Открытие медлительности - Стен Надольный

Он снова посмотрел на чайку. Там, за пустошью, были дюны и море. Его братья уже ездили туда, в бухту по имени Уош. Говорили, что на дне этой бухты лежат сокровища, которые потерял король Джон. Если их найти, можно стать богачом. Дыхание задерживать он умел и мог долго находиться под водой. Если у тебя много всего, другие люди сразу начинают относиться к тебе с уважением и проявляют терпение.

Вот Томми, мальчик-сирота из детской книжки, тот взял и отправился в дальние странствия. После кораблекрушения он попал к готтентотам и остался в живых, потому что у него были тикающие часы. Чернокожие решили, что это волшебный зверь. Он приручил льва, который стал ходить вместо него на охоту, потом нашел золото и попал на корабль, который как раз отправлялся в Англию. Он вернулся домой настоящим богачом и помог своей сестре Гуди справить приданое, потому что она как раз собиралась замуж.

Если бы Джон разбогател, он бы целыми днями рассматривал дома и глядел на реку. Вечерами он лежал бы перед камином и глядел на огонь, от первой до последней искорки, и никто бы ему на это слова не сказал, и все бы считали, что так и надо. Джон Франклин, король Спилсби. Коровы пасутся, коза отгоняет страхи, птицы летают, могильные камни напитываются солнцем, облака танцуют, мир и покой. И никаких кур. Куры запрещаются.

— Опять ворон считаешь! — услышал он голос Тома.

Том Баркер стоял перед ним, глядя с прищуром и скаля зубы.

— Оставь его! — крикнул маленький Шерард быстрому Тому. — Он же не умеет сердиться!

Но именно это и собирался проверить Том. Джон продолжал держать натянутую веревку и растерянно смотрел Тому в глаза. Тот успел сказать уже много фраз, но так быстро, что невозможно было понять ни слова.

— Не понимаю, — сказал Джон.

Том показал пальцем на ухо, а потом, подойдя к Джону вплотную, ухватил за мочку и сильно дернул.

— Что ты хочешь? — спросил Джон. — Что я должен сделать?

Опять слишком много слов. Том отошел, Джон попытался обернуться, но кто-то крепко его держал.

— Да отпусти ты веревку! — крикнул Шерард.

— Дурачок! Дурачок! — кричали другие.

В этот момент тяжелый мяч ударил Джона по коленке. Он начал падать, как лестница, приставленная прямо к стенке, — сначала медленно, потом быстрее, и вот он уже со всего размаху рухнул плашмя на землю. Боль рассыпалась по всему телу. Опять подошел Том, он стоял, снисходительно улыбаясь. Не спуская глаз с Джона, он тихонько сказал что-то остальным, и снова прозвучало слово «спит». Джон вернулся в исходное положение, по-прежнему держа веревку на вытянутой руке, отпускать он ее не хотел. А вдруг произойдет чудо, игра возобновится, и как же тогда играть, если он вдруг отпустит веревку? Пока никто не играл, они стояли, столпившись вокруг, и только смеялись, хихикали, гомонили, как переполошенные куры на птичьем дворе.

— Вдарь ему разок, чтоб проснулся!

— Он драться не умеет, умеет только пялиться!

Где-то в этой куче был Том Баркер и смотрел на него сквозь полуопущенные ресницы. Джону приходилось напрягать глаза, чтобы удерживать его в поле зрения, поскольку тот все время менял свое местоположение. Приятного в этом было мало, но убежать значило бы показать себя трусом, к тому же он и не умел бегать, да и страха никакого не испытывал. Дать сдачи Тому он тоже не мог. Стало быть, ему ничего не оставалось, как признать его силу.

— Да отпусти ты веревку, наконец! — крикнул кто-то из девочек.

Шерард попытался удержать Тома, но не смог. Он был по сравнению с Томом слишком маленьким и слабым. Джону казалось, будто он все видит, и потому очень удивился, когда вдруг почувствовал, что кто-то дернул его сзади за волосы. И когда Том успел к нему подобраться? Опять у него потерялся куда-то целый кусочек времени. Джон повернулся, не удержал равновесия, и вот они уже оба лежат на земле, потому что Том зацепился ногой за веревку, которую Джон все еще крепко держал в руке. Том приподнялся, двинул Джона кулаком в челюсть, вскочил и растворился в толпе. Джон ощупал языком верхние зубы, один качался. Мир кончен! Он припустил за Томом, как механическая кукла, которой кто-то управляет на расстоянии. Он бежал за ним, бессмысленно размахивая руками, как будто хотел прогнать врага от себя подальше. В какой-то момент Том сам подскочил к нему вплотную и состроил рожу, его лицо было так близко, что Джон легко мог его ударить, но рука Джона застыла в воздухе на полдороге, как памятник пощечине.

— У него кровь!

— Джон, иди домой!

Кажется, им стало стыдно. Опять послышался голос Шерарда:

— Он ведь не может дать сдачи!

Джон продолжал идти за Томом, пытаясь выудить его из толпы, но делал это без особого запала. Наверное, не все они тут были против него, хотя и смеялись над ним, и с интересом смотрели, чем все закончится, но в какой-то момент Джону стало нестерпимо видеть перед собою эти лица: эти оскалившиеся зубы, раздувающиеся ноздри, моргающие глаза, и главное — каждый норовит перекричать другого.

— Джон как тиски! — крикнул кто-то, похоже что Шерард. — Если поймает, не отпустит!

Но как поймать в тиски того, кто все время уворачивается? Игра наскучила.

Том попросту ушел, он шел степенно и не слишком быстро, Джон следовал за ним, покуда хватало веревки. Потом разошлись и остальные.

— Том просто испугался! — попытался утешить его Шерард.

Нос саднил и болел. Джон зажал в руке свой молочный зуб, разыскивая который язык безнадежно тыкался в образовавшуюся дыру. Вся куртка была в крови.

— Добрый день, мистер Уокер!

Старик Уокер уже давно исчез из виду, когда Джон наконец сложил слова в нужном порядке.

В глазах опять стояла пелена, которая отодвигалась в сторону всякий раз, когда он хотел ее рассмотреть поближе. Если же он не смотрел на нее, она снова возвращалась на место. Все эти прыжки, наверное, связаны с движением глаз. Глаза ведь тоже перескакивают с одной точки на другую, но только по каким правилам? Джон прижал пальцем правое веко и навел левый глаз на главную улицу Спилсби. Он чувствовал, как подрагивает открытый глаз, скользя по отдельным предметам и улавливая все время что-нибудь новое, в том числе и отца, появившегося в окошке со словами:

— Вон тащится, придурок!

Наверное, отец прав. Рубашка разодрана, коленка разбита, куртка вся в крови, и в таком виде он торчит посреди площади, уставившись одним глазом на крест. Отцу, может быть, стыдно за него.

— Мать его обстирывает, обшивает, а он! — услышал Джон, а дальше пошла порка.

— Больно, — сообщил Джон отцу. Пусть отец знает, что его усилия не напрасны.

Отец считал, что младшего сына нужно хорошенько отметелить, чтобы он наконец проснулся. Кто не в состоянии постоять за себя и прокормить себя сам, тот обуза для всей деревни; за примером далеко ходить не надо, взять хотя бы родителей Шерарда, а ведь они не сказать, что такие уж неразворотливые. На что такой сгодится? Разве что пряжу бабам мотать или на поле спину гнуть. Отец, конечно, прав.

Лежа в постели, Джон разложил по полочкам всю боль прошедшего дня. Он любил покой, однако нужно уметь справляться и с такими делами, где требуется скорость. Когда он не поспевал за другими, весь мир оборачивался против него. Джон сел на кровати, положил руки на колени и начал трогать языком лунку от потерянного зуба. Так лучше думалось. Ему нужно теперь научиться быть быстрым, он должен освоить быстроту, как другие осваивают Библию или следы диких животных в лесу. Настанет день, когда он будет быстрее всех тех, кому сегодня он уступает. «Я хочу уметь по-настоящему бегать, — подумал он, — хочу быть как солнце!» Это ведь только кажется, что оно медленно ползет по небосклону, а на самом деле его лучи такие же проворные, как глаза человека, вон как с утра: стоит солнцу только показаться, а его лучи уже добегают до самых дальних гор.

— Буду быстрым, как солнце! — громко сказал он и опустился на подушки.

Во сне ему привиделся Перегрин Берти, каменный лорд Виллоуби. Он крепко держал Тома Баркера, чтобы тот выслушал Джона. Том никак не мог вырваться, его прыти хватило только на несколько суетливых движений. Джон смотрел на него некоторое время, размышляя, как лучше сказать ему то, что он хотел ему сказать.

Отчего так получалось? Может быть, все дело в холоде? Люди и звери цепенеют, когда мерзнут. Или это от голода получается такая походка, как у тех, что живут в Инг-Минге. Он всегда ходил спотыкаясь, значит, ему не хватало каких-то особых продуктов. Надо найти их и съесть. Размышляя над этим, Джон сидел на дереве у дороги, ведущей в Партии. Солнце освещало крыши Спилсби, часы на башне Святого Джеймса показывали четыре, стрелку только что передвинули. Крупные животные, думал Джон, всегда двигаются медленнее, чем, например, мыши или осы. Может быть, он великан особой породы? С виду маленький, а на самом деле большой и потому двигается так осторожно, чтобы не раздавить всякую мелочь.