевод выполнен по изданиям «Канадзо:сисю:» («Собрание записок канадзо:си»), редакция и комментарии М. Таниваки, К. Иноуэ, М. Ока. — «Нихон котэн бунгаку дзэнсю:» («Полное собрание японской классической литературы») Т. 64. — Токио: Сёгаккан, 1999 и «Иккю: банаси» («Рассказы об Иккю»), редакция и комментарии Х. Иидзука. — «Иккю: о:сё: дзэнсю:» («Полное собрание сочинений преподобного Иккю») Т. 5. — Токио: Сюндзюся, 2010.

Выражаем благодарность за помощь и поддержку в осуществлении перевода профессорам университета Тохоку Сато Сэкико и Сакура Ёсиясу. За неоценимую помощь в прошлом благодарим Нагамацу Синъя, священника храма Синнёдзи г. Сэннан округа Осака. Также хочется поблагодарить работников библиотеки университета Васэда за предоставленные иллюстрации из первых изданий переведенных памятников.

本書を書き上げるにあたって、東北大学佐藤勢紀子先生、佐倉由泰先生のご協力とご支援に心から感謝し、深く御礼申し上げます。

尚、大阪府泉南市の宗教法人真如寺代表役員長松眞也に過去の御支援について心から深く感謝申し上げます。

更に、早稲田大学図書館特別資料室のデータベースを利用させていただきました。皆様に御礼申し上げます。

2013年12月10日

オニスチェンコ，ヴャチェスラヴ

РАССКАЗЫ ОБ ИККЮ

Предисловие

Дожив до преклонных лет, поселился я в самой глуши Курусуно. Собирал нижние ветви кустарника, чтоб затыкать протекающую крышу от дождя, а листьями бамбука затыкал щели, чтоб не продувал ветер, ел чашку каши, запивая супом из дикого шпината, так и дремал себе, а как-то осенью, когда вечера длиной в тысячу лет, хотел уснуть — да всё не мог, и надумал пойти в храм, что недалеко от моей хижины. Пусть не ворковали голуби: «Тосиёри кой» — «Приходите, старики», — но взял я палку с набалдашником в виде голубя[3], поковылял туда и устроился возле длинной печи у трапезной храма. Прихожане и послушники, подавая мне чай, упрашивали:

— Расскажите какую-нибудь старую сказку!

Думал я рассказать сказки, что слышал от своих деда и бабки, и ответил:

— Сейчас расскажу! — «Он ходил в горы стирать, а она — на реку за хворостом…»[4] — начал я.

— Что за старьё! Давай-ка расскажи-ка что-то забавное о почившем учителе Иккю, что жил в этом храме! — И наперебой стали о нём рассказывать, так что не только мне, но и другим было трудно всё это запомнить. «Как интересно! Удивительно!» — подумал я, стал подбирать бумажные носовые платки, разглаживал и записывал услышанное, а когда вернулся в хижину и перечитывал, то не мог сдержать смех. Снова ходил туда, слушал и понемногу, как мышь лижет соль, запоминал, а вернувшись, по многу раз, как кошка точит когти, переписывал услышанное. Когда набралось два-три свитка, назвал это «Рассказами об Иккю», да и спрятал. А как-то раз, когда ходил в храм, спросил у мальчишек-служек:

— А что он был за монах — этот преподобный Иккю, которого знают и мальчишки, что гоняют собак, и мужики, что погоняют волов? — а они говорили:

— Преподобный Иккю был вторым принцем, сыном государя-инока Го-Комацу. В песнях простых людей тоже говорится о втором отпрыске Второго Комацу[5]. Будучи сыном что ни на есть высочайшего дома, он отбросил ранг, вышел из дворца в народ, окинул зорким взглядом учения десяти школ[6], стал на стезю учения Бодхидхармы[7], и девять лет созерцания стены[8] были ему нужны не более, чем палка, брошенная грабителем после налёта. Свою жизнь он ценил меньше, чем стебли конопли, с которых ободрали кору на пеньку, а этот изменчивый мир был для него легче тыквы-горлянки. В сердце его не прорастали заблуждения, а ясное различение его можно уподобить тому, как надвое рассекают бамбук. Любой прохожий это вам скажет, когда придёт охота язык почесать.

— Спасибо вам! А я, будучи сам многогрешен, хотел бы вырезать эти записки на досках для печати, чтоб пробудить от заблуждений людей, бредущих в этом мире, подобном сну, — сказал я.

— Деяния Иккю все описаны в «Собрании стихов Безумного Облака»![9] — сказали мне, и я бросился читать о Безумном Облаке. И правда, там описана вся его жизнь. Но та книга написана трудными китайскими словесами, словно китайское сочинение. И для меня, и для прочих, какие бы крепкие зубы у нас ни были, разгрызть эту книгу тяжело, всё равно как жевать зёрна чёрного перца — от простуды помогает, а развлечение в том небольшое. И пусть об этом уже написано — если не скажу того, что на сердце, то начнёт меня пучить[10]. Пусть в «Собрании стихов Безумного Облака» и обитает божество Сумиёси[11], всё же жалко будет, если эти записки никто не увидит. И вот что я написал.

Свиток первый

1

Как преподобный Иккю в детстве подшучивал над одним прихожанином

Говорят, что ещё с раннего детства преподобный Иккю отличался от прочих особенной смекалкой и находчивостью. Его наставником был преподобный Ёсо[12], а к нему захаживал для разговоров об учении один начитанный прихожанин. Нравилась ему смекалистость Иккю, с которым они вели словесные перепалки.

Как-то раз Иккю приметил, как одетый в кожаные штаны прихожанин направляется к ним. Тогда он метнулся в храм, схватил деревянную табличку и воткнул у ворот, написав на ней:

«В этом храме строго запрещены изделия из кожи. Тот, кто войдёт с кожаными изделиями, будет наказан!»

Прихожанин увидел эту табличку и спросил:

— У вас наказывают за кожаные изделия? А как же храмовый барабан?

— В том-то и дело! Барабан мы бьём палкой трижды днём и трижды ночью. Надо бы и вас угостить той палкой, раз вы пришли в кожаных хакама[13].

А потом тот прихожанин пригласил наставника Ёсо к себе для проведения буддийских обрядов и попросил: «Приводите-ка с собой и Иккю!» Желая отыграться за прошлое, он установил на краю моста, что вёл к воротам усадьбы, табличку, а на ней азбукой-каной[14] было написано:

«Переходить по этому мосту («хаси») строго воспрещено!»

Наставник Ёсо передал, что принимает приглашение, взял с собой Иккю и направился к той усадьбе, но у моста увидел эту табличку: