Обожженные «Бураном» - Левсет Насурович Дарчев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ольга воспрянула духом, мгновенно она стала другой, уверенной, и точно рассчитала план дальнейших действий: сначала в центр, а затем расследование, потом информация в газеты. «Я этот лист никому не покажу, – решила она, – только копию».
Она так и поступила, сделав дубликат и вызвав подозрение у фотографа, который долго тер бумагу между пальцами и подозрительно посмотрел на Ольгу.
– Что это за бумага? Здесь на ней магнитный слой. Откуда она у вас?
– Много будешь знать – быстрее состаришься, – ляпнула Ольга, расплачиваясь за работу. – До свидания!
Ольга с утра ничего не ела и, хотя в животе урчало, она не обращала на это внимания. Поиски шифровальщика привели ее в Академию наук. Особое здание, где каждый камень дышит цифрами, таинственными уравнениями. Ей пришлось долго ждать, пока женщина с очками на переносице не положила ей под нос расшифровку или перевод каракулей на человеческий язык – ряд цифр, которые ей еще ни о чем не говорили. Выйдя из здания, Ольга, осененная новой мыслью, остановилась: цифры 77, 78 постоянно повторяются. «Это годы, – решила Ольга, – и даты каких-то событий. Точно».
В библиотеке Ольга вооружилась подшивкой газет «Правда». Она несколько часов ломала голову над сопоставлением цифр и нашла закономерность и ужасающую последовательность событий: дни катастроф летчиков-испытателей. Что это? Кому сказать? Ее голова начала раскалываться от потока мыслей, которым не было конца.
– Вам плохо? – Ольга подняла голову и увидела над собой молодую девушку, которая, видимо, пришла ей помочь, заметив ее странный вид.
– Нет. Все нормально, – Ольга не слышала свой голос. Она стала собираться домой. Глянула на часы и удивилась – она просидела в библиотеке четыре часа. Ужас. – Спасибо.
Голова продолжала думать: последние цифры «29, 10, 1988» означали событие, которое еще не состоялось, но должно состояться.
Ольга знала то, чего никто не знал. Надо было сделать последний шаг – предупредить летчиков о грядущей опасности. Это привело ее к шлагбауму военного аэродрома, где стоял ряд легковушек и не было ни одного военного. Наконец в турникете появился мужчина в летной форме.
– Извините, пожалуйста, вы не могли бы мне помочь, – произнесла Ольга.
– В чем дело? – спросил военный с видом, внушающим доверие.
– Передать эту записку в спецотряд Волка.
Военный зачитал, остолбенел и с минуту не мог открыть рот.
Вернувшись обратно в гостиницу, Юрий Шеффер набрал номер телефона коллеги по отряду Магомеда Толбоева.
– Магомед, привет, старик. Ты когда вылетаешь?
– Завтра.
– Я буду ждать тебя. Есть важный разговор.
Встреча с Шеффером на аэродроме
– Нет, ты не поедешь на Байконур. Мне сказали, что там что-то должно произойти, – с ужасом в глазах, с тревогой произнесла Люба.
– Я знаю, – отшучивался Магомед. – Там должен взлететь «Буран», и я его буду сопровождать.
– Глумишься надо мной? – Срывающийся голос. – У тебя трое детей.
– Я знаю, – также холодно и пренебрежительно произнес Магомед. – Будет еще.
Люба сникла.
– Боже мой, – выдавила она. – Сколько можно жить в ожиданиях, тревогах, сомнениях. Я устала. Иногда думаю самой взлететь что ли на истребителе, чтобы пробить твою глухую стену равнодушия, чтобы ты почувствовал, что такое ожидание, тревога.
Маленький Руслан подбежал к отцу и схватил за ноги.
– Папа, меня возьмешь с собой в космос?
– Нет, не возьму, – строго по-военному ответил отец.
– Почему? – обиженно, насупившись, спросил Руслан.
– Потому что ты кашу не поел.
Глаза мальчика забегали.
– Папа, если я съем всю кастрюлю, ты меня сразу заберешь?
– Конечно.
Руслан в одно мгновение исчез. А мама, забыв про тревоги, побежала вслед за сыном – он важнее всех тревог.
– Подожди, космонавт, – сказала она, догнав его у плиты, куда к горячей кастрюле потянулись тонкие ручонки сына. – Каша еще горячая – обожжешься.
Магомед одел куртку, нахлобучил на голову кепку, попрощался и закрыл за собой дверь – дверь своей крепости, куда он должен вернуться живым и здоровым. «Зачем тогда столько пожеланий и тостов: “Я желаю вам мягкой посадки”. Мама никогда не хотела отпускать меня из дома, но всегда хотела, чтобы я возвращался. В судьбу человек не может вмешиваться никто, а судьба может. Придет домой мой товарищ и скажет: “Вашего мужа больше нет. Твой папа больше не придет, малыш”. Этот путь сродни пути на Голгофу как тяжелейшее испытание без надежды на победу? Я разговаривал с женами погибших товарищей и не хочу, чтобы с кем-нибудь еще это повторилось».
Магомед сжимал в руках ключи от автомобиля. Сейчас он поедет на аэродром. «Стоп. А чего же от меня хочет Юрий Шеффер. “Я буду ждать тебя в кафе, нужно поболтать – тема серьезная”. О чем?»
Осень. Погода изменилась. Люди – тоже: прячутся в куртках, шапках. Интересно, что они одевали, когда еще не придумали ткани – меха, наверное. «Меховая шуба для жены. Бабушка, которая каждое утро провожала меня на скамейке возле дворового палисадника, тоже испугалась первых заморозков и, видимо, не смогла оторваться от домашнего тепла, так что до весны не услышу ее: “Доброго дня, сынок”».
Он дошел до машины, вставил ключ в замок зажигания и задумался: «Что хочет сказать мне Шеффер? Неужели опять кто-то из отряда погиб? Не верю, хотя небо непредсказуемо и я падал, ломался, выживал», – вспоминал Магомед, пока выруливал со стоянки.
«Помпаж» на СУ-7б – красивое французское слово, а на самом деле – «Бах-бах. Ба-ба-бах». А по инструкции – это поломка в работе турбореактивного двигателя, сопровождающаяся хлопками в воздухозаборнике по причине противотока газов, дымлением выхлопа, резким падением тяги и сильной вибрацией, разрушающей двигатель. Вот так просто
