Бегство Отщепенца - Дина Бакулина

«Надо бы травы пожевать…» — мельком подумал Робин. Но многозвучье и разнообразие запахов леса снова отвлекли его, и мысль исчезла, не успев задержаться в его голове.

Робин поднялся на ноги и осмотрелся. Сразу же заприметив тропинку, он без колебаний побрёл по ней.

Беглец шагал по тропинке и совершенно ни о чём не думал. Он только вдыхал дивные запахи леса и, тихонько пошевеливая ушами, слушал пение птиц. Раздвигая тонкие ветки деревьев, то и дело хлеставшие его по лицу, Робин с удивлением рассматривал высокие муравьиные домики, то тут, то там черневшие среди травы. А как-то раз он чуть не наступил на пробежавшего рядом ежа.

Внезапно Робин почувствовал, что очень устал и проголодался. «Что же мне тут есть? — задумался он. — Здесь что-то не видно ни летучих мышей, ни кошек. Вряд ли в этом лесу вообще найдётся что-нибудь съестное». Усевшись на холмик прямо у тропинки, Робин внимательно осмотрелся. Заметив маленький гриб с красной шляпкой, он тут же сорвал его и запихнул в рот. Это была сыроежка, но житель Пещеры никогда не слышал такого названия, он просто схватил то, что попало под руку. Сыроежка показалась Робину невероятно вкусной.

— Ух… — глухо вздохнул он и даже зажмурился от удовольствия. — Это намного вкуснее летучих мышей и уж тем более кошек!

Превозмогая усталость, беглец отправился на поиски сыроежек. Их росло тут видимо-невидимо: больших и маленьких, со шляпками разных цветов. Наевшись сыроежек до отвала, Робин улёгся на траву под высоким деревом и сразу же заснул. Спал он крепко, но недолго. Огромная шишка, упавшая с дерева, под которым он лежал, сильно ударила беглеца в лоб.

— Ай! — заорал Робин, мгновенно проснувшись. Он сел и недоумённо уставился на большой дряхлый пень, оказавшийся прямо напротив него…

— Где это я? Светло! Странные запахи!

Робин всмотрелся в окружающий пейзаж и, раздувая ноздри, принюхался. Лишь окончательно пробудившись, он припомнил, что находится в лесу, на свободной земле.

— Но как я же я здесь очутился?..

Постепенно ощущение действительности окончательно вернулось к Робину, и он ясно вспомнил историю своего бегства из Пещеры. Вспомнил и догадался, что сейчас — свободен. По крайней мере, пока.

Робин задумался. Беглец был счастлив, что ему удалось сбежать, вырваться от отщепенцев. В Пещере ему не нравилось, там было страшно и скверно. Как он вообще оказался в Пещере, Робин не знал. Спрашивать было нельзя: сразу начинали бить, и били очень сильно. А это было не только больно, но и опасно: ведь если бы на теле Робина появилось много крови, отщепенцы могли не удержаться и съесть его. Обитатели Пещеры давно привыкли есть всё, что движется, без разбора: диких кошек, летучих мышей… Их даже не варили, пожирали сырыми, а еды всё время не хватало. Кроме того, пещерные долгожители с возрастом теряли разум и могли запросто перепутать его с летучей мышью или с другой какой тварью…

Вот Основные, Слуги Хозяина, те — не в счёт: хотя они, судя по всему, жили в Пещере давно, почему-то разум в них не угасал: они могли командовать низшими и чётко выполнять приказы Хозяина. Робин вспомнил: несмотря на то, что Слуги были в Пещере главными, сами они боялись Хозяина не на шутку.

Да, Слуги были злыми, безобразными, но соображали быстро. «Почему же им не грозило слабоумие?» — задумался Робин. Он вспомнил, что после каждого пробуждения Слуги давали жителям какой-то вязкий сладкий напиток. Выпив его, отщепенцы сначала заметно слабели, так что едва могли двигаться, но потом, наоборот, чувствовали прилив сил. Но Робин никогда не видел, чтобы Слуги пили этот отвар сами. «Выходит, они на особом положении? Они только варят и разливают напиток? Это странно…» — думал Робин.

Вдруг до него дошло, что он никогда ни о чём не задумывался так глубоко, как сейчас. Там, в Пещере, у него даже не возникало подобных мыслей. Вернее сказать, у него вообще не возникало никаких мыслей.

Что же он там делал?

Боялся, он всё время боялся. Старался принести положенное количество добычи в Пещеру, чтобы выжить… Что ещё? Спал, ел… «Не помню…», — думал Робин. «Ещё я очень боялся леса, — вспомнил он. — Неужели этого самого леса — красивого, яркого, доброго — я и боялся? Но почему? Почему? Слуги говорили, что лес убивает отщепенцев. Они говорили, что лес особенно опасен днём. А вот тёмной ночью, наоборот, они, отщепенцы — настоящие лесные хозяева. Да, и ещё Слуги говорили про дневной свет, — будто он тоже убивает, не сразу, хотя и довольно быстро. Потому-то отщепенцы выходят из Пещеры только ночью».

«Но ведь сейчас день, а я здесь, среди смертельных опасностей, однако всё ещё жив. Нет, ночь для меня гораздо страшнее!.. А вдруг она уже скоро наступит, и тогда они найдут и поймают меня», — от этой мысли сердце Робина сжалось, и по всему телу прошла дрожь. «Что, если скоро ночь?» — с ужасом думал он.

Но, поразмыслив, Робин понял, что день только-только начинается, а значит, у него ещё есть время. Время для чего? Что бы бежать! Бежать от Слуг и голодных отщепенцев! И всё же, почему он всё-таки жив до сих пор? Ведь он в лесу, который убивает. И сейчас день, который тоже убивает. «А может быть, я уже умер, и это всё мне только снится? — подумал Робин и вдруг улыбнулся. — Тогда… Тогда мне нравится этот сон! Я не хочу просыпаться. Никогда! Пусть я останусь в этом сне навсегда».

Робин выставил вперёд свои руки и принялся внимательно рассматривать их. Руки были худые и длинные, болотно-зелёного цвета. «Почему у меня зелёные руки? — удивился Робин и вдруг догадался: — Я, наверное, и весь зелёный!..» Беглец вытянул длинные ноги и стал рассматривать и их.

— Какие большие грязные ступни! — удивлялся он. — Да я, кажется, совсем голый…

Он зачем-то похлопал себя по бокам.

— Точно, голый! Сомнений нет.

Робину захотелось разглядеть себя получше. Он вспомнил, что, когда шёл сюда, заметил на своём пути какую-то воду… А когда-то давным-давно Робин слышал, что, заглянув в воду, можно увидеть самого себя. Правда, до сих пор ему не удавалось разглядеть  своё отражение в кружках с напитком, который им давали в Пещере. Наверно потому, что напиток был слишком густым и вязким. Кроме того, в Пещере было слишком темно для таких опытов.

«Да ведь в Пещере мне и в голову никогда не приходило смотреть на себя! — поразился он. — Мне было всё равно, словно это не я, а кто-то другой!»

Робин встал и не спеша побрёл назад искать водоём, который видел по дороге.

Озеро, а это оказалось именно озеро, лежало неподалёку, примерно в ста метрах от большого пня и дерева, возле которых беглец недавно крепко заснул.

Вплотную подойдя к озеру, Робин сначала совершенно забыл о своей первоначальной цели: рассмотреть  своё изображение. Вместо этого зашёл в воду по пояс и принялся жадно пить. Он нагнулся, склонил голову и, не зачерпывая воду ладонями, хлебал воду большим ртом.

Напившись, Робин подождал, пока возмущенная им вода успокоится, и только тогда впервые взглянул на  своё отражение.

 «Какой же я некрасивый! — поразился он. — Лицо длинное и худое, похожее на вытянутую шишку, уши большие, как лопухи… Фу!» И беглец с досадой отвернулся от озера.

Наверно, отщепенцы потому и живут в тёмной Пещере, чтобы было невозможно рассмотреть друг друга по-настоящему. Может, и в лес они ходят лишь ночью, только чтобы случайно не увидеть своё отражение в воде…

«Слишком много непонятного!» — вздохнул Робин.

Он вышел из воды и, сорвав несколько огромных листов лопуха, ловко сделал себе набедренную повязку. Потом, зачем-то очистив толстую ветку, смастерил посох и, опираясь на него, побрёл дальше.

Ноги беглеца были не обуты, но закалены. Ступни даже обросли подобием естественной подошвы. Выходило, будто Робин обут в открытые сандалии, только без завязочек, а с одной лишь подошвой, которая держалась на ногах неведомо как.

Над головой Робина то и дело пролетали разные птицы. Он с удивлением поймал себя на мысли, что не воспринимает птиц как еду. Это казалось Робину странным: жителям Пещеры внушали, что главное, чем все без исключения отщепенцы должны обладать, так это охотничьим инстинктом.

Отщепенцы должны убивать и поедать всё, что только может утолить голод. Конечно, добыча по размеру должна быть намного меньше охотника, иначе он сам мог превратиться в добычу. Конечно, учили отщепенцев нападать и на крупную дичь, но в этом случае нужно было охотиться стаей, так же, как это делают волки. Отщепенцы же хотя и злы, но при этом ещё и трусливы: они отваживаются выходить на крупных зверей только в самом крайнем случае.

Зимой с пищей вообще скудно. Сухих мышей, заготовленных осенью, явно не хватает. Домашние кошки давно стали большой редкостью и деликатесом, а крупные звери что-то редко попадаются на глаза. Охота зимой — дело трудное и опасное. Можно запросто замерзнуть и умереть, так ничего и не поймав. Именно зимой отщепенцы гибнут чаще всего, впрочем, это лишь те непоседы, которые не выдерживают голодного сухого пайка из летучих мышей.